физиономию брата она поспешила подойти к нему. Молча глядя на него, она старалась понять, как он принял известия из Сан-Северино.
– До меня дошли прелюбопытные просьбы, заговорила она первая с коротким металлическим смешком. – Во-первых, мажордом Деспоины вручил мне послание, – она отвела в сторону глаза и откинула со лба рыжий локон, – от Дрого из Четраро с приглашением принять участие в торжественном богослужении в соборе Святого Спасителя в Коре. Это большая церковь между старыми и новыми стенами. А затем прибыть на прием во дворец субастократора.
– Субас… что? Господи, что это за название? – фыркнул Эдмунд. – Идиотские греческие титулы длиннее, чем день без хлеба. Они смехотворны. Я горю желанием снова услышать простую норманнскую или саксонскую речь.
Сестра пожала плечами:
– Я не больше твоего знаю, кто такой субастократор. Наверняка это очень значительное лицо в этом огромном зловонном городе. И, очевидно, стоит на иерархической лестнице лишь чуть ниже, чем император или цезарь.
– И ты примешь приглашение? – спросил брат. Розамунда опустила глаза на вышитые золотом
шлепанцы из мягкой алой кожи.
– Нет, я не думаю, дорогой брат. Барон из Четраро мне не по душе.
Приподняв указательным пальцем ее лицо, Эдмунд пристально взглянул в ее лучистые глаза.
– Милая сестра, оставь свои хитрости для тех, кто не знает тебя так хорошо, как я. Тебе нравится этот могучий воин, – произнес Эдмунд без малейшей иронии, совершенно забыв, что сам одержал победу над ломбардцем.
Розовые ямочки на щеках Розамунды стали еще глубже.
– Чепуха! Признаю, что смелость этого парня меня занимает. Но и только. Я даже боюсь его. Дрого слишком нетерпелив, слишком груб и слишком высоко ставит свою собственную волю. Кроме того, он уже дважды вдовец.
– Другие мужчины также теряли своих жен, – Рассмеялся Эдмунд и добавил более серьезно: – Смотри же, не подавай ложных надежд этому человеку. Он не медведь, на которого можно надеть ошейник.
– Тем не менее, – спокойно сказала Розамунда, – я отклоню его приглашение. Сегодня вечером я собираюсь помолиться в маленькой латинской часовне, только что достроенной купцами из Пизы Мне хотелось бы зажечь там несколько свечей помолиться, чтобы сэру Хью стало лучше.
Уже совсем собравшись уходить, англо-норманин обернулся.
– Ты, кажется, назвала просьбу Дрого первой. Есть и еще что-то? – поинтересовался он.
– Ты послал Герта просить, чтобы я проявляла расположение к какой-то шлюхе.
– Ничего подобного! – вспыхнул брат. – Я только сказал, что он мог бы обратиться к тебе. Эту проститутку, совсем еще ребенка, я по глупости вчера днем облагодетельствовал мелкой монетой.
В живых голубых глазах Розамунды промелькнула искра юмора.
– В обмен на что? – лукаво спросила она.
– Да ни на что. Я всего дважды видел это создание. В первый раз, когда слушал предсказание юродивого. И снова вчера вечером, когда она преследовала меня до самого дворца.
– Очевидно, ты хотел бы ее увидеть и в трети раз? – поддразнила его сестра. – Мажордом Деспины Евдокии позволил ей войти во дворец…
Через несколько минут появился кипрский евнух с отвисшим животом и плешивой, как валун, лоснящейся головой. Он приветствовал присутствуют по восточному обычаю, прижав руки ко лбу.
– Уличная девка уже здесь, госпожа, – доложил он.
По знаку Розамунды слуга удалился в своем же том балахоне. В дверь втолкнули девочку Хлою, чуть менее неряшливую, чем прежде, но все еще в изрядно заношенном голубом платье. Ее грязные ступни разъезжались на мраморном полу, но, к удивлению Эдмунда, она не проявляла никаких признаков застенчивости. Глаза ее, это он заметил впервые, были цвета густого коричневого эля. Они бегали по комнате, перескакивали с богатых занавесок на искусно высеченные бронзовые решетки у очага. Еще он заметил, что она, должно быть, приложила огромные усилия, чтобы отмыть отдельные участки своего тела. Кисти ее рук и лицо сияли чистотой в явном противоречии с серой грязью, покрывавшей плечи и шею…
– Ну? – спросил Эдмунд добродушно. – Что бы ты хотела сказать моей сестре?
– О господин мой! – с этим восклицанием маленькая проститутка бросилась к Эдмонду и обняла его колени. – Не велите прогнать меня на улицу. Клянусь, я буду честной и преданной служанкой для моей госпожи. Поверьте мне, я знаю, чего от меня ждут.
