бокового коридора, ведущего к столовой, выбежал капитан-берейтор. Он был вне себя от злости.
— У меня жалоба! — выкрикнул он, схватив меня за руку.
«Да уж понятно, что не благодарность», — едва не сорвалось у меня с языка. Я вопросительно поднял бровь.
— По поводу ресторана, — добавил он.
— У вас претензии к стюардам, сэр? — с облегчением предположил я.
— Я уже обращался к главному стюарду, но он не пожелал мне помочь. — Эган сощурился. — Вы, кажется, офицер?
— Да, но я отвечаю только за безопасность корабля.
— А как насчет нравственности?
— При чем тут нравственность, сэр? — опешил я.
— Вот что я вам скажу, молодой человек. Я несу ответственность за своих скаутов и не хочу, чтобы их оскорбляли, чтобы им показывали дурной пример… Ступайте за мной.
Повинуясь скорее любопытству, нежели чувству долга, я проследовал за Эганом в столовую. Там довольно вяло играл джаз-банд и танцевало несколько пар. Посетители ели и беседовали, не обращая внимания на дюжину юных берейторов, сидевших за одним столом.
— Видите? — прошептал Эган. — Видите?
— О чем вы, сэр?
— Никто не предупреждал меня, что я окажусь на борту летающего храма Иезавели. Что беспутные женщины будут демонстрировать тут свои телеса! Смотрите, смотрите! Да, я не спорю, на этих девицах есть нечто, отдаленно напоминающее вечерние платья, но скажите, разве подобное зрелище типично для ночного Лондона? А эта омерзительная музыка! — Он указал на эстраду со скучающим оркестром. — Но что самое отвратительное, молодой человек, — зашипел он мне на ухо, — рядом с нами едят черномазые! Это не корабль, сэр — это настоящее гнездо разврата!
Рядом со скаутами сидели несколько молодых индусов. Сдав экзамены в Лондоне, они летели в Гонконг, чтобы поступить на государственную службу. Они были хорошо одеты и вели себя весьма пристойно, вполголоса беседуя между собой.
— Белых мальчиков вынуждают есть бок. о бок с черномазыми, — продолжал Эган. — Вы должны помнить, что нас перевели на этот корабль, не спрашивая нашего согласия. На американском корабле…
Подошел главный стюард. Он смотрел на меня устало и с сочувствием. Я искал выход.
— Наверное, будет лучше, если ужин для этого пассажира и мальчиков подадут к ним в каюты? — спросил я главного стюарда.
— Ни за что! — В глазах Эгана появился безумный блеск. — Я обязан присматривать за детьми! Следить, чтобы они правильно питались и соблюдали гигиену!
Я был готов махнуть рукой и уйти, но тут стюард с непроницаемым лицом предложил поставить вокруг стола ширмы. Разумеется, они не могли оградить берейторов от музыки, зато вид индийских чиновников и «полуодетых» леди не будет оскорблять их чувства. Эган с кислой миной пошел на компромисс.
Он двинулся к своим подопечным, и тут двое из них бросились к нему навстречу. У одного, зажимавшего рот носовым платком, лицо было зеленым.
— Сэр, кажется, у Дубровского воздушная болезнь, — сообщил второй мальчик.
Я выбежал из ресторана, слыша за спиной истошные вопли Эгана:
— Врача! Врача!
Как известно, воздушная болезнь вызывается самовнушением, но она способна передаваться от человека к человеку. Вскоре, к немалому моему облегчению, она свалила всех бойскаутов вместе с Эганом.
Два дня, пока мы летели до Британского Эквадора, скаутмастера было не видно и не слышно, хотя одному из корабельных врачей, должно быть, пришлось туго.
В Куэто мы сделали короткую остановку, чтобы взять на борт несколько пассажиров, почту и две клетки с обезьянами для австралийского зоопарка.
Капитан Хардинг лично не сталкивался с Эганом, поэтому доклады о моих неурядицах вызывали у него только веселье.
— Надо помягче с ним, лейтенант, — сказал он, когда мы распивали бутылочку на мостике, что было исключительно офицерской привилегией. — Если хотите стать профессионалом, учитесь ладить с пассажирами.
— Он не в своем уме, капитан. Видели бы вы его глаза!
Хардинг сочувственно улыбнулся, но я догадался, что участившиеся инциденты со скаутмастером он объясняет моей неопытностью — ведь я, что ни говори, летал без году неделя.
Путешествие из Южной Америки к первому из островов Тихого океана было спокойным и приятным. Внизу расстилалась бескрайняя синяя гладь; над нами ослепительно сияло солнце.
Однако, когда показался атолл Пукапука, мы приняли по телефону сообщение о буре, разыгравшейся в районе Папеэте. Вскоре телефонная связь прервалась из-за сильных помех, но трудностей с управлением кораблем мы пока не испытывали и надеялись прибыть на Таити по расписанию. Стюарды предупредили пассажиров о возможной болтанке. Стремясь уйти от штормового ветра, мы поднялись на высоту две с половиной тысячи футов. Инженеры в двигательных гондолах получили команду «полный вперед», но было поздно.
Внезапно свет за бортом померк; только призрачные серые лучи проникали через иллюминаторы. На мостике и в гондоле зажглись электрические лампы. Мгновение спустя разразилась гроза Казалось, нас обстреливают тысячи пулеметов — с таким грохотом били о корпус градины. Температура на мостике падала с умопомрачительной быстротой, и мы дрожали от холода, пока не заработала автоматическая отопительная система. «Лох-Итайв» тоже подрагивал, уверенно пронизывая клубящуюся черную тучу. Страха мы не испытывали — корпус корабля надежно защищал нас от молний.
В конце концов мы вырвались из тучи и увидели внизу бушующее море.
— Рад, что я здесь, а не там, — ухмыльнулся Хардинг, глядя вниз. — Хорошо, что на свете существуют воздушные корабли.
Из телефонных приемников, установленных на мостике, зазвучала легкая музыка. Шкипер велел второму помощнику выключить их,
— Никак не возьму в толк, для чего это нужно.
Корабль неожиданно провалился на несколько футов. Мой желудок подскочил к горлу, а страх запустил в душу свои холодные щупальца. Впервые с тех пор, как майор Хоуэл подобрал меня в Теку Бенга, я испытал тревогу на борту воздушного корабля.
— Н-да, погодка не балует, — пробормотал капитан, застегивая китель. — Вряд ли бывает хуже в это время года, Рулевой-два, как высота?
— Полный порядок, сэр.
Отворилась дверь, на мостик вошел третий помощник. Он был взволнован.
— Что случилось? — спросил я.
— А, дьявол! — воскликнул он. — Только что поцапался с твоим приятелем, Бастейбл. Чертов Ковбой! Закатил, понимаешь, истерику, требуя спасательные плоты и парашюты. Это же просто берсерк, а не пассажир! Сколько летаю, впервые встречаю такого! Втемяшил себе в голову, что мы падаем.
Я улыбнулся Хардингу, тот невесело ухмыльнулся в ответ.
— Что вы ему сказали? — спросил он третьего помощника.
— Кажется, мне удалось его немного успокоить. Знали бы вы, как хотелось врезать ему в челюсть!
— Ну, это уж совсем ни к чему, — сказал капитан, раскуривая трубку. Вряд ли хозяева погладят нас по головке, если он подаст в суд. К тому же, это особый случай — нельзя ударить лицом в грязь перед «Американскими Императорскими».
Третий помощник повернулся ко мне.
— Тебя он тоже стращал? Говорил, что у него большие связи в Вашингтоне? Обещал позаботиться, чтобы тебя вышвырнули со службы?