Сестру Пана звали Эллиада – полная, некрасивая гномка с огромной родинкой над верхней заячьей губой. Она окинула меня профессиональным взглядом, как наездник скаковую лошадь, и пожала плечами, оценивая мои шансы отрицательным числом. Рассказывать о своих истинных намерениях мы ей, конечно, не стали, прекрасно осознавая, что хозяйка не потерпит разбоя в своем маленьком королевстве. Пан придумал совершенно удивительную историю о том, что я решила раздобыть денег, продав мое хрупкое неразвитое тело любвеобильному клиенту. На мои возмущенные взгляды во время рассказа Пантелей внимания не обращал, к тому же старую гномку уж ничем нельзя было удивить. «На панель, значит, на панель, лишь бы за комнату заплатили сполна». Эллиада поцокала языком, глядя на меня, а потом махнула холеной рукой и крикнула: «Девочки, сделайте из нее человека!»
На ее крик вышли весьма живописно одетые девушки. «Девочки» накинулись на меня, как стая голодных волков на молочного ягненка, и я уже не понимала, как оказалась на лестнице, ведущей на второй этаж. Они что-то щебетали о краске для ресниц и губ, но главное, я услышала волшебное слово «горячая ванна» и моментально расслабилась.
Через полчаса я стояла перед зеркалом и не могла узнать в отражающемся чудовище себя. Мои тонкие губки превратились в пухлый ярко-красный рот, веки, намазанные синей краской для глаз, едва открывались, кожа приобрела нежно персиковый оттенок, какой я не имела, даже когда загорала. Нарядили меня в чудной корсет, поверх него натянули ярко-красное платье из довольно неплохого шелка, а завершали картину туфли на высоком каблуке, поднявшие меня на двадцать сантиметров над полом, отчего мне казалось, будто я не иду, а лечу. Последним штрихом был пшик из пульверизатора духами прямо мне в открытый от изумления рот.
Кашляя и чертыхаясь, на негнущихся ногах, держась двумя руками за перила, я бочком спустилась по лестнице. Пантелей с Иваном вытаращились на меня с отвисшими челюстями, пытаясь узнать в ковыляющем уродце их наперсницу.
–Чего уставились? – рявкнула я. – Спуститься помогите!
–Отлично выглядишь, – с трудом очухавшись от шока, выдавил из себя Ваня.
–Помолчал бы уж! – огрызнулась я. – Знала бы, никогда в эту аферу не ввязалась, лучше с Юрчиком по улицам бегать!
–Ты о чем? – не понял Пан.
–Ни о чем, – я с трудом доковыляла до кресла и, буквально, упала в него. – Пантелей, я вся во внимании.
Гном никак не мог придти в себя, хлопал белесыми ресницами и беззвучно открывал рот, как рыба выброшенная на берег.
–По-моему, Эллиадка, твои девочки перестарались, – наконец, изрек он.
–А, по-моему, она выглядит на сто золотых! – ощетинилась сестра.
–Выгляжу я, как дура! – разозлилась я. – Да, меня мама родная в этом наряде не узнала бы!
Эллиада фыркнула и удалилась в другую комнату.
, пойдем осваивать старейшую профессию! А ты, – я повернулась к гному, – только з-Ладно, чего делать надо? – обратилась я к Пану.
–Значит так, – начал гном, – сейчас мы проводим тебя до соседней улицы. Ванятка будет подстраховывать в подворотне, на всякий случай. Ты встанешь у какого-нибудь фонаря и начнешь строить глазки проходящим мимо мужчинам. Выберешь из них того, кто поприличнее и похилее и приведешь сюда, а дальше по обстановке. Все понятно?
–Значит так, – начала я загибать пальцы, – «строить глазки» – поняла, «похилее» – поняла, но это твое «по обстановке» мне совсем не понятно! Что это значит?
–Импровизируй, станцуй там, погладь его где-нибудь... – Пан осекся, наткнувшись на мой разъяренный взгляд.
–Где? – прошипела я. – Где мне его погладить? Может быть, мне еще и платье снять?
–Не возбраняется, – кивнул гном.
–Да, пошел ты в баню!
Я встала и скомандовала:
–Иван, за мной абудь ввалиться в комнату вовремя! Пришибу!
Высокие каблуки казались пыточным средством, идти на них было неудобно и больно, колени не разгибались, а ступни горели, как в огне. Люди смотрели на меня с явным неодобрением, скорее всего, «этим» в такое время суток никто не занимался. К моему облегчению на другой стороне улицы я увидела ярко одетую девушку, приняла ее за коллегу и даже посочувствовала про себя горькой доли несчастной, но та уселась в шикарную карету и с недовольным лицом что-то сказала кучеру, тот подобострастно кивнул, а у меня моментально испарились все теплые чувства к ней. Я постаралась распрямить плечики и завиляла бедрами, в результате чего чуть не потеряла равновесие, подвернула ногу и едва не рухнула на брусчатку, покрывая весь мир трехэтажным матом.