Ее греческая речь была на удивление правильной и с верными ударениями. Она поползла к Розамунде на четвереньках, а затем распростерлась на полу, коснувшись его лбом.
– Встань! – быстро сказала Розамунда. – В Англии мы ни перед кем не падаем ниц, кроме Бога и Святой Девы.
Но маленькое тельце девушки оставалось распростертым на полу, пряди русых волос беспорядочно разметались по мозаике.
– Кто ты такая? – Розамунда наклонилась и помогла просительнице подняться на ноги. – Откуда знаешь, что должна делать девушка-прислужница?
– Когда-то у меня была собственная девочка-рабыня, – с горечью поведала та. – Нет, я говорю правду, госпожа моя, – поспешно заверила она, Уловив недоверие близнецов. – Я Хлоя Крозо. Мой отец был процветающим торговцем шелком из Никеи. Проклятые турки захватили наш город и вырезали всю мою семью. Осталась я одна. В тринадцать лет мой хозяин продал меня старому сарацину. Не буду утомлять господина и госпожу рассказами о том, что происходило со мной до тех пор, пока мне удалось спрятаться в корзине и удрать в этот город. Здесь меня ждала еще худшая жизнь под арками ипподрома. – Спрятав лицо в ладони, девушка горько заплакала.
– Но почему же, – с любопытством спросил сэр Эдмунд, – ты решилась последовать за мной?
– Потому, благородный господин, что вы были первым человеком, кто взглянул на меня с жалостью, а не с похотью или презрением. – Маленькая византийка подняла заплаканное, заострившееся лицо.
– И ты готова навсегда бросить свое… свое занятие? – недоверчиво спросила Розамунда.
– Клянусь Святой Девой, госпожа. Прибыв сюда, я не собиралась заниматься чем-то дурным. Но для слабой, одинокой девочки это было невозможно. Ведь нужно было жить…
Не отдавая себе отчета в своих действиях, Эдмунд нагнулся, схватил ее за руки и внимательно посмотрел в чуть косые глаза.
– Поклянись святыми мощами, – сказал он на плохом греческом языке, – что все, что ты нам рассказала, истинная правда!
– О господин! Только предоставьте мне возможность… – Она опустилась на колени и снова припала к его ногам, прижимая свое лицо к его бедру с таким пылом, что на лице Эдмунда выступил румянец.
Розамунда расхохоталась:
– Ну, что ты скажешь? Взять мне эту Хлою в служанки?
– Разумеется, если она тебе понравилась. Никогда в жизни брату и сестре не забыть, как
вдруг переменилось выражение худого, бедного, с острым подбородком лица.
– В час Страшного Суда, моя дорогая госпожа, – дрожащим голосом прошептала Хлоя, и слезы потекли у нее по щекам, – Всеведущий ангел вспомнит ваше милосердие. Я постараюсь, о, изо всех сил постараюсь угодить моей госпоже Розамунде. – Она запнулась. – И вам, сэр Эдмунд.
Глава 7 УЛИЧНАЯ ВСТРЕЧА
Сэр Эдмунд де Монтгомери и его эсквайр не спеша возвращались с мессы в католической часовне Святого Льва, места богослужений, которое было устроено ради особо уважаемых западных торговцев и венецианских союзников императора.
За несколько последних дней в Константинополе появилось множество вольных рыцарей и их беспокойных спутников, так что часовня всегда была переполнена. Эти воины, по их словам, прибыли в город, чтобы вступить в одну из шести армий франков. Теперь они собирались в столице Алексея Комнина.
Главный гость, армия герцога Готфрида Бульонского, по слухам, насчитывавшая восемьдесят тысяч мечей, уже расположилась лагерем на расстоянии двухдневного перехода от города.
Герт Ордуэй узнал от собратьев-саксонцев, служивших в императорской гвардии, что вассалы герцога Готфрида, следуя через Македонию, несколько раз схватывались с туркополами Алексея Комнина, но армия из Нижней Лотарингии в целом воздерживалась от грабежей в сельской местности, через которую проходила. Имелись также сообщения, что византийские офицеры по большей части встречали крестоносцев гостеприимно, хотя и с опаской.
– А как поживает твоя протеже? – спросил Эдмунд, когда они в плащах, развевающихся на холодном зимнем ветру, шагали по городу; Эдмунда позабавило, что Герт залился румянцем до корней волос своей белесой шевелюры.
– Хлоя вовсе не моя протеже, что хорошо известно милорду. Но говорят, что она хочет выучить наш язык, что старается выполнить любое желание леди Розамунды и притом очень мало ест.
– Ну ладно, а теперь, когда она отмыта и одета в приличное платье, ты же не станешь отрицать, что Хлоя хорошенькая? – Голубые глаза Эдмунда лукаво блеснули.
