линиях революции» упрекал тов. Троцкого, что «оригинальная теория Троцкого берет у большевиков призыв к решительной революционной борьбе пролетариата и к завоеванию им политической власти, а у меньшевиков — «стирание» роли крестьянства. Крестьянство-де расслоилось и дифференцировалось; его возможная революционная роль все убывала; в России невозможна «национальная» революция: «мы живем в эпоху империализма, а «империализм противопоставляет не буржуазную нацию старому режиму, а пролетариат — буржуазной нации» (Ленин, т. XIII, с. 213).
Этот упрек верен и в части, в которой Ленин устанавливает общность взглядов тов. Троцкого и меньшевиков на крестьянство. Это признает сам тов. Троцкий, когда в статье в «Нашем слове» от 17 сентября 1915 г., критикуя тезисы Аксельрода, Мартынова и Мартова[234], пишет:
«О городской демократии, как о революционном факторе, говорить не приходится, остается крестьянство. Но насколько мы знаем, ни Аксельрод, ни Мартов не питали преувеличенных надежд на его самостоятельную роль. Пришли ли они к выводу, что за протекшее десятилетие непрерывной дифференциации в среде крестьянства эта роль возросла. Такое предположение шло бы явно наперекор и теоретическим соображениям и всему историческому опыту» (Л.Троцкий, «1905 г.», второе издание, с. 290).
Но несмотря на этот факт, было бы глубоко ошибочно считать эту теорию меньшевистской или полуменьшевистской. Методология и политические цели не одно и то же. Марксист Ленин в борьбе с народниками в «Развитии капитализма» переоценил степень достигнутого капитализмом развития в России. Это делал и Струве, но Ленин сделал это в связи с подчеркиванием растущей революционной роли пролетариата; у Струве же эта переоценка послужила базисом для перехода к либерализму, для обоснования надежд на господствующую роль буржуазии. Меньшевизм, как это доказала история, был теорией городского мещанства, мелкобуржуазно настроенных городских рабочих, тянущих коалицию с хозяином, с буржуазией и поэтому отворачивающихся от мужика с его варварством, но и с крестьянской войной. Меньшевики пришли к коалиции с буржуазией не потому, что недооценивали крестьянство, а недооценивали крестьянство потому, что хотели быть партией не революции, а оппозиции. Ничего общего с этой точкой зрения не имел тов. Троцкий. С момента, как выкристаллизировались политические разногласия между большевизмом и меньшевизмом и выкристаллизовалась особая позиция т. Троцкого, то эта позиция была позицией революционной борьбы против буржуазии. Она не учитывала правильно всех путей, которые в России вели к пролетарской диктатуре, и поэтому большевизм как теория должен был расти не только в теоретической борьбе с меньшевиками, но и со взглядами тов. Троцкого. Но когда пришло время социалистической революции, идея перманентной революции должна была по необходимости привести тов. Троцкого к большевизму, то же, как Роза Люксембург, стоящая на точке зрения очень близкой к точке зрения тов. Троцкого, должна была прийти к современному коммунизму.
Борясь против характеристики точки зрения, т. н. «исторического троцкизма» как меньшевистской, не только во имя исторической правды, но и потому, что эта характеристика является орудием правого крыла партии, сползающего к мелкой буржуазии, ленинцы-большевики должны продумать все уроки старой идейной борьбы и понять всю правильность заявления тов. Троцкого, что в тех основных вопросах, в которых он боролся против
Ленина — прав был Ленин, а не он. Понимание этого необходимо не только потому, что нельзя бороться за сохранение завоеваний Октября, не понимая путей, приведших к Октябрю, но и потому, что ленинцы-большевики, как интернационалисты, должны помочь революционерам Востока найти правильный путь к их Октябрю. Этот путь может быть найден только при помощи ленинской теории. Это покажем в следующей статье, посвященной вопросам китайской революции и спорам, вызванным в наших рядах.
