ибо даже неслыханное везение Слуги Империи не спасет Акому от гибели.
Мара беспокойно расхаживала по комнате. Недели холодности между ней и ее мужем разделяли их, словно стена. Она не могла понять, почему Хокану так упорно противится ее желанию освободить Джастина от обязательств перед домом Шиндзаваи, чтобы он мог стать наследником Акомы. Хокану был искренне привязан к мальчику, словно тот был его родным сыном. Смерть Айяки еще больше укрепила в нем отцовский инстинкт защиты ребенка, но в сердце Мары ничто не могло унять боль потери.
Она ненадолго прекратила свое хождение, остановившись у перегородки, обращенной к ее личному саду. О, хоть бы один час провести со старой Накойей, чьей мудрости ей так недостает, горестно думала она. Накойя всегда умела распознать самую суть любых затруднений. Даже когда Мара отвергала полученный совет или отваживалась на риск, неприемлемый с точки зрения старой наперсницы, Накойя сохраняла ясность взгляда и глубину постижения истины. А в делах сердечных ее проницательность и вообще не знала себе равных. Мара вздохнула. Именно Накойя заметила зародившееся и крепнущее влечение госпожи к рабу-варвару Кевину - задолго до того, как сама Мара признала, что для нее еще существует возможность любви. Как она сейчас нуждалась в совете Накойи!
Толчок под сердцем прервал грустные размышления властительницы. Она ахнула, прижала руку к округлившемуся животу и улыбнулась. Ее дитя, еще не появившееся на свет, заявляло о себе с силой тигренка... а про тигра - могучего зверя из варварского мира - ей рассказывал Кевин. Конечно, Хокану будет смотреть на вещи по-другому, когда родится его собственный первенец. Гордость отцовства смягчит его непреклонность, он перестанет упрямиться и согласится с требованием Мары, чтобы Джастин был провозглашен наследником Акомы. Ее муж и сам поймет, что наследником титула властителя Шиндзаваи должен стать их общий ребенок.
Мара прислонилась к раме стенной перегородки, предвкушая, какое это будет счастье, когда все это произойдет. Она родила двух сыновей: одного - от человека, который внушал ей отвращение, и другого - от возлюбленного, заполонившего ее сердце. Оба ее мальчика внесли в жизнь Мары нечто совершенно неожиданное. Когда ей только предстояло произвести на свет Айяки, она относилась к этому как к делу чести, которое она обязана исполнить ради продолжения династии Акома. Но когда он родился, эти умозрительные чувства уступили место радостному осознанию действительности: она полюбила младенца, которому дала жизнь и которому было суждено унаследовать величие Акомы. Его детский смех наполнял ее восторгом, и с тех пор семейная честь не казалась ей чем-то отдаленным и бесплотным.
Мара с нетерпением ожидала момента, когда Хокану сам испытает могущество этой магии. Рождение общего сына сблизит их и положит конец холодному состязанию характеров. Между ними снова воцарится мир, и дети обеих семей - Акомы и Шиндзаваи - когда-нибудь достигнут величия.
Хотя Мара никогда не пылала страстью к человеку, которого любила и почитала как мужа, она привыкла находить опору в его близости. Он понимал ее, и это приносило отраду; его мудрость служила защитой, избавляя от страхов и тревог; без его нежности ей было бы трудно жить. Ей не хватало его, когда он бывал в отлучке. Его любовь стала краеугольным камнем ее счастья, и только сейчас, когда она вынуждена обходиться без его поддержки, стало ясно, насколько он ей необходим. И хотя Хокану все время находился поблизости, духовно он отдалялся от жены, и эта отчужденность нарастала с каждым часом. Раньше она и вообразить не могла, какую боль может причинить такой разлад.