Ванечка плелся следом, изредка поскуливая:
– Ну, Ась, ну стой уже здесь, глянь, какая хорошая подворотня, меня здесь никто не увидит.
– Зато мне здесь столб не нравится, – отвечала я, – не принесет он нам денежного клиента.
– Ну, а этот тебе, чем плох? – опять канючил он.
Наконец, я поняла, что если сделаю в этих колодках еще хотя бы шаг, то упаду, и остановилась, едва не обнимая дерево.
– Все, Вань, прячься!
Я встала, скромно потупив глазки, чувствуя себя полной и круглой, как бублик, дурой. Мимо проходили мужчины, никак не реагирующие на мое присутствие. Тогда я решила поменять тактику. Уперла руки в бока, прислонила одну ногу к столбу и энергично захлопала ресницами. Эффект от моих стараний получился нулевой: мужчины шли мимо, а с ресниц осыпалась вся тушь. Я уже пригорюнилась, как за моей спиной раздался надтреснутый бас:
– Сколько?
Передо мной возник гном в грязной тельняшке и стоптанных башмаках, один глаз оказался перевязан черной повязкой, а на руке красовалась татуировка в виде русалки. Я решила, что одного гнома в лице Пана мне хватает под завязку, и демонстративно отвернулась. Прошло два часа, я отшила еще пятерых клиентов: у одних мне лицо не нравилось, у других было денег маловато. Я заскучала. Ноги отваливались, в желудке заурчало. «Не очень-то это интересно», – подумала я.
– Сколько? – послышалось рядом.
Я повернула голову, и сердце пропустило один удар. Передо мной стоял даниец, я это поняла каким-то шестым чувством. Красивый молодой человек лет двадцати шести, с темными волосами и пронзительными фиолетовыми глазами, очень похожими на глаза Анука. У меня заныло под ложечкой.
– А у меня сегодня в первый раз, – выпалила я, хлопая ресницами.
– Ну, пойдем.
– Куда?
– К тебе! – заявил он.
– Зачем? – не поняла я.
– А зачем ты здесь стоишь? – разозлился парень.
– Загораю! – начала свирепеть я. Если я приведу этого товарища в номер, он прибьет и меня, и Пана, и Ваню, и еще сам отнимет наш последний медяк.
– Не пойду!
– Двадцать золотых
– Мало, – я едва не обалдела от собственных слов.
– Сорок.
– Мало, – моя совесть начала давать позывные, что мое тощенькое тело не стоит таких деньжищ.
– Шестьдесят.
– Мало, – совесть заорала: «Побойся бога, да это денежный мешок».
–Слушай, – не вытерпел он, – я тебе предлагаю шестьдесят золотых, а ты отказываешься?
– Да.
– Но почему?
– Я боюсь.
Парень вроде удивился и коротко кивнул:
– Сто.
– Идет! – заорал Ваня из подворотни.
– А это кто? – вытаращился парень.
– Охранник.
– А-а-а, ну-ну. И что, помогает?
– Помогает, – разозлилась я, – каждый раз стоит в подворотне и орет, клиентов распугивает! Ну, так ты идешь?
Мы побрели к «Райскому блаженству». Ноги налились свинцом и отказывались шевелиться. Оступившись, я схватила парня под руку, и больше не отпускала, со злорадством повиснув на нем всем телом.
Зайдя в здание, я заметила, что на первом этаже никого не было, но семь пар глаз обитательниц дома, прятавшихся за портьерами, буравили мне спину.
– На второй этаж, – скомандовала я. Мы поднялись и зашли в комнату, что делать дальше я не знала. Теперь, наверное, я должна протянуть время, дожидаясь Пана. «Клиент» завалился на белую простыню на огромной кровати со спинкой в виде большого красного сердца, скрестил ноги, обутые в грязные сапоги, и недобро усмехнулся:
– Чего смотришь? Зарабатывай свои деньги. Кстати, в Краснодоле самая дорогая женщина стоит пятьдесят золотых, так что тебе придется очень постараться.
Я почувствовала, как ладони вспотели, щеки залил румянец, а во рту пересохло. Самое время появиться Пану.
– А что часто пользовался услугами? – поинтересовалась я, стараясь протянуть время.
– Танцуй.
– Что? – опешила я. – Может, давай, я тебе спою, у меня это лучше получается.
