требовал возвести против «заразы» «санитарный заслон». Враги врагов превращались в друзей. Так же, как это повторялось по ходу советско-германской войны 1941–1945 гг.
Курс антантовских авторитетов и курс правителей Германии в 1917–1919 гг. по отношению к России дополнял in grosso modo один другого. Каждого из антагонистов устраивал развал Российской державы. По крайней мере, публично, «демократы» не поднимали голос в защиту территориальной целостности «союзника», когда еще до Октябрьской революции немцы приобщали к своей добыче Прибалтику и Польшу. Со сменой в Петрограде социальных знаков отличия посягательство на национальные интересы россиян стало нормой. Если бы не прусская фанаберия, неуемное британское высокомерие и жажда мести французов за поражение в 1870–1871 гг., их было бы сложно сомкнуть в единый кулак. Опять напрашивается аналогия с провалом потуг «демократов» сговориться с «лучшими немцами» по ходу Второй мировой[22].
Заявки Берлина на чужие владения отражены в стенограммах брестских переговоров. Меньшую известность получили наметки «радетелей» о достойном будущем России. В «Программе мира», представленной президентом США В. Вильсоном конгрессу 8 января 1918 г., признавалось (п.6) право новой России определять свою политику и пути развития. Как виделась реализация сего «права», следует из комментариев полковника Э. М. Хауза — соавтора «Программы». За оптимальную модель решения «русского вопроса» принималось расчленение бывшей Российской империи на ряд отдельных государств и территорий, зависимых от заграницы. Чтобы так и сталось, предлагалось ввести опекунство над внутрироссийскими «демократическими силами», к коим Советы явно не причислялись.
Госдепартамент США оснастил американскую делегацию на Парижской мирной конференции географической картой, на которой были прочерчены «подновленные» границы Российского государства. За Москвой оставлялась Среднерусская возвышенность, отсекались Прибалтика, Белоруссия, Украина, Кавказ, Средняя Азия, Сибирь. Установки Вильсона-Хауза-Лансинга есть первые (к сожалению, не последние) правительственные документы, в коих черным по белому прописано: России надлежит изрядно «подужаться», во имя торжества «Пакс Американа».
На начальной стадии предпочтение отдавалось использованию наемников, коих «демократы» накачивали оружием и деньгами. 10 декабря 1917 г. госсекретарь Лансинг в записке Вильсону рекомендовал насадить в России военную диктатуру. С благословения президента было отдано распоряжение — «действовать без промедления» в поддержку «движения Каледина». Но скрытно. А ежели правда о «сочувствии» и финансовой помощи атаману со стороны США просочится, все валить на Англию и Францию, которые в свою очередь подряжали казачество на борьбу с советской властью.
Помимо Каледина, Дутова и прочих атаманов западные державы пасли, в частности, главнокомандующего русской армией Духонина, генералов Алексеева и Щербачева (в его подчинении находились объединенные русские и румынские армии), предводителя Польского офицерского корпуса Довбор-Мусницкого. Немалые надежды возлагались на Украинскую раду. Последняя доила не одних «демократов». За оказываемые услуги она попутно сбирала мзду и с немцев.
Пестрая свора присягала единственному ультима рацио — прав не правый, но сильный, доказывая на каждом шагу: цивилизованная дикость есть худшая из всех дикостей[23]. Как ненавистники России приводили свои акции к общему знаменателю? Лучше слов это пояснят конкретные примеры.
Аннексионистские происки по периферии России упоминались. Не заставили себя долго ждать и покушения на исконно русские земли. 18 февраля 1918 г. австро-германские войска ринулись в наступление по всему фронту — от Балтики до Черного моря. Захватчиков не угомонила ратификация (15.03.1918 г.) IV Чрезвычайным съездом Советов Брестского мира. Петроград запросил Вашингтон: не может ли Россия рассчитывать на поддержку США, Англии и Франции на случай дальнейших враждебных актов немцев? Одновременно наша сторона поинтересовалась возможной реакцией бывших союзников на действия Японии, собиравшейся по сговору с Берлином прихватить Владивосток и КВЖД. Обращение осталось без ответа. Французы, правда, прозондировали, не удостоят ли американцы Советскую Россию помощи в борьбе против Германии. Лансинг вывел на бумаге резолюцию: «Об этом не может быть и речи».
