Он обратил к нам не затуманенный мыслями взор, и лицо его с опухшим носом и синевой на переносице перекосило. Такой забавной парочки он не видел даже на картинках детских книжек.
–Что вам дети мои? – недоумение сменилось подозрением, очевидно, наши лица казались ему до странности знакомыми.
–Благословить! – ломая голос, пропыхтел Ваня. – Меня и моего избранника! – он так сильно хлопнул меня по спине, что я дернулась и выпучила от боли глаза. – Сам он испросить не может, он глухонемой!
Прасковья с интересом разглядывала нас, пытаясь, как и Властитель, понять, откуда ей знакомы наши физиономии. Мне стало так весело, что я широко ухмыльнулась, Ваня сие заметил и поспешно добавил:
–А еще он придурковат! – для пущей убедительности он даже повертел пальцем у виска.
–А зачем он тебе нужен? – прохрипела Парашка.
–Ты посмотри на нее! – не выдержала я. – Да кто ее возьмет замуж кроме дурака!
–Ты же глухонемой! – охнула Прасковья.
–Я прозрела, пардон, прозрел!
–Но ты же глухонемой! – воскликнули три голоса.
–Благословишь или нет! – рявкнула я. Властитель неопределенно качнул головой. – Хорошо, пойдем отсюда, родная, – я схватила упирающегося Ивана за руку и потащила к выходу.
Оказавшись в коридоре, мы перевели дыхание.
–Ты думаешь, он нас не узнал? – спросила я у Петушкова, когда мы во все лопатки, громыхая каблуками, мчались к спальне Арвиля.
–Узнал, просто изумился нашей наглости, – хмыкнул приятель.
Когда мы стояли у дверей властительской опочивальни, я скомандовала:
–Ваня, ты стой на стреме! Кто-нибудь пойдет, сразу кашляй, а я там спрячусь куда-нибудь.
Я вошла в комнату, на столе стоял абсолютно пустой графин. Я схватила его и выскочила в коридор.
–Ваня, воды нет!
Петушков глухо застонал, схватил емкость и бодрой рысцой направился вперед по коридору. Отсутствовал он буквально минуту, но я вся изнервничалась, решив, что его схватили. Иван материализовался живой и здоровый, с полным графином.
Я схватила графин и кинулась в комнату. Потом долго не могла найти склянку с зельем, стуча себя по карманам. В конце концов, я ее обнаружила и, когда уже трясущимися руками открывала, Ваня деликатно кашлянул, потом еще, потом еще. Я с бешеной скоростью вылила в графин все зелье и, не долго думая, спряталась в шкаф, обронив на шерстяной эльфийский ковер бутылек. В тот самый момент, когда я пальцем закрывала дверцу, в комнату вошли Фатиа и Неаполи, Арвиль едва не наступил на склянку, я прикусила губу, чтобы не заорать.
–Что за важное дело? – сурово поинтересовался Арвиль, буравя Леона недобрым взглядом.
–Девчонка в городе, – рявкнул тот, – соседи видели, как она прилетела на этом прохвосте Али Абаме.
–Неаполи, – вздохнул Фатиа, – девчонка не только в городе, но и моем Доме! – Я едва не обмерла, сидя в шкафу, и прикусила сжатый кулак, чтобы не застонать. – Они с этим бывшим адептом, как его?
–Петушковым, – подсказал Леон.
–Ну, да, Петушковым, только что устроили целый спектакль в тронном зале, – внезапно Властитель стал растерянным, неловко сел на кровать, потом встал, снова сел. – Знаешь, брат, иди пока. Я разберусь.
Леон помялся, но вышел.
Арвиль уставился на ковер, взгляд его скользнул по пустому бутыльку синего цвета, он подобрал его, долго крутил в руках, а потом натужно произнес:
–Ася, вылезай, ты там не задохнулась еще?
У меня от страха свело желудок, и вспотели ладони. Я сидела как партизан, понимая, что если вылезу, то только долгая и мучительная смерть сможет смыть тот позор, коим я только что покрыла весь род человеческий. Наверное, именно так Фатиа и полагал, когда складывал тот костер, предназначенный для меня.
–Ася, я знаю, что ты в шкафу.
Думай, Вехрова, думай!
–А что мне будет? – осторожно поинтересовалась я.
–Выходи, узнаешь, – оттого, что голос был спокоен, мне стало еще хуже.
Я вылезла из шкафа, чувствуя, как становятся пунцовыми щеки.
–И? – он выжидательно посмотрел на меня.
Все, самое время падать в обморок. Я быстренько закатила глаза и начала накреняться назад, аки сломленная штормом мачта. В общем, как у благородной дамы все равно не вышло, при падении я со всего размаху ударилась головой об угол, непроизвольно ругнулась и увидела столько разноцветных звездочек, что хватит заполонить все небо. Все, это был последний путь к отступлению. Я открыла глаза и поняла, что у меня дико болит голова, мне ужасно стыдно и, кроме того, сейчас придется идти на костер. Подумала-подумала и заревела во весь голос, со всей страстью, на какую была способна. Властитель изумился, он стоял надо мной, скрючившейся на полу, и яростно чесал затылок, пытаясь таким образом выудить из головы какое-нибудь решение данной проблемы. В это время в комнату «совершенно случайно» ввалился Иван, который все это время после ухода Неаполи вдохновенно подслушивал под дверью.
