так же высоко, как и жизни людей благородного сословия. Юноше неоднократно приходило в голову, что такие мысли не должны посещать богатого и знатного землевладельца.
- В каких деревнях лучше разместить отряды?
Беседа повернулась в практическое русло - братья говорили о предстоящих сражениях до тех пор, пока дрова в камине не превратились в угли. Наконец Адриан поднялся и зевнул.
- Хорошее начало. Завтра я возвращаюсь домой и хочу, чтобы ты через две недели приехал в Уорфилд. У нас есть что обсудить, - затем пожелал брату спокойной ночи.
Но сон бежал от усталого лорда. Сегодня он отмел в сторону мысли о женитьбе, но все же когда-нибудь подумать об этом придется. Пять лет назад Адриан обручился, но, к сожалению, девушка умерла, не достигнув брачного возраста, а он пока не .выбрал другую по душе.
Де Лэнси ворочался на пуховой перине, прекрасно понимая причину своих колебаний. Все-таки глупо желать от женитьбы большего, чем хорошее приданое и здоровую жену, способную родить сильных сыновей. Для людей его ранга брак являлся практическим и политическим выбором, а любовь и удовольствия можно найти вне супружеской постели. Но, к несчастью, такое решение не подойдет человеку, решившему следовать догмам святой церкви, предписывающим моногамию, поэтому Адриану придется как следует постараться, чтобы найти подходящую жену. Он хотел спутницу жизни, способную стать другом и любовницей одновременно и, к тому же, богатую.
Он попытался представить идеальную жену - естественно, она должна быть из знатной семьи, но не обязательно очень богатой, к тому же, должна нравиться мужчинам, однако быть необыкновенной красавицей вовсе не обязательно. Более важным Адриану представлялись мудрость, благочестие и доброта, - как у его матери. Изящество и очарование - как у юной монахини, которую видел всего лишь раз и так и не смог забыть. Чувственность и добродушие - как у Олвин - своей первой любовницы.
Пятью годами старше Адриана, вдова незнатного происхождения, женщина находилась у него в услужении и соблазнила своего юного господина плотскими утехами. Именно Олвин научила его, как ублажать женщину, и убедила, что в любви нет места стыду и вине.
Несколько лет эта женщина была его любовницей, однако пришел день, когда она захотела выйти замуж за мельника, овдовевшего и оставшегося с четырьмя детьми. Спокойно, как поступала всегда, Олвин объяснила хозяину, что без ума от мельника, и кроме того, мечтает вырастить четырех ребятишек. Ее материнская забота о чужих детях объяснялась бесплодием. И хотя женщина не упомянула об этом, но ей, несомненно, хотелось вновь называться достопочтенной женой, а не любовницей господина.
Адриан дал бывшей подруге большое приданое в память о былых отношениях, втайне сожалея о разрыве. Он очень скучал по ней - одно только воспоминание об Олвин заставляло его сгорать от желания, ведь прошло уже несколько месяцев с тех пор, как он имел женщину.
Теперь де Лэнси воочию осознал, что такое физическая потребность в женщине, однако его аскетическое религиозное воспитание не позволяло провести ночь с женщиной, а наутро забыть ее. Для него было бы гораздо проще продолжать жизнь монаха-схимника или же вовсе не приходить в монастырь.
Поразмышляв о качествах, необходимые для жены, Адриан улыбнулся - не удивительно, что ему так и не удалось отыскать девушку, подходящую для брака: вряд ли такая существует. А если она все же есть, то ей, несомненно, захочется иметь мужа себе под стать. Адриан, естественно, не подойдет для этой роли.
Перевернувшись на живот, он зарылся лицом в подушку. С Изабель Руанской все было в полном порядке. Женитьба на ней даст ему необходимые владения в Нормандии. Без сомнения, мысль о свадьбе покажется ему более привлекательной, если он не будет ее видеть несколько месяцев.
ГЛАВА 3
Эвонли,
Шропшир,
апрель 1148 года.
Предыдущим вечером у Мериэль было много работы, и на следующий день ей пришлось подняться рано, чтобы закончить самые неотложные дела - ей хотелось улизнуть на несколько часов. В надежде поохотиться она взяла с собой сокола, однако в душе девушка лелеяла мечту просто насладиться весенним погожим деньком.
