Я рассмеялся.
— Нет, до этого у нас еще не дошло.
Град забарабанил сильнее, ветер взревел, словно осерчав на корабль, вторгшийся в его царство. «Лох-Итайв» снова попал в воздушную яму и содрогнулся всем корпусом. Снаружи было темно как ночью, молнии клевали лайнер со всех сторон. Не зная, чей еще заняться, я направился к выходу, чтобы успокоить пассажиров.
Едва я протянул руку к двери, она распахнулась, и на мостик вбежал Эган — воплощение паники. За ним гурьбой ввалились бледные скауты.
Потрясая над головой посохом, Эган наступал на Хардинга.
— Я отвечаю за этих мальчиков! Мне доверена их жизнь! Я требую, чтобы нам немедленно выдали парашюты и спасательные плоты!
— Сэр, прошу вас немедленно вернуться в свою каюту, — спокойно произнес Хардинг. — Кораблю не угрожает никакая опасность. Если у вас разгулялись нервы, обратитесь к врачу — он даст вам успокоительное.
Ковбой Робби завопил что-то совершенно неразборчивое. Сунув в рот трубку, капитан повернулся к консоли и буркнул:
— Будьте любезны, сэр, покиньте мостик.
Я шагнул к Эгану.
— Сэр, полагаю, будет лучше всего…
Но Эган не слушал меня. Его мясистая пятерня ударила капитана по плечу.
— Капитан, вы от меня так просто не отвяжетесь. Я имею право…
Шкипер повернулся к нам и холодно произнес:
— Надеюсь, кто-нибудь выведет отсюда этого джентльмена.
Мы с третьим помощником схватили Эгана под руки и потащили к выходу. Вопреки нашим ожиданиям, он почти не сопротивлялся. Его трясло от страха.
В крытом переходе я подозвал двух матросов и поручил им отвести Эгана в его каюту. Меня возмутило бесцеремонное обращение скаутмастера с нашим капитаном, и я боялся, что не удержусь от рукоприкладства.
Возвратясь на мостик, я увидел, что Хардинг как ни в чем не бывало посасывает трубку.
— Чертов неврастеник, — проворчал он, ни к кому не обращаясь. — Ну, да Бог с ним. Надеюсь, шторм скоро утихнет…
Глава III
СТЫЧКА И… РАЗЖАЛОВАНИЕ
Когда мы наконец достигли берегов Таити и в поисках аэропарка спустились ниже облаков, стало ясно, что чудовищный тайфун обрушился и на остров. Воздушный корабль мотало, точно щепку, и рулевые изо всех сил старались удержать его на курсе.
Целые пальмовые рощи были выкорчеваны ветром; многие здания получили серьезные повреждения. В аэропарке уцелело только три мачты, и все оказались заняты — к ним было пришвартовано два корабля, удерживаемых паутиной дополнительных тросов.
Оценив обстановку, шкипер приказал первому рулевому кружить над аэропарком и покинул мостик. «Сейчас вернусь», — только и сказал он. Третий помощник подмигнул мне.
— Держу пари — пошел тяпнуть рому… А что прикажешь делать? Сначала шторм, потом этот Эган…
На полной скорости наш огромный корабль описывал круги над островом, борясь с завывающим ветром, который, похоже, не собирался стихать. Время от времени я смотрел вниз, на аэропарк, и видел, что ураган свирепствует и там.
Прошла четверть часа, а капитан все не возвращался.
— Что-то долго, — заметил я. — Не похоже на него.
Третий помощник попробовал связаться с каютой шкипера по телефону, но там никто не отвечал.
— Может, он уже идет сюда, — предположил помощник.
Через пять минут он послал свободного от вахты матроса проверить, все ли в порядке. Вскоре тот в ужасе прибежал обратно.
— Капитан, сэр… Наверху, у склада парашютов… Кажется, он ранен, сэр. Доктор уже идет.
— У склада парашютов? Что он там делал?
Поскольку никто из вахтенных офицеров не имел права покинуть мостик без приказа, то с матросом отправился я. Мы прошли по узкому коридору, поднялись к офицерским каютам, миновали апартаменты шкипера и наконец оказались у подножья трапа, ведущего к хранилищу спасательного снаряжения. В полумраке я увидел лежащего в футе от лестницы капитана Хардинга и опустился рядом с ним на колени.
— Упал с этого треклятого трапа, — процедил он, морщась от боли. — Кажется, ногу сломал. — Корабль содрогнулся от очередного порыва ветра. — Эган, сволочь… Пытался вскрыть ящик с парашютами… Я поднялся, велел ему проваливать, а он толкнул меня… Ох!..
— Где он сейчас, сэр?
— Сбежал. Испугался, наверное…
Появился врач, осмотрел ногу капитана.
— Боюсь, это перелом. Вам надо немедленно в больницу.
Я перехватил полный страха взгляд шкипера. Если он сейчас окажется на земле, то окажется там навсегда: ведь Хардинг давно перешагнул пенсионный возраст. Скаутмастер Эган недрогнувшей рукой поставил точку на его карьере воздухоплавателя. На всей его жизни. Попадись мне Эган в тот момент, я убил бы подлеца собственными руками!
Буря утихла, и через полчаса мы стояли у причальной мачты. Небо очистилось, показалось солнце, и остров засиял во всей своей красе. Если бы не несколько разрушенных зданий да сломанных деревьев, вы бы никогда не подумали, что здесь недавно бушевал тайфун.
Чуть позже я увидел, как медики осторожно подняли и понесли на нос корабля носилки с капитаном Хардингом, увидел, как его спустили на землю, где уже был разбит полевой лазарет… Я знал, что больше никогда не встречусь со своим шкипером, и невыразимая печаль наполнила мое сердце. Господи, как я ненавидел Эгана! Никого в своей жизни я не презирал столь сильно. В этом мире Будущего Хардинг был одним из немногих людей, к кому а испытывал чувство привязанности. Наверное, из-за того, что Хардинг — старик, и потому ближе, так сказать, к моему времени, чем к своему собственному. А теперь нам приходится расставаться… Не могу передать, каким одиноким я чувствовал себя в эту минуту. Я решил уделить «капитану» Эгану особое внимание.
Мы пролетели над Тонга и держали курс на Сидней. При слабом (по сравнению с недавним штормом) встречном ветре скорость наша составляла почти сто двадцать миль в час.
Пока «Лох-Итайв» стоял на Таити, Эган и его скауты обедали за своими дурацкими ширмами, все остальное время почти не выходя из кают. Создавалось впечатление, что американец напуган собственной выходкой и рад, что легко отделался. Как-то раз мы случайно столкнулись в коридоре — он отвел взгляд и, не сказав ни слова, пошел своей дорогой. Однако затем произошло несчастье, послужившее толчком к дальнейшим событиям.
Однажды вечером, перед тем, как мы должны были прибыть в Сидней, на мостике прозвучал сигнал тревоги из столовой третьего класса. Идти и разбираться было моей обязанностью, и я нехотя отправился в обеденный зал. В углу, около ведущей на камбуз двери, толпились люди. Стюарды в белой форме, матросы в темно-синих мундирах, пассажиры в вечерних костюмах, их спутницы в коротких платьицах — все толкались и кричали, окружив человека, одетого в знакомые шорты цвета хаки и зеленую рубашку юного берейтора. Чуть поодаль кучкой стояли перепуганные скауты. С побагровевшим лицом, отмахиваясь своим