Аракаси пожал плечами, всем своим видом выражая нечто среднее между торжеством и глубоким сожалением.
- Если бы Папевайо был жив, уж он постарался бы усовершенствовать мои боевые навыки. Что ж, вместо этого его тени придется удовольствоваться гибелью Минванаби...
Он смолк, словно в произнесенных им словах можно было угадать душевную боль, которую полагалось скрывать. Подав Маре руку, мастер помог ей подняться на ноги.
В коридоре послышались голоса. Негодующие и резкие выкрики Джингу и его сына Десио выделялись на фоне общего гула и ропота. Мара привела в порядок платье, сбившееся и перекрученное во время борьбы. Наклонившись, она выдернула меч Шимицу из крышки сундука и встретила толпу вельмож и слуг с достоинством истинной дочери Акомы.
- Что здесь случилось?..
Джингу ворвался в открытую дверь и застыл, разинув рот, при виде своего поверженного сотника. Затем он метнул свирепый взгляд в сторону властительницы Акомы:
- Вместе с тобой в мой дом вошло предательство!
Вокруг толпились любопытствующие зрители, одетые как попало: сказывалась поспешность, с которой они покинули свои спальные циновки. Мара, не обращая ни на кого внимания, с церемонной учтивостью поклонилась властителю Минванаби и положила к его ногам меч Шимицу.
- Клянусь собственной жизнью и славным именем моих предков, что не я повинна в совершенном здесь предательстве. Твоя наложница Теани пыталась убить меня, а твой воин Шимицу из-за любви к ней потерял рассудок. Мой почетный страж Аракаси был вынужден вмешаться. Он едва спас мне жизнь. Так-то отвечает Минванаби за безопасность своих гостей?
Гул возмущения наполнил комнату, но громче всех загудел голос властителя Экамчи:
- Воин не умер! Вот он очнется, и тогда сможет заявить, что хозяйка Акомы - клятвопреступница!
Джингу раздраженно призвал к молчанию. Он сверлил Мару тусклыми холодными глазками.
- Так как внизу на плитах лежит труп моей служанки Теани, я намерен выслушать, что скажет по этому поводу офицер Шимицу.
Это было тяжелейшее оскорбление: Джингу публично выразил сомнение в правдивости слов, подтвержденных клятвой. Однако Мара не подала виду, что уязвлена. Ей не добавят чести пререкания с человеком, осужденным на бесславие, а любому из присутствующих уже было ясно: если обвинение Мары подтвердится, властитель Минванаби будет изгнан из их круга. Его честь обратится в прах, а утратив честь, он утратит и всякую возможность влиять на хитросплетения Игры Совета.
- Моя первая советница, Накойя, присутствовала здесь, когда на меня напала Теани, и сможет это засвидетельствовать. - Мара призвала на помощь все навыки самообладания, усвоенные в храме Лашимы. - Твой сотник был вынужден встать на мою защиту ради спасения чести дома Минванаби. Если бы твоя наложница не упала с балкона и не разбилась насмерть, мне пришлось бы убить ее своими руками, чтобы спастись.
Кто-то у дверей пробормотал, что, может быть, Мара говорит правду. Возмущенный Десио рванулся было в ту сторону, но властная рука отца удержала его на месте. Джингу нагло улыбнулся; у него был такой вид, как у пса, стащившего мясо, но уверенного в собственной безнаказанности.
- Госпожа Мара, если у тебя нет других свидетелей, то не стоит бросаться обвинениями. Допустим, Шимицу заявит, что на Теани напала ты, а он пришел ей на выручку; допустим, ты будешь утверждать, что все обстояло наоборот - нападала Теани, а тебя защищал Аракаси - ну и что? В этом случае у нас нет ничего, кроме слова твоей первой советницы против слова моего первого сотника. По рангу они равны, и в глазах закона их утверждения одинаково весомы. Как же мы определим, кто из них лжет?
