12
Старый друг лучше новых двух.
Кабинет в моем офисе после долгих дней отсутствия показался мне чуть ли не родным домом, а постное лицо мисс Макгроу — настолько симпатичным, что я готов был расцеловать ее в обе щеки, то-то удивилась бы старая дева такому проявлению нежности!
Она вручила мне пачку накопившейся корреспонденции и удалилась в приемную, я же попытался углубиться в вялотекущие дела «Ассунты», надеясь, что перемена занятий поможет освежить голову.
Трудно было сделать лишь первое усилие. Через четверть часа я почти забыл о мистере Адамсе и его задании, о том, что мне предстоит еще встреча с людьми Грегора, которые наверняка недоумевают по поводу моего исчезновения, и могут подумать, будто я хочу уйти от решительного объяснения с ними. Последствия такого вывода были не менее опасными, чем отказ от сотрудничества с мистером Адамсом и K°.
Но как только я закончил с первым делом, связанным с возобновлением переговоров о поставках автоматов Калашникова, старые и новые заботы нахлынули на меня с новой силой.
Теперь, думал я, придется делить свое время и силы, не такие уж могучие, не говоря об ограниченных денежных ресурсах, которые тоже придется при этом расходовать, между тремя «работодателями», два из которых не обещали — пока что, во всяком случае, — никакого материального вознаграждения за мои услуги, а только сулили сохранить мне жизнь… Даже Труффальдино из Бергамо приходилось легче — он все же был слугой лишь двух господ. Вот уж не предполагал, что моя скромная особа будет пользоваться таким спросом!
Кое-как рассортировав бумаги, ответив на самые неотложные письма и запросы, я позвонил мисс Макгроу и попросил принести кофе.
— Вас снова спрашивал тот джентльмен, который приходил, пока вы были в краю папуасов, сэр, — сказала она, подавая мне подносик с чашкой дымящегося ароматного напитка и тостами. — Простите, что не сообщила вам сразу, но накопилось столько дел…
Последнее замечание было завуалированным выговором за мой несанкционированный прогул. Мне и прежде случалось отлынивать по нескольку дней от непыльной работы в «Ассунте», но, в отличие от последнего случая, я всегда предупреждал ее, и старая дева, вероятно, начала чувствовать себя чем-то вроде опекунши или няньки при нерадивом мальчугане, то и дело прогуливающем школьные уроки. Но не рассказывать же ей, как меня похитил Ларри!
— Вы объяснили ему, где меня можно найти? — спросил я.
— Да, но поскольку я не знала, когда вы вернетесь, а ваш домашний телефон вы не разрешили давать посетителям, я и сама его не знаю, то…
— Он не сообщил, как я могу связаться с ним?
— Нет. Только пообещал, что зайдет еще.
— Ну что ж, подождем.
— Да, сэр.
Она помедлила, но, убедившись, что я ничего больше не хочу сказать, вышла из кабинета, оставив меня наедине с моим завтраком.
Прихлебывая из чашки маленькими глотками отлично сваренный кофе, мисс Макгроу, как большинство истых англосаксов, не забывших обычаи 'старой родины', предпочитала чай, но, тем не менее, неплохо готовила и этот напиток, — я с некоторым беспокойством подумывал, а не сулит ли мне сей настойчивый визитер появление еще одного, четвертого, претендента на мое, употребляя ставшее модным у нас словечко, «эксклюзивное» внимание?
Я оказался недалек от истины, но на этот раз был очень рад потратить свое время, внимание и даже 'ограниченные денежные ресурсы' на этого человека, ибо им оказался не кто иной, как мой старый приятель еще со времен учебы в «Вышке», Гриша Ратманов.
Его мефистофельский профиль и долговязую фигуру не могли изменить или скрыть темные солнцезащитные очки и перетянутый поясом плащ песочного цвета, который он надел, очевидно, по случаю прогноза 'кратковременного дождя', ибо в эту пору года вечерами все еще было довольно тепло. Он ждал меня у моего «ситроена».
По привычке я быстро оглянулся. Вокруг не было ни души.
— Привет, старик! Вот, решил проведать известного покорителя джунглей Новой Гвинеи и папуасских красоток. Как дела, Миклухо-Маклай?
Как всегда, Гриша находился в курсе последних событий и искусно использовал их нюансы для упражнений в остроумии.
— Очень рад тебя видеть. Поехали, посидим где-нибудь. Хочешь выпить?
Кроме пива, да и то в весьма умеренных количествах, Гриша практически 'не употреблял', но никогда не отказывался посидеть за бокалом вина, который часто так и оставлял нетронутым. Интересно, что в самой пьяной компании он не выделялся неуместной своей трезвостью, не смущал собеседников, не вяжущих, бывало, лыка, не раздражал их, как это обычно бывает. Поэтому меня не удивило, что он ответил:
— Не скажу «нет»!
Мы поехали в укромный бар, куда я ходил, желая побыть 'в одиночестве среди толпы', когда меня охватывал очередной приступ ностальгии. Мы сели за столиком в глубине зала, по привычке заняв позицию, позволяющую наблюдать за входными дверями и стойкой.
