Уоллес вздрогнул от страха. Пятьсот золотых крон было больше, чем могли заработать три поколения мельников за все время своих жизней. Он знал все о мельниках, потому что отец как-то нанял одного, когда дела пошли лучше.
Уоллес решил уйти от нищих, взяв с собой пустой бурдюк. Если верить отцу, за бурдюк можно выручить пару медных монет.
К полудню Уоллес действительно продал бурдюк за две медных монеты и обменял одну на буханку хлеба и кусок сыра. Он поел, разглядывая свой портрет, весь утыканный стрелами и забросанный испорченными фруктами и овощами. Вдруг изображение задымилось. Уоллес кинул камень в горящую солому, решив не выделяться из толпы. Один из стражников, который принес портрет и хворост на рынок, встал позади повозки и позвонил в колокольчик, желая привлечь внимание.
— Слушайте все! — закричал он. — Да будет известно здесь и во всем городе, что сегодня вечером во дворце собирают бардов. Пиво всем и каждому, кто придет!
Стражник подождал, пока поднявшийся гвалт не затихнет. Дела у продавцов старых музыкальных инструментов скоро пойдут в гору, но хорошо знающий придворные интриги Уоллес уже понял, что к чему. Он спрятал свою лиру под грязным и рваным плащом и начал выбираться из толпы.
— В конце вечера Принц Став дарует награду тому, кто лучше всего прославит в стихах почившего императора.
Здесь тоже все было ясно для Уоллеса. Кто-то допросил дворцовых стражников, которые несли службу прошлой ночью. Этот кто-то вскоре смекнул, что всего несколько минут спустя после убийства всего в паре ярдов от тайного выхода из спальни магистра музыки появляется некий бард. Так было установлено, что магистр музыки жив и выдает себя за барда.
Это и было причиной, по которой принц собирал музыкантов, и Уоллес был уверен, что у каждого существовала возможность получить крайне неприятный приз.
Когда начались шторма, прогулки по улицам Альберина сделались непростым делом. Бесконечный дождь заливал портовый город, дул пронизывающий шквалистый ветер из самого сердца континента Скалтикар. В Альберине так часто стояла плохая погода, что на улицах появились палатки, крытые дорожки, навесы и приюты для всех нуждающихся. Бездельники больше не шатались по узким темным закоулкам, как и мрачные личности с подозрительными намерениями — никто не горел желанием гулять под дождем.
Однако три странные фигуры таинственного вида, возникшие на улицах сорокового дня третьего месяца 3141 года, не были бездельниками. Они внимательно наблюдали за всем, что было видно при свете одного из немногочисленных горящих фонарей. Пока их цель казалась трудно достижимой. Но незнакомцы запаслись терпением, к тому же они знали свое дело. Проститутка, к которой они подошли, отличалась от двух других более резкими духами. В Альберина легко можно было подхватить пневмонию, так что когда незнакомцы появились в толпе, на них было больше одежды, чем на членах иных религиозных орденов с других материков. Они неожиданно возникли перед девушкой и окружили ее. У одного в руках были мешок и веревка. Другой помахал толстой деревянной палкой. Третий держал на ладони пять серебряных монет.
— Шутишь, да? — воскликнула девушка, но на ее лице не было ни тени улыбки.
— Нет, — сказал тот, что держал серебро. — Можешь помочь?
— Добавь еще одну серебряную монету к тем, что на ладони, и тогда у тебя будет опытный моряк со знаком отличия Гильдии Плотников.
— Отлично, куда мы отправимся, и сколько стражников нам встретится по пути?
— Ни одного.
— Ни одного?
— Ну так что?
— Если он то, что нам нужно, три монеты сейчас и три потом.
Девушка выпростала бледную руку из складок своей одежды, взяла три холодных серебряных монеты и спрятала. Она медленно пошла прочь, и незнакомцы последовали за ней. Завернув за угол и остановившись на полпути к соседней улице, девушка указала на дверной проем, где, казалось, лежала куча темных мокрых тряпок. Главный из незнакомцев сел на корточки.
— Ха! Нассал в свои штаны! — воскликнул он.
— Вовсе нет, — сказала девушка, отодвигая носком туфли осколок битой посуды и указывая на ставни над дверью. — Я все видела. Он устроился в дверном проеме, достал дудку и начал играть. Экономка вылила на него ночной горшок и надела его ему на голову, поскольку он не захотел уйти.
Главный из вербовщиков потрогал свою голову, словно ощупывая синяк, и посмотрел на окно:
— Отлично. О да, на цепочке у него на шее знак отличия Гильдии. В форме молотка. Да, он плотник, все правильно. Говоришь, он еще и моряк?
— Я слышала, как он играл морскую джигу до того, как его ударили горшком, — ответила девушка.