Не одно, так другое напоминало о неблагополучии. На рассвете, когда она просыпалась, ладонь Хокану не касалась ее щеки ласковым мимолетным движением. Во время приемов он не посылал ей едва уловимую улыбку, когда усматривал в происходящем что-то забавное. В послеполуденные часы супруги не коротали время вместе, как у них было раньше заведено, за подносом с кувшинчиком чоки, занимаясь каждый своими делами: он - просмотром донесений военных советников, а она - изучением коммерческих сводок, ежедневно подаваемых Джайкеном. Между мужем и женой воздвигался невидимый барьер молчания и напряженности. Хокану ни словом не касался этого предмета, однако он стал больше времени уделять военным учениям, так что часы общего досуга становились все более редкими. И хотя супруги не обменивались упреками, не возникало ничего даже отдаленно похожего на горячий спор, - все происходящее между ними было отравлено их несогласием насчет того, чьим наследником станет Джастин.
Оставалось надеяться только на то, что это отчуждение кончится, когда появится на свет их общий сын.
Если не считать Накойю, то из всех людей, которых она знала, только Хокану был способен безошибочно улавливать ход ее мыслей. Между ними не должно быть недоразумений!
Последовал очередной толчок изнутри, и Мара засмеялась.
- Уж скоро, маленький мой, - шепнула она своему младенцу.
Слуга, неотлучно находившийся при ней, встрепенулся при звуке ее голоса:
- Госпожа?..
Мара с трудом отошла на шаг от стены.
- Мне ничего не нужно... кроме этого ребенка... кажется, ему так же не терпится взглянуть на белый свет, как и мне не терпится взглянуть на него самого.
Слуга встревожился:
- Я должен послать за...
Мара подняла руку:
- Нет, еще не пора. Повитуха и лекарь говорят, что придется ждать еще не меньше месяца. - Она нахмурилась. - Но я опасаюсь, как бы он не родился раньше времени.
Со стороны внутреннего коридора послышался слабый стук в дверь. Мара расправила сбившиеся складки домашнего халата и кивком подала слуге знак, чтобы он открыл дверь. Еще не переступив порог, ее управляющий, Джайкен, отвесил низкий поклон:
- Госпожа, тут один торговец просит разрешения предложить тебе свои товары.
В подобных случаях, как правило, Джайкен сам занимался с купцами, и то, что на этот раз он решил побеспокоить Мару, было несколько странно. Он достаточно долго вел хозяйство Акомы и почти всегда принимал именно такое решение, которое соответствовало желанию Мары, даже если сам он предпочел бы другое. С пробудившимся интересом властительница спросила:
- А ты как на это смотришь?
В ситуациях, выходящих за рамки повседневного обихода, Джайкен часто терял солидную долю уверенности в себе и сейчас осторожно ответил, тщательно выбирая слова:
- По-моему, госпожа, тебе стоит принять этого человека.
Неожиданный визит позволял отвлечься от грустных мыслей, и Мара с радостью ухватилась за эту возможность. Хлопнув в ладоши, она вызвала горничную и приказала принести наряд, более подобающий беседе с посторонним посетителем. Облачившись в просторное платье с длинными рукавами, Мара жестом дала понять управляющему, что готова следовать за ним.
Купец ожидал в тенистом зале с колоннами в том флигеле дворца, где размещались писари. Из светлых хозяйских покоев Мара и Джайкен прошли туда, минуя высокие мрачные коридоры, кое-где переходящие в туннели, проложенные в толще холма. Судя по быстрой, неровной походке спутника, Мара могла с уверенностью заключить, что ее верный управляющий весьма взволнован, и полюбопытствовала:
- У этого торговца есть на продажу что-нибудь особенное?
- Возможно. - Быстрый взгляд управляющего также свидетельствовал о его растерянности. - Я думаю, тебе надо самой посмотреть, что он предлагает.
Годы его безупречной службы приучили Мару доверять чутью Джайкена. Поскольку в ответ на прямой вопрос он не пустился немедленно в подробное описание предлагаемых товаров, госпожа сочла целесообразным его поторопить:
- Так что же именно?
Джайкен застыл на месте.
- Я... - После недолгого колебания он с виноватым видом поклонился и выпалил: - Я не знаю, как мне следует с ним держаться, госпожа.
Мара чувствовала, что любой вопрос повергнет его в еще большее смятение. Поэтому она просто двинулась дальше по коридору.