Дав поручения слугам на целый день, Мериэль пошла к конюшне, оглядывая двор хозяйским взглядом. Жизнь била ключом - крестьяне пекли хлеб в открытых печах, плотники возводили леса для постройки нового здания, на высокой крыше балансировал кровельщик, и его фигурку с трудом можно было разглядеть среди железа, сверкающего на солнце. Сердце радовалось при виде такой кипучей деятельности, особенно, если вспомнить картину уныния и упадка, царившего в Эвонли при прежнем владельце. С тех пор как Алану подарили это поместье, прошло два года, наполненных трудной работой для него самого и сестры.
Сейчас де Вер с лордом Теобальдом находился в Нормандии и будет отсутствовать еще два месяца, поэтому Мериэль была и хозяином, и хозяйкой замка до его возвращения. На пути к конюшне ей пришлось остановиться, чтобы оценить курицу, которую принес крестьянин в качестве арендной платы. Управляющий уверял, что птица больна, а ее хозяин клялся, что она толста не от болезни, а от жира.
По обычаю, птица считается здоровой, если при сильном испуге может перелететь через забор или стул, и Мериэль наблюдала, как крестьянин пытался продемонстрировать возможности своей питомицы, однако, по мнению девушки, речь шла не о здоровье, а о глупости курицы. Три попытки были сделаны, чтобы заставить ее лететь в нужном направлении. Прикрыв глаза, чтобы не выдать душивший ее смех, Мериэль приняла подношение, сочтя плату за аренду достаточной, затем со всех ног бросилась в конюшню, чтобы больше никто не смог ее задержать.
Закрыв за собой дверь, она повернулась к сокольничему, но вынуждена была остановиться - Эдмунд зашивал веки недавно пойманному соколу.
Когда птицу временно ослепляют, она чутко реагирует на прикосновения и звук. Через несколько дней, когда сокол привыкнет к неволе и командам, швы с век будут сняты.
Им повезло с сокольничим. Эдмунду было уже немало лет, и он провел большую часть своей жизни в услужении у знатного землевладельца, но тот несправедливо обвинил его в гибели ценного норвежского сокола и выгнал. А теперь соколиная охота в Эвонли процветала, благодаря птицам, великолепно тренированным Эдмундом.
Когда сокольничий закончил заниматься с птицей, Мериэль сказала:
- Я пришла за Чансон, чтобы вывезти ее прогуляться.
Мужчина встревоженно взглянул на хозяйку.
- Будьте осторожны, она сегодня нервничает.
- Когда я не была осторожной? - изумленно подняв брови, спросила девушка, осторожно идя по темному помещению и стараясь не побеспокоить никого из животных.
- Вы пока не испортили ни одного сокола, - милостиво согласился Эдмунд, не пытаясь скрыть дружелюбной улыбки. Сначала у него возникли некоторые сомнения по поводу такой добровольной помощницы, но со временем он убедился в ее большой любви к животным и птицам и особенном даре общения с ними, равнявшимся его собственному мастерству. Ее знаний, естественно, было недостаточно, но под его мудрым руководством пробел легко было заполнить.
Издавая тихие горловые звуки, Мериэль взяла сокола с колпаком на голове и посадила на левое запястье. Чансон заворковала от удовольствия, распушив перья и позванивая колокольчиками, затем вытянула шею, чтобы хозяйка погладила ее. Птица была одной из самых больших и благородных соколов, имевшихся в Британии, их иногда называли дворянскими соколами, потому что правом иметь их обладали только знатные землевладельцы.
Чансон была одной из двух пищавших птенцов, которых Мериэль нашла прошлой весной, когда гостила у кузины матери в южном Уэльсе. Одного сокола обучили и преподнесли лорду Теобальду в качестве благодарности за подаренное поместье. Чансон была собственностью девушки, и Мериэль любила и пестовала ее не меньше, чем Руж, погибшую два года назад.
Мериэль направилась к конюшне, где ее лошадь находилась под присмотром Эйлофа. Она приказала сменить дамское седло на мужское, которое обеспечивало устойчивое положение всадника - важнейшее условие для соколиной охоты. Усадив хозяйку в седло, Эйлоф сказал:
- Я буду готов через минуту, госпожа.
