— И все без толку, — вдруг обернулся к нам Гевара. — Ибо ты хочешь подчинить себе слишком большую силу.
— Мне повезло, Руди, — отмахнулся Шоу. — Я уже подчинил ее. И должен ею воспользоваться.
— Против своих же друзей! Меня ждали в Брунее. Мы планировали восстание. Я — организатор, без меня оно провалится… Наверное, уже провалилось.
Я в недоумении уставился на него.
— Так вы знакомы?
— Очень хорошо, — процедил Гевара сквозь зубы. — Даже слишком хорошо.
— Стало быть, вы тоже социалист? — спросил я Шоу.
Тот пожал плечами.
— Я предпочитаю называть себя коммунистом… хотя название не играет роли. Вот что заботит Гевару — названия… Я же говорил, Руди, — англичане ждали тебя. Когда вы прибыли в Сайгон, американцы поняли: на борту «Скитальца» что-то не так. К тому же ваш связист послал им шифровку. Но ты меня не послушал. Смерть Джонсона и Барри на твоей совести!
— Ты не имел прав нападать на корабль! — закричал Гевара. — Никакого права!
— Если бы не я, вы бы сейчас сидели в британской каталажке!.. Или вообще были бы убиты!
— Хватит, — тихо сказал Корженевский. — Шоу поставил нас перед fait accompli[5]… Однако, генерал, мне бы хотелось, чтобы впредь ваши люди не поступали столь опрометчиво. Вы же знаете — бедняге Барри не стал бы стрелять…
— Но они-то этого не знали. Моя армия — демократическая армия.
— Если вы не будете держать ухо востро, солдаты попросту уничтожат вас, — продолжал Корженевский. — Ведь они подчиняются только потому, что считают вас самым свирепым бандитом Китая. Попытайтесь ужесточить дисциплину, и в один прекрасный день они перережут вам горло.
Кивнув, Шоу повел нас к низким бетонным зданиям в виде пагод.
— Армия мне нужна до поры, до времени. Как только мой воздушный флот будет готов…
— Флот! — фыркнул Гевара. — Два корабля!
— Скоро их станет больше, — уверенно заявил Шоу. — Много больше.
Мы вошли в одно из зданий; здесь было сумрачно и прохладно.
— Полагаться на войска, Руди, — это вчерашний день. Я делаю ставку на науку. Многие наши проекты близки к завершению. А если удастся Проект БРА, я вообще распущу армию.
— БРА? — Юна Персон нахмурилась. — Что это?
Шоу рассмеялся.
— Юна, вы — физик, уж вам-то я и подавно не скажу ни слова. По крайней мере, сейчас.
Гостеприимно улыбаясь, к нам приблизился европеец в белом костюме; у него было светлые волосы и морщинистое лицо.
— А, товарищ Спендер! — воскликнул генерал. — Вы не могли бы на время приютить этих людей?
— С радостью, товарищ Шоу. — Спендер подошел к голой стене и провел по ней рукой. В тот же миг на стене вспыхнуло множество огоньков — некоторые из них были красными, но большинство — голубыми. Какое-то время товарищ Спендер задумчиво смотрел на голубые огни, а потом повернулся к нам. — Свободна вся восьмая секция. Одну секунду, я приготовлю комнаты. — Он коснулся нескольких голубых огоньков, и они стали красными. — Все готово.
— Спасибо, товарищ Спендер.
Я недоумевал, что означает этот странный ритуал.
Шоу провел нас по коридору с большими окнами, выходящими во Дворик. Я увидел сверкающие фонтаны в новейших архитектурных стилях… Не могу сказать, что все они были в моем вкусе. Мы подошли к двери, на которой была нарисована огромная цифра «8», и Шоу, коснувшись ее, приказал:
— Откройся!
Дверная панель скользнула вверх и исчезла в потолке.
— К сожалению, мы не можем предоставить каждому отдельные апартаменты. Поэтому вам придется селиться по двое. В комнатах вы найдете все необходимое; связаться друг с другом можете по телефону. До встречи, господа.
Он вышел, дверь опустилась за его спиной. Я тут же положил на нее ладонь и скомандовал:
— Откройся!
Как я и ожидал, ничего не произошло. Дверь «узнавала» руку и голос Шоу! Определенно, это был город технических чудес!
Обсудив положение и проверив двери и окна, мы убедились, что сбежать отсюда не так-то просто.
— Будет лучше, если одну комнату разделим мы с вами, — заметил Гевара, похлопав меня по плечу. — А Юна и капитан Корженевский займут соседнюю.
— Что поделаешь… — недружелюбно ответил я.
В нашей комнате было две кровати, письменный стол, гардероб, комоды, полки с книгами, в том числе художественными, телефонный аппарат. На стене был прикреплен непонятный голубоватый прибор овальной формы. В окнах, выходящих в розовый сад, были пуленепробиваемые стекла, но фрамуги открывались достаточно широко, чтобы свежий воздух и запах цветов проникал вовнутрь. На кроватях лежали голубые пижамы.
Рудольфо Гевара прямо в одежде упал на застеленную кровать и мрачно ухмыльнулся.
— Ну, Бастейбл, вот вы и встретились с настоящими, закоренелыми революционерами. Согласитесь, рядом с ними я выгляжу бледновато.
— Все вы одним мирром мазаны, — вздохнул я, садясь на краешек постели и стаскивая тесные сапоги. — Просто Шоу еще безумнее, чем вы… и его безумие в тысячу раз опаснее. Вы, по крайней мере, осознаете, что ваши возможности не безграничны. Он же замахнулся на недосягаемое!
— Хотел бы я разделять вашу уверенность, — серьезно проговорил Гевара. — Однако… Город-на- Заре заметно разросся с тех пор, как я последний раз был здесь. И кто бы поверил, что Шоу может украсть такой огромный лайнер, как «Лох-Итайв»! Да и его научные открытия, судя по этим апартаментам, обогнали мир… — Он нахмурился. — Интересно, что такое Проект БРА?
— Черт его знает, — сказал я. — Меня это не интересует. Единственное, чего я хочу — вернуться в нормальный, цивилизованный мир, где люди ведут себя разумно и благопристойно!
Снисходительно улыбнувшись, Гевара сел и потянулся.
— Бог мой, ну и проголодался же я! Как вы думаете, поесть нам дадут?
«Поесть», — послышался незнакомый голос.
Я оглянулся и обомлел: на голубом овале появилось лицо молоденькой китаянки! Девушка улыбнулась.
— Какую кухню предпочитаете, господа? Китайскую или европейскую?
— Разумеется, китайскую, — ответил Гевара за нас обоих. — Я от нее восторге. А что у вас есть?
— Мы пошлем вам самые лучшие блюда. — Девушка исчезла.
Несколько секунд спустя, пока мы приходили в себя от изумления, в стене открылась ниша с подносом, уставленным разнообразными китайскими яствами. Гевара в нетерпении вскочил, схватил поднос и поставил на стол.
Запах, от которого текли слюнки, заставил меня позабыть обо всем на свете. Я принялся за еду, в который раз удивляясь, сколь отчетлив и ярок мой сон, навеянный наркотическим дурманом Шаран Канга.
Глава IV
ВЛАДИМИР ИЛЬИЧ УЛЬЯНОВ