–Ой, простите, – фальшиво улыбнулся он, – я заблудился, знаете ли.
Арвиль недоуменно посмотрел на него, уже сам не понимая, что собственно происходит в его спокойном доме.
–Ой, Асенька, милая, что с тобой? – кривляясь и явно переигрывая, продолжал свое представление адепт. – Ой, ты плачешь, ну, ничего, пойдем, я отведу тебя домой и положу спать.
Ванятка, сильно напрягаясь, поднял меня на руки.
–У нее неустойчивая психика, знаете ли. Она и дома всегда так, сделает что-нибудь, заплачет, а на завтра ничего не помнит. Переходный возраст.
После этих слов он быстренько выскочил за дверь, ударив при этом мою болтающуюся больную голову о косяк.
–Ваня, – едва слышно прошипела я, – аккуратнее!
Пока ошарашенный Фатиа пытался осознать происходящее, мы пытались скрыться из дома Властителей.
За мою голову назначили цену: 500 золотых, лично я полагаю, что одни кудри у меня стоят дороже, но с Властителем не поспоришь. Когда мы выскочили на улицу, то нас уже встретили охранники. Схватили и скрутили нас быстрее, чем мы смогли что-либо предпринять, и будь Ваня чуть-чуть расторопнее, может, и успел бы что-нибудь наколдовать, но с такой реакцией, как у него оставалось только черепах пасти, а не магией баловаться.
Теперь я не сомневалась, даже если он был бы трезвый тогда, когда мы с ним устроили дуэль, я бы все равно выиграла. Только я предпочитала пока об этом помалкивать, а то вдруг он обидится, а мы все же сидели сейчас на одних нарах, дожидаясь ночи, чтобы неблагодарные данийцы спалили мое бренное тело. Нам надежно связали руки во избежание попыток к колдовству, а меня привязали к скамейке, дабы опять не убежала.
–Вот, доигралась, Аська? – бурчал адепт. – Всегда говорил, что ты плохо кончишь! Говорил? Говорил!
–Вань, помолчи минутку, – страдальчески попросила я, – я спать хочу. Я, между прочим, сегодня весь день провела в пути!
–На том свете выспишься! – рявкнул тот. – Тем более что попадешь туда совсем скоро! Давай, Аська, говорят перед смертью надо исповедоваться. Представь, что я священник, ну, излагай.
Я молчала.
–Ася, говори, каких грешков мелких и крупных смогла совершить за свои неполные 23 года, – настаивал приятель.
–Ваня, – разозлилась я, – если ты не заткнешься, то я совершу единственный, но очень большой грех – прибью тебя, и мне тебя будет не жаль!
Петушков обиделся и отвернулся.
Через решетчатое окошко я с тоской рассматривала лоскуток звездного неба и тонкий краешек луны. Отчего-то происходящее казалось дурным сном или акт из плохо поставленной комедии. На ум опять пришла книга «Приключений ведьмы», ведь и в ней описывалась подобная сцена, только в конце Властитель отменил приказ; ведьму выпустили из темницы, и глава закончилась.
Какая странная книга! Многое из того, что я прочитала в ней, происходило со мной! «Черт возьми, – у меня по спине побежали мурашки, – ведь в ней фактически описывалось наше путешествие через Словению и приезд в Фатию, и даже разрушенный храм в Ненэлии! Получается я, фактически, хохотала над собой?»
Меня прошиб пот, я неловко пошевелилась, но веревки крепко удерживали меня в одном положении на лавке.
«И как я раньше не провела параллелей между своей жизнью и выдуманной кем-то?»
Тут я несказанно обрадовалась: значит, сейчас Фатиа уже выпил зелье и спешит освободить меня из темницы! Я злорадно ухмыльнулась: «Меня сжечь на костре? Чушь какая!»
Через некоторое время действительно загромыхали замки. Я повернула голову, рассчитывая увидеть на пороге полного раскаянья Властителя, но вместо этого в дверях застыли два охранника. Внутренний голос завизжал: «Так не должно быть! Здесь должен стоять Властитель!»
Меня развязали и выволокли на переполненную народом площадь. Вокруг ярко горели факела, толпа окружала кострище плотным кругом, шумела и улюлюкала, а при моем появлении взорвалась. Среди общего гула слышались особенно громкие возгласы: «Сжечь ее! Смерть человеческой ведьме!»
Меня подвели к палачу. Понимаете, я имею в виду самого настоящего палача, великана в черном колпаке с прорезями для глаз.
Тут мне стало по-настоящему страшно, на глаза навернулись слезы. Когда меня привязали к столбу, то я, охваченная паникой, пыталась вырваться из веревочных пут. Толпу мои тщетные попытки лишь подогревали, площадь ревела. Для меня же лица фатийцев смешались в одну массу, земля и звездное небо соединились в одну линию.
«Все неправильно! – орал внутри тоненький голосок. – В книге было не так написано!»
Палач поднял руку, гомон в миг прекратился, завороженная толпа безмолвствовала, готовая выслушать смертный приговор. Я уже ничего не видела вокруг, слезы слепили глаза. Последний взгляд на балкон Властительского Дома. Прасковья. Смотрит, злорадно улыбается и кивает.
–Народ провинции Фатии, сегодня мы судим человеческую ведьму за нападение на Владыку Фатии, Бертлау и Перекрестка Семи Путей!