Необходимость продумания до конца этого вопроса усугубляется еще тем фактом, что история создает теперь известные социальные условия для того, чтобы ошибка одиночек получила более широкое распространение. В Западной Европе нет крестьянства, могущего сыграть революционную роль. Только полупролетариат деревни и сельские рабочие могут идти рука об руку с революционным пролетариатом. Поэтому в Западной Европе коммунисты с трудом усваивают точку зрения Ленина на демократическую революцию. Роза Люксембург и мы, бывшие люксембургианцы, отражали этот факт. Но западноевропейские коммунисты обязаны понять эту точку зрения, если хотят суметь помочь колониальным революциям, которые являются демократическими революциями. В самой России идет, благодаря процессу сползания, известная дезинтеграция ленинского учения. Правая часть ВКП выдвигает связь с крестьянством, взятым как целое, на первый план, доходя до теории врастания кулака, т. е. деревенской буржуазии, в социализм. Новой части партии угрожает опасность возникновения тенденций, отрывающих развитие пролетарской революции от ее союзника — крестьянства.
Платформа оппозиции стоит на почве ведущего начала промышленности, т. е. пролетариата социалистической революции, сохранила и конкретно развила ленинскую точку зрения, но если бы суждено было дальнейшее перерождение партии, если бы начатый исключением верхушки оппозиции раскол партии закрепился и углубился и большевики-ленинцы оказались вне влияния на политику советского правительства, оказались бы лишенными возможности исправлять политику партии, то на полюсе большевиков-ленинцев могла бы появиться почва для непонимания и упрощения теории Ленина.
В. Чернышев. Письмо Троцкому[235].1 сентября
Уважаемый тов. Троцкий.
Ваше письмо, озаглавленное «Дорогие друзья...»[236], получил, его размножил и разослал.
Совершенно не понимаю, для чего понадобилось Вам исказить мое писание и приплести мне какую- то небылицу о том, что я будто бы опасался, «как бы вся левая каша не сварилась без нас». Насколько мне помнится, подобной мысли у меня в письме совершенно не было, и если Вы решились утверждать о ее существовании, то, надо полагать, что ее происхождение обязано исключительно Вашей богатой фантазии. Для чего это Вы выдумали? Может быть, Вы этим самым хотели показать свою способность к выдумыванию разных несуществующих вещей. Но, уважаемый, тогда так и нужно было бы написать, а не вводить людей в заблуждение.
Ведь Вы же должны знать, что на Ваших письмах мы учимся критиковать противника, но, как мне кажется, нельзя и даже вредно учить нас критиковать так, как критикуете Вы. По Вашему выходит: если хочешь кого-нибудь здорово раскритиковать, то в таком случае без всякого стеснения прежде всего припиши ему нечто, что критиковать ты можешь с успехом и... дело будет в шляпе. Нечего сказать, силен, очень силен в таком случае будет критик и в особенности тогда, когда он имеет почти исключительные права на распространение своих статей. Я понимаю, для чего это нужно делать Сталину, но никак не могу понять, для чего это понадобилось Вам. Второе, что меня крайне удивило в Вашем письме, это недемократическое отношение к «инакомыслящим»: что — слышится в Вашем письме — вздумал критиковать, значит, у тебя есть «нетерпение... индивидуалистическое, деляческое, интеллигентски- оппортунистическое: ох, как бы там вся левая каша без меня не сварилась». Но позвольте, ведь подобное утверждение не только глупое, но и прежде всего непозволительное для хоть сколько-нибудь честного человека. Такое отношение можно назвать как угодно, но только не товарищеским отношением. Хотите Вы или не хотите, но выходит так, что тот человек, который проповедует расширение демократии, сам в то же время совершенно не способен придерживаться ее принципам. Вы своими действиями не только не способствуете благим намерениям Карла Радека обрушиться на людей, которые в любое время и несмотря ни на что обязательно «подмахнут всякое заявление Л. Д.» [Троцкого] (письмо Радека от 2 августа к тов. В.)[237], но наоборот: способствуете насаждению среди оппозиционеров послушания. Мне же думается, что существование подобных отношений ничего кроме вреда нам принести не смогут. А из этого логика такова: побольше демократии и более серьезное отношение к демократии.
Я вовсе не обвиняю Вас в том, что Вы напрасно указали на существование у меня соглашательских настроений. Они у меня были. Если они не так заметны в письме, адресованном к Вам, то они налицо в других письмах, и в них я указывал, что проповедуемое мною соглашение весьма условное. Я думал, что
