Сельва умеет ждать

Арчибальд Доженко, официальное лицо, и другие Глава пятая, несмотря на размеры, являющаяся эпилогом, вернее – окончанием оного, непосредственно продолжающим начало, по прихоти автора вынесенное в пролог, и повествующая о событиях, имевших место на Земле и на околоземной орбите, но содержащая совсем мало упоминаний об уже хорошо известной внимательному читателю планете Валькирия

Космостанция «Луна-Лубяная»

9 сентября 2383 года

– А теперь, дорогие стереозрители, – ведущая умело поправила челку и одарила аудиторию профессионально-очаровательной улыбкой, – предлагаем вашему вниманию первую серию фильма «Возвращение Одинокой Зве…».

Семь часов ровно. Ваше личное время истекло.

Арчибальд Доженко задрал некрупную, хорошо посаженную голову и с наслаждением выматерился, особо постаравшись, чтобы все до единой видеокамеры зафиксировали даже мельчайшие нюансы артикуляции.

Пусть видят. Пусть слышат.

Пусть знают, что он о них думает.

Бесспорно, начальству виднее. Сотрудников Конторы, случалось, отзывали не только из отпусков, но даже из могилы, и вызванный являлся как миленький, потому что никакие причины, в том числе и так называемые объективные, не оправдывают неявку по сигналу категории «Экстра».

Все так. Но какого же хера его маринуют на этой, извините за выражение, Лубянке в абсолютном информационном вакууме?

Он им что, собака какая-то?!

Выдернули черт-те знает откуда, в очередной раз лишив заслуженного отдыха. Истратили кучу усилий. Задействовали контакты такого уровня, что мороз по коже бьет, стоит лишь подумать, какого именно. И, выходит, исключительно ради того, чтобы запереть под домашний арест? Полный бред!

– И кто-нибудь за это еще ответит, – позволил себе помечтать штабс-капитан Доженко.

Указ о присвоении очередного звания был зачитан сразу же по прибытии на базу, и только это приятное во всех отношениях событие в известной степени помогало Арчи мириться с творящимся вокруг его персоны безобразием.

Во всяком случае, до сегодняшнего дня.

Но всему есть предел! В конце концов, он государственный служащий, а не заключенный, и Конституция гарантирует ему определенные права!

Осталось только определить, какие именно, и магистр юстиции Доженко намеревался заняться этим сразу же после окончания предписанной руководством тренировки. Конституция, конечно, дело хорошее, но манкировать приказами сотрудник Конторы права не имеет: служба есть служба…

Впрочем, нельзя отрицать – посадив Арчибальда на цепь… в смысле, ограничив свободу штабс- капитанского передвижения, администрация постаралась максимально компенсировать столь досадное неудобство комфортом.

Камера, если это можно так назвать, конечно, крепко не дотягивала до татуангийского «двойного люкса» с удобствами, зато примерно раза в два, а то и более превосходила его размерами, причем, помимо жилой площади, имелись библиотека, бильярдная, снабженная последней моделью кибера-партнера, тир, а также великолепно оборудованный спортзал с трехъярусной вышкой над просторным бассейном, сауной, паровой баней и прочими не обязательными, но чертовски приятными сердцу каждого цивилизованного оборотня прибамбасами. И это не говоря уже о маленьком, девять на двенадцать, зимнем садике, в зарослях которого шастали пушистые, странноватые на вид зверушки, смахивающие на ушастых крысок, а сквозь мутноватую гладь пруда смутными тенями проплывали дымчатые рыбьи силуэты.

В общем, условия содержания оказались вполне приемлемы.

А персонал релакс-группы – даже более того.

Девчата дело свое знали и работали вполне конкретно, доводя клиента до предписанных инструкциями кондиций с чувством, толком и вовсе уж не обязательным в рабочее время энтузиазмом. Единственным недостатком этих куколок, любая из которых могла бы хоть сейчас идти в модели высшего ранга, была необщительность и даже некоторая угрюмость до и сразу после процедур. Деталь эта сперва изрядно досаждала штабс-капитану Доженко, поскольку он, справедливо полагая себя не животным каким-нибудь, а натурой утонченной, где-то даже декадентствующей, обожал после основного процесса минуту-другую порассуждать с милыми собеседницами о Моцарте и других имажинистах старой голландской школы. Но уже через декаду вынужденного затворничества Арчи обнаружил в дамской неразговорчивости некую изысканную, пряно-утонченную прелесть и теперь не без удовольствия смаковал ранее неизведанные ощущения.

Семь часов пятнадцать минут, – приятно грассируя, сообщил комп гулким, любовно реконструированным шаляпинским басом. – Попрошу придерживаться установленного режима.

– А вот не буду. Не буду, и все, – огрызнулся Арчи, демонстративно устраиваясь в кресле поудобнее.

Система удивленно фыркнула.

Семь часов пятнадцать минут двадцать четыре секунды, – повторно проинформировала она, на сей раз сладкозвучным тенорком бессмертного кастрата Фаринелли. – Убедительно прошу придерживаться установленного режима.

– А смолы горячей не хочешь, железо противное?

Глубокий смысл услышанного комп осознавал не менее минуты, причем в какой-то миг явственно прислышался шелест рвущихся от напряжения ассоциативных цепочек машины.

Семь часов шестнадцать минут, – на сей раз секунды не упоминали, из чего следовало, что где-то там, внутри, что-то все-таки перегорело. – Не посягая на экстерриториальность выделенного вам, милостивый государь, жизненного пространства, хотелось бы, тем не менее, напомнить, что немотивированное нарушение режима дня является экстралегальным прецедентом, допускать каковой, учитывая неказуальный характер Устава, ка-те-го-ри-чес-ки не рекомендовано, исходя из чего полагаю возможным нотировать Вам адекватное отношение к предъявляемым кондициям.

– Усраться и не жить, какая умная, – поощрительно прокомментировал остепененный политолог. – Флаг тебе в руки, обсосище, и гуляй винтом.

Подобной реакции на свой изящный демарш железяка, безусловно, не ожидала в принципе.

Ух-х, – хрюкнула она.

Задумалась.

Долго молчала.

И наконец выдала.

Ежели ты, козлина, концептуально на измену сел, то…

Далее последовало такое, что только через семь минут, до отказа забитых спиралевидно закрученными периодами, комп сумел выйти на нечто более или менее связное и добраться до финиша.

И пролонгируешь, сука, как миленький. Уразумел?

Ответить обомлевший штабс-капитан не смог. Удалось разве что слабенько поскулить.

Работать! – жестко распорядилась машина.

И Арчибальд Доженко, машинально отряхиваясь, понуро поплелся в спортзал. Он, голыми клыками бравший самого Коку Микроба, был смят, скомкан и растерт в порошок. Хотелось завыть. Мама Тамара, души не чаявшая в первенце, мечтала вырастить Арчика настоящим мужчиной, отчего и поощряла всемерно занятия рукопашным боем, кьям-до и прочей юриспруденцией. Но разве могла она, женщина интеллигентная, столбовая, можно сказать, эстетка, предвидеть, что сынишке придется сталкиваться и с такими хамами?

Настроение было безнадежно, непоправимо испоганено.

Конечно, возня с гирями, штангой, гантелями, спарринг с надсадно ухающим робопартнером, вызванным