кричал «караул», оператор, тоже смеясь, заявил:
– Я больше его снимать не буду – он сойдет с ума.
А ответил он внучке вот что:
– Ничего, Клава. Я его завтра убью наповал!
Дед, действительно, чуть не рехнулся. На следующий день прибежал на съемку в семь утра, залез в окоп и потребовал обрез…
Конечно, я влюбился в этого дедусю, забавного ребенка, чистейшей души человека. Он и стал прототипом моего Диогена. Рассказ стал читать смело и с большим азартом. Если бы вдруг мне предложили сыграть на сцене или на экране великого философа Диогена, отказаться от того моего прототипа не смог бы!
Ялта. Кончился последний съемочный день. Решили его отметить. Как всегда, «кое-чего» не хватило. Надо пойти за этим в ресторан. Спросил у швейцара, к кому обратиться.
– Идите в банкетный зал, там немецкая делегация. Обратитесь к официанту – он вам поможет.
В комнате перед банкетным залом увидел двух очень эффектных молодых дам, прекрасно одетых, куривших дорогие закордонные сигареты.
В банкетном зале громко сказал: «Гутен абенд», быстро, как приветствие, пропел куплетик из немецкой песенки, расположил к себе и немцев, и официанта. Тот сразу мне помог с «кое-чем». В комнате перед банкетным залом задержался около дам, не мог не задержаться. Пропел им тоже свой куплетик и сказал: «Ауфвидерзеен».
Одна из этих красивых женщин, сидя в кресле нога на ногу, спокойно, отчетливо выговаривая каждое слово, произнесла:
– Весник, поскромнее! Посажу!
Это же русские! Я быстро ретировался…
Прошло время. Как-то я был на большом спортивном празднике в Лужниках. Пробыл так долго, что не оставалось времени до вечернего спектакля. Вышел на дорогу, «голосую». Останавливается машина, за рулем женщина.
– Умоляю вас, довезите меня до Малого театра, я опаздываю на спектакль.
И вдруг слышу:
– Тогда в Ялте я вас не посадила, а сейчас посажу. – Распахнула дверцу. – Садитесь!
Довезла меня до театра. Кто эта женщина, любящая каламбурить, до сих пор не знаю.
Кинорежиссер А. В. Золотницкий на студии имени Горького всех обыгрывал в шахматы. Никто и никогда не мог у него выиграть ни одной партии.
Как-то я оказался с ним в Одессе в составе киногруппы. Надо сказать, что Золотницкий был человек чудесный. Умный, интеллигентный. Он много знал, беседовать с ним – одно удовольствие. Относились мы к нему как к мудрому старшему товарищу. Часто собирались у него в номере, пили чай с печеньем – никаких крепких напитков. Рассказывали смешные истории. Заканчивались посиделки, конечно же, игрой в шахматы. И как всегда, Золотницкий выигрывал. Перед очередными посиделками я встретил на улице Ефима Геллера. Говорю ему:
– Я вас умоляю, пойдемте со мной. У вас вечер свободен?
– Свободен.
– У нас есть режиссер Золотницкий. Я не скажу ему, что вы гроссмейстер Геллер. Умоляю, обыграйте его! Хоть посмотреть, как он выглядит, когда проигрывает! Вся студия пыталась у него… Ну никак, ни разу.
– Ладно, пойдем.
Прихожу с Ефимом Петровичем на посиделки.
– Знакомьтесь, это мой друг. Мой школьный товарищ.
Через некоторое время, как и следовало ожидать:
– Ну кто в шахматы? – Рано или поздно Золотницкий должен был это сказать.
– Мой товарищ, кстати, очень хорошо играет в шахматы. Попробуйте с ним. А что с нами-то. Мы никак выиграть у вас не можем. Может быть, он выиграет, – предлагаю я.
– С удовольствием, – говорит Золотницкий.
Примерно через десять минут позиция у Золотницкого – бесперспективная. Таким растерянным я его никогда не видел.
– Что за дьявол? Я даже не понимаю, в чем дело. Мне здесь, – показал на доску, – делать нечего. Знаете, я, пожалуй, сдамся.
Тогда Ефим Петрович говорит:
– У меня к вам просьба, если вы не против. У меня есть за ваши фигуры идея по линии «С». Вы не позволите повернуть доску? Я продолжу за вас игру.
Золотницкий развел руками и, посмеиваясь, согласился.
– Я тут не вижу никаких продолжений. Но давайте попробуем.
И снова через десять ходов он оказывается в проигрышном положении.
– Это какие-то чудеса… Что-то я… Я не понимаю, что со мной происходит. Не могу никак проанализировать. Я сдаюсь…
Геллер опять с предложением:
– Давайте еще раз повернем доску!
– Здесь уж совсем делать нечего, дорогой мой друг! Я проиграл… Чего тут поворачивать?
И все же развернули доску. Через восемь ходов Геллер выигрывает партию!
Золотницкий торжественно встает, поправляет на себе одежду:
– Блестяще! Давайте познакомимся поближе. Мне было очень… давно я не получал такого наслаждения. Даже не могу отдать себе отчет в том, что произошло. Давайте знакомиться: режиссер Золотницкий.
– Гроссмейстер Геллер.
Золотницкий замахнулся на меня и прорычал:
– Негодяй!
Они сыграли еще пять партий, и все выиграл Геллер. Золотницкии первый раз на моих глазах выпил глоток коньяку и утверждал, что Геллер – гений!
Только что прошел с успехом фильм «Трембита», в котором я играл центральную роль Сусика.
В Москве в Марьинском универмаге решил купить плащ. Моего размера не оказалось, выхожу из магазина и обнаруживаю, что сторублевая купюра, сложенная фантиком, из кармана исчезла. Украли. Напротив магазина замечаю кучкующуюся шпану. Переговариваются, что-то передают друг другу, убегают в магазин, возвращаются. Компания подозрительная. Чутье подсказало, что они имеют непосредственное отношение к моей пропаже. Подошел к ним и говорю:
– Ну что? Дошли уже до ручки? Шарамыги! Актеров уже стали обворовывать?
– О-о! Су-усик!
Узнали, очень довольны, что к ним подошел.
– А что случилось? – спрашивают.
– Что случилось, что случилось… – обиженно ворчу я. – Пришел плащ купить, не успел оглянуться, а ста рублей нет. Что же это такое? Нашли богача.
– А какие они? Как были сложены?
– Фантиком. Одна купюра. Вот в правом кармане пиджака.
– Стой здесь, Сусик!
Через минут двадцать мне принесли именно мою сотню, сложенную фантиком. Пришлось половину потратить на угощение…
Портреты
Из журнала «Пчела» (начало XX века):