Чем хуже самочувствие Советской республики, тем, по логике Антанты и США, весомее должно было быть давление на нее извне. С ведома Вашингтона Лондон готовил интервенцию в северные регионы России. Как ни печально, этим планам тайно потворствовал зампредседателя Мурманского совета Юрьев. По указке Троцкого он заключил с англичанами и французами «словесное соглашение», освящавшее высадку в Мурманске «дружеского десанта». Для вящей доказательности стремления дружить всерьез и надолго «демократы» собирались послать «союзный отряд» численностью 15 тыс. человек также в район Архангельска. Наступление немцев на западном фронте вынудило англичан и французов притормозить операцию. Однако уже 3 июня совет Антанты постановил: вторжению на Кольский полуостров и в устье Северной Двины быть. На него отряжались британские (28 тыс. человек), американские, французские и итальянские части (более 13 тыс. человек).
Пауза с марта по июнь на Севере восполнялась поощрением Японии к оккупации советского Дальнего Востока. 5 апреля 1918 г. японские войска захватили Владивосток. Американцы и англичане тут же сочли, что и им причитается доля от богатых ресурсов этого региона. Протесты советского правительства по обыкновению были проигнорированы. Это не все. 16 марта, день спустя после ратификации Брестского договора, посол США в России Фрэнсис призвал контрреволюционные силы дружно подняться на свержение советской власти. Им была обещана «немедленная помощь» для — как же иначе — продолжения борьбы с Германией до победного конца. Победы над кем?
Обратимся к Компьенскому перемирию. Зачастую историки обходят те его статьи, что отразили планы победителей превратить Германию в «бастион против русского большевизма» (тезис военного министра Англии лорда Мильнера). Кайзеровские войска подлежали выводу из всех областей Франции, Бельгии, Люксембурга, Австро-Венгрии, Румынии, Турции, Восточной Африки. Немецких солдат удаляли из Эльзаса и Лотарингии, а также с левого берега Рейна. Но убираться из России, согласно ст. 12, им надлежало лишь тогда, когда «союзники, приняв во внимание внутреннюю ситуацию на этих территориях, признают, что для этого настал момент». Союзники выговорили себе свободный доступ на означенные территории (ст. 16), чтобы убеждаться в исправном исполнении немцами данных им инструкций.
Сравним брестский диктат с компьенским. Затруднительно определить, чей жаргон был «похабней». Ясно одно: имперский министр Эрцбергер, как ни прилаживался к русофобскому хомуту, не сумел вывести Германию из компьенского ощипа менее ободранной и обесчещенной. Вместе с тем, никто не оспорит, что немцы выволокли Финляндию, Литву, Латвию и Эстонию на антисоветскую стезю. И пока правителям Германии кое-что перепадало от зарешечивания петровского окна в Европу, неудобства холуйства оставались терпимыми. Веймарская республика избегала лезть на рожон.
Но вот Антанта замыслила «поход Авалова» на Петроград. Германским контингентам, что дислоцировались в Прибалтике согласно ст. 433 Версальского договора, отводили роль коренника в авантюре. Берлину достало характера произнести «нет». На это «нет» сыскался суд — немцев выставили из Литвы, Латвии и Эстонии. Почти непоправимо веймаровцы разочаровали «демократов» в апреле 1922 г. Раппальский договор пробил брешь в кольце дипломатической изоляции Советов. Сверх того, договор разборчиво — для понятливых — перелагал в правовые формулы философию октябрьского Декрета о мире, взывавшего к добрососедству без цензов и привилегий.
В восприятии Вашингтона, Лондона и Парижа немцы совершили святотатство. Еще бы. Сколько миллиардов фунтов, долларов, франков потрачено, сколько жертв принесено, чтобы распять Россию! Общая численность иностранных солдат и офицеров, осаждавших в 1918–1922 гг. под стягами Антанты и ее присных Советскую республику, составляла 320–330 тыс. человек. На Дальнем Востоке и в Сибири буйствовало более 150 тыс. интервентов, на юге, в Средней Азии и на Кавказе — около 130 тыс., в северных районах — свыше 40 тыс. И это без зачета почти миллионной группировки Германии и Австро-Венгрии, хозяйничавшей в Белоруссии и в Украине с весны 1918-го по середину 1919 г. А удар по престижу?
Особняком стоит польский сюжет. Воссозданная день в день с капитуляцией рейха в Компьене (11.11.1918 г.) Польша под «началом» Пилсудского тотчас зарекомендовала себя возмутителем европейского спокойствия. Оставим без разбора выверты «демократий» на потребу польскому экстремизму, повлекшие, в числе прочего, утрату Литвой Вильнюсского края, а немцами Верхней Силезии с ее угольными богатствами, хотя, строго говоря, это — не эпизоды, но вехи в расшатывании версальской пирамиды.