— Каким ветром тебя сюда занесло? — спросил я.
Со времени разгрома Организации и моего выхода из госпиталя, после чего я почти сразу же уехал в Австралию, я не имел о нем никаких сведений. Находясь в Центре, он мог еще кое-что узнавать обо мне, я же не знал, где он, что с ним, точно так же, как ничего не знал и о других ребятах нашего «клуба», оставшихся в живых. Только сейчас я понял, как мне их не хватало.
Вопреки обыкновению, он не стал нести веселую околесицу, дымовой завесой скрывавшую любые факты его реальной деятельности.
— Скверным, старик. Ты ведь в курсе наших последних событий?
— Более-менее.
— Полный развал. Похоже, что скоро наступит «абзац», как выражается мой племянник.
Гриша до сих пор не был женат, внебрачных детей, насколько я помнил, у него не было, но подростки обоих полов липли к нему, как мухи к варенью, стоило лишь ему оказаться в их обществе. Дети и собаки инстинктивно чувствуют хороших людей, понимают, когда к ним относятся с искренней симпатией. При такой черте характера мой друг всегда был в курсе последних веяний молодежного жаргона. Правда, нелепое употребление словечка «абзац» в качестве синонима 'полного краха', «провала», было не таким уж новым, его знал даже я.
— Так что же, ты приехал сюда спасать СНГ при содействии местного отделения «Гринпис»?
Похоже, что его зубоскальство оказалось заразительным.
— Нет, у меня задача более узкая.
— Какая же, если не секрет?
— Я хотел, чтобы это осталось секретом, но ведь ты не станешь помогать мне втемную, я тебя знаю.
— Ты нуждаешься в моей помощи?
— Еще и как. Даром, что ли, я столько времени обиваю порог вашей чертовой «Ассунты», пока ты где-то прохлаждаешься.
— Я тебе расскажу, как и где я прохлаждался. Слушай, а это здорово, что ты приехал! Похоже, что мы сможем помочь друг другу.
— Не скажу «нет»!
Гриша поднял свой бокал и посмотрел сквозь него на люстру.
— Доброе винцо! — заявил он с видом знатока, хотя еще и не пригубил заказанный мной кларет местного разлива.
Я молча ожидал, зная, что если стану торопить его, он будет только отшучиваться и любое мое слово послужит для очередного упражнения в остроумии. Наконец, Гриша поставил бокал на стол, так и не прикоснувшись к вину.
— Да, задача у меня узкая, — повторил он. — Прибегая к сравнению, можно сказать: узкая, как щель.
— Какая еще щель? — не выдержал я.
— Половая, друг мой, какая еще, — хладнокровно ответил он. — Ей Богу, так оно и есть! Вот уж не думал, что на старости лет придется заниматься охраной девственности прекрасных россиянок и других красоток бывшего СССР. Все мое естество противится такой роли, ты же меня знаешь.
Гриша имел репутацию заправского сердцееда и тщательно ее поддерживал. 'Половой разбойник', так он себя называл, и не без основания. Может быть, именно это помешало ему обзавестись семьей, хотя претенденток подавать ему кофе в постель и на законных основаниях контролировать содержимое карманов, было много.
— Ты знаешь, сколько наших девушек после развала «соцлагеря» нашло себе работу, скажем, в бардаках Германии? — спросил он.
— Нет, но думаю, что много.
— Примерно двадцать тысяч. Большинство из них приехало нелегально, живут без виз, без паспортов — официально зарегистрированных проституток в Германии всего около четырех тысяч. Оборот, который имеют заправилы этого бизнеса, перевалил за сотни миллионов марок — по данным налоговой инспекции.[2] А вообще-то предполагают, что там крутятся миллиарды. Ты, наверное, читал: во Франкфурте-на-Майне недавно убили шестерых в подпольном борделе. Наши же, российские немцы, переселенцы из Казахстана. Жена одного из них подрабатывала в том же борделе и как-то ночью впустила мужа — здоровый такой парень, метра два ростом, он их втихую и задушил куском электрокабеля: хозяина, хозяйку и четырех девиц из обслуживающего персонала, подружек жены.
— I will come back to you… ['Я вернусь к тебе…' (англ.)] обещала с маленькой эстрады слабеньким сопрано певица.
— Их бы не нашли, но душа не выдержала — начали шиковать, купили черный «фольксваген-гольф», радиоаппаратуру, муженек открыто носил золотой «ролекс» убитого содержателя бардака. Оно, конечно, понятно: приехали из голодного края, поселили их в общежитии, денег нет, ничего, кроме жалкого барахла, что привезли с собой. А кругом такое изобилие, глаза разбегаются…
Он помолчал, покрутил бокал за тонкую ножку.
— Правда, кое-кто устраивается. Вот одна такая, удрала из публичного дома, перекантовалась какое-то время дома, а потом поехала в Италию и, пользуясь приобретенным опытом, работает там «такси-герл». Вызывают ее по телефону раз-два за ночь, зарабатывает хорошо и очень довольна.
— Так это все в Европе. Почему же ты приехал сюда?