Маре нечего было ответить. Растерянная, измученная, она понимала лишь то, что у нее нет средств отстоять истину, и от этого сознания в ней разгорался гнев. Она в упор смотрела на врага, который погубил ее отца и брата; на врага, чьи предки - поколение за поколением - несли ее предкам горе и бедствия. Ее лицо было абсолютно бесстрастным, когда она промолвила:
- Ты подвесил честь рода Минванаби на очень непрочной нити, властитель Джингу. В один прекрасный день - и этого дня не придется ждать долго - она порвется.
Джингу расхохотался во все горло - так громко, что не все расслышали легкий шум, возникший у входа в комнату. Мара бросила взгляд за спину Джингу, и то, что она увидела, мгновенно наполнило ее ликованием такой неистовой силы, что оно ощущалось почти как боль. Прокладывая себе путь сквозь плотно сбившуюся толпу, к Маре приближалась Накойя, а следом за ней шествовал Альмеко в сопровождении двух одетых в черное фигур.
Имперский Стратег обвел взглядом комнату, предоставленную Маре, созерцая учиненный здесь разгром.
- Именем богов, - со смехом воскликнул он, - что отряслось? Судя по виду, в доме бушевал ураган!
В ответ Джингу криво улыбнулся:
- Покушение, господин мой, только вот насчет того, кто на кого напал, мнения расходятся. - Он театрально пожал плечами. - Боюсь, нам никогда не докопаться до истины, поскольку первая советница Акомы - из преданности, безусловно достойной восхищения, хотя она отдана не тому, кто этого заслуживает, - будет лгать, подтверждая легенду своей хозяйки. Мы располагаем только ее словом против слова Шимицу. Думаю, этим делом и заниматься не стоит - пустая трата времени.
Альмеко возмущенно вздернул брови:
- Ах вот как? А вот я не могу считать пустой тратой времени любые усилия - если речь идет об умалении чести... пусть даже в самой ничтожной мере. И чтобы не бросать тень на твое доброе имя - не говоря уже о том, что подобное постыдное происшествие омрачило празднование моего дня рождения, - я попрошу своих спутников помочь нам. - Он повернулся к магам, одетым в черные хламиды, и обратился к ближайшему из них: - Элгахар, вы можете пролить свет на эту тайну?
- Конечно, господин мой, - последовал спокойный ответ. Лицо Джингу посерело, а маг продолжал: - Нам не составит труда установить, кто лжет, а кто говорит правду.
Не скрывая злорадства, Альмеко перевел взгляд с лица Мары на лицо Джингу:
- Превосходно, - негромко сказал он. - Так давайте отделим правых от виноватых.
Глава 17
ВОЗМЕЗДИЕ
Элгахар потребовал тишины. Разговоры перешли в слабое бормотание, и постепенно в комнате, откуда Теани начала свой путь к смерти, установилось полное безмолвие. Шимицу пришел в сознание и теперь сидел на полу у ног хозяина, безучастно взирая на Всемогущего.
Мара разместилась напротив, между Накойей и Аракаси. Ее почетный страж успел стереть кровь с лица, чем и ограничились его заботы о самом себе. Кое-кто из гостей послал рабов за верхним платьем, дабы прикрыть ночные одеяния, но большинство и не подумало побеспокоиться на сей счет. Сгорая от нетерпения, все с живейшим интересом ожидали демонстрации магического искусства Всемогущего.
Поверх сломанных перил балкона в комнату светила луна. Озаренный ее медными лучами. Всемогущий потребовал:
- Освободите пространство вокруг всех тех мест, где происходили события. Никто не должен стоять на пороге.
Шаркая сандалиями по вощеному полу, собравшиеся выполнили приказание Элгахара. Имперский Стратег расположился позади властителя Минванаби, и Мара заметила, как он наклонился к Джингу и что- то ему прошептал. Тот в ответ раздвинул губы, что должно было означать небрежную улыбку, но обернулось фальшивой и напряженной гримасой. Во всей Империи ни один властитель не знал в точности, насколько велика власть тех, кто входил в Ассамблею Магов; способность Всемогущего установить истину с помощью колдовских чар, судя по всему, не доставляла особенного удовольствия властителю Минванаби. Конечно, маг с легкостью мог уличить во лжи и Мару, и тогда Акоме - конец, но Джингу тревожило другое -