— Моряк, единственный в своем роде, полагаю. Очень хорошо. Друзья, свяжите его и засуньте в мешок, — он вложил две монеты в протянутую руку девушки. — Минус одна монета за запах.
— Да и костлявый урод к тому же, — заметил мужчина с веревкой.
— Вернете монету обратно, когда будете искать следующего, — заявила девушка. — Вы бы нашли его сами?
Еще одна монета упала ей на ладонь. Самый крепкий из незнакомцев взвалил мешок себе на плечо.
— Не рассказывайте маме, — пробормотал парень из мешка, не просыпаясь.
— Его зовут Эндри, — сказала девушка.
— Ты что, его знаешь? — спросил главный.
— Вовсе нет! — с негодованием воскликнула девушка. — Я слышала, как экономка кричала: «Убирайся!», а он в ответ: «Эндри Теннонер уходит когда хочет!»
— Правда? Ну ладно, разберемся потом. А ведь ночь только началась, да?
— Нет уж, я пойду в таверну и выпью вина с пряностями. А для кого он?
— «Буйная пташка».
— А, тот большой торговый корабль, что пришел недавно? Опять идет на юг?
— Нет. Это особое заказное плавание в Палион, в империю Сарголан.
— Палион! — воскликнула девушка.
— Ну да.
— Палион, который через Пролив Страха?
— Ну да.
— Но послушайте, ваш корабль может загореться и затонуть вместе со всей командой в конце волнолома. Друлинг Джеррик был на борту последнего судна, которое переплывало через Пролив Страха. А он не робкого десятка. Джеррик пил свой эль на «Последнем Якоре» и не утратил присутствия духа.
— Этот корабль и был «Буйная пташка», — сказал невозмутимо главный из незнакомцев, словно и не он собирался отправиться в путешествие. — Груз сделал богатым каждого на борту.
— Ага, только вот Джеррик после этого сошел с ума.
Незнакомцы не стали с ней больше разговаривать, добрались до конца крытой дорожки и ушли в дождь и темноту. Девушка стояла и смотрела им вслед, прижав руку ко рту.
— Кажется, он славный малый, хоть и пьян в доску, — сказала она тихо с искренним раскаянием. — Хотя никогда не знаешь…
Со стороны бухты доносился рокот волн, которые словно предсказывали мрачную судьбу, предначертанную Эндри Теннонеру.
Мегалиты Стены Драконов и других магических мест оставались нетронутыми в течение многих тысячелетий, хотя некогда их обрабатывали каменотесы, получая за это свои кровные денежки. Там, где денег не существовало, с ними расплачивались овцами, рыбой или цыплятами. Естественно, количество животных зависело от размера мегалита. Но оплата была всегда. Величественные камни Голгравора никогда не обрабатывались бесплатно, и уж тем более — для религиозных орденов. Хотя нынешний заказ явно имел отношение к религии, он оплачивался, и оплачивался хорошо.
Заказ. Голгравора Лассена предполагал обработку семнадцати мегалитов, и все условия были оговорены очень точно. Декоративная обработка могла проводиться по желанию мастера. Голгравор обожал гратториальскую школу цветочного орнамента двадцать седьмого века, и поэтому повелел своим ученикам и помощникам нанести на каждый квадратный дюйм каменных мегалитов цветущие примулы и тонкие стебельки колокольчиков.
— Не на области сидений, — пояснял Голгравор новому наемному каменщику, впервые осматривающему место работы. — Размеры сидений определены очень точно, и они должны быть из простого, необработанного камня.
— Мне кажется, он похож на человека, который лежит, высоко подняв в молитве руки, — сказал Костерпетрос.
— Ну да, это их основная форма.
— Так это для какого-то храма, где священники возносят молитвы?
— Не могу сказать. Самое важное то, что мне заплатили слитками чистого золота, причем высочайшей пробы.
— Ого! Ну а кто возьмет на себя доставку?
— Камни исчезают, а кто-то оставляет золотой слиток там, где они были.
— Вот так? — Да.
— Камни же весят где-то десять тонн?
— Ну, вообще-то, пять. В основании ниша, словно их предполагается ставить по кругу.
— А золото остается?
— Да, слиток из чистейшего золота.
— Как выглядит твой заказчик? Кто-нибудь же его видел?
— Нет, никто не видел. Нам запретили смотреть, как забирают камни. В сумерках мы уходим и на рассвете возвращаемся. Мегалита не будет, но на его месте появится золотой слиток.
— Сколько камней тебе поручили обработать?
— Семнадцать, по пять тонн каждый. Теперь за работу. Один из нас уходит сегодня вечером, другой вскоре вслед за ним. Ты займешься украшениями из
