Срочно разыскивается герцог

– Я уже приобрела больше, чем когда-либо думала получить. Новые приключения… – Небольшая улыбка появилась на ее губах. – Новые друзья.

Феба вздохнула.

– Да. Друзья. – Марбрук стал бы ей замечательным другом. Он был единственным, кто понял смысл булавки для галстука. Если она когда-нибудь сумеет забыть то, какие ощущения он прежде в ней вызывал – и то, какие чувства он пробудил в ней сегодня вечером, просто стоя рядом в холле! – тогда Феба все еще сможет стать его другом.

Девушка отвернулась, чтобы посмотреть в темный ночной сад.

Когда-нибудь.

Восковая луна освещала сад, но недостаточно ярко, чтобы приглушить красный огонек сигары Рейфа, когда он прятался в темноте.

Я не прячусь. Это мой сад.

Не совсем так. Это сад Колдера. Брук-Хаус принадлежит Колдеру. Чертов Колдер.

Рейф неохотно позволил своему взгляду еще раз подняться вверх к большому светлому прямоугольнику в стене над ним. Это была комната Фебы – прелестная зеленая комната с видом на сад – именно ее Рейф предложил этим утром Фортескью.

Ей понравилась комната. Ей также понравился и шоколад, судя по тому, что Фортескью рассказал ему. Рейф ощущал себя смешным, зависящим от информации из вторых рук, как будто он был влюбленным школьником, но, тем не менее, продолжал вслушиваться в каждое слово.

Тень появилась перед окном. Он замер. Затем блеск темно-рыжих волос и гибкий силуэт подсказали ему, что это горничная, Патриция. Рейф выдохнул облако дыма, разочарованный и испытывающий сильное отвращение к самому себе.

Однако, не настолько сильное, чтобы уйти.

Немного позже появилась другая тень – эта тень была в целом более округлая и приятная. Он выпрямился. Феба. Медовые отблески появились в ее волосах, когда она наклонилась на амбразуру и начала разглядывать сад. Он не мог отсюда видеть цвет ее глаз, но мог представить, что они смягчились, словно полуночное небо.

Тоска разрывала его. Почему? Откуда эта отвратительная боль из-за девушки, которую он едва знает?

Он должен был отправиться в город и завязать дружбу с первой же попавшейся подходящей вдовой! Бросив вниз сигару, Рейф с усилием затоптал ее. Он так и сделает, видит Бог! Прямо сейчас!

Феба повернула голову в его направлении. Он застыл. Она подняла руку, чтобы тайком вытереть глаза, так, чтобы не увидела горничная.

У нее могла быть тысяча причин для слез. Она могла плакать из-за кого-то, кто умер, например, из-за своей матери. Она могла проливать слезы по любой из тех потерянных душ, которые скрывались на опасных улицах Лондона в этот Богом забытый час. Она могла бы плакать от радости.

Яростная надежда взорвалась внутри него.

Эти слезы принадлежали ему. Рейф не мог сказать, как он понял это, но он знал.

Она плакала из-за него, в то время как он стоял на холоде, словно выброшенная собака, до дрожи желая ее тепла.

Она плакала из-за него.

Глава 20

Уже следующим утром начали приходить приглашения. Феба сидела за столом с Дейдре и Софи в уютной комнате для завтраков в Брук-Хаусе, сортируя огромную кучу карточек.

– Я даже не знаю большинство из этих людей.

– В таком случае, маркиза Брукхейвен будет их знать. – Дейдре даже не потрудилась скрыть свою раздражительность. – Неужели ты думаешь, что все останется по-прежнему?

– Не то, чтобы я возражала, – неторопливо заметила Софи, – но думаю, что Тессе не понравится, если ты примешь приглашения, которые не включают всех нас.

Дейдре фыркнула в свою чашку.

– Думаю, что Тесса может сильно разозлиться, но не позволяй этому останавливать тебя. – Она поставила свою чашку на стол и наклонилась вперед. – Или не принимай ни одно из них. Брукхейвена это не интересует. Он презирает общественные мероприятия.

Феба заморгала.

– В самом деле? Откуда ты знаешь?

Дейдре уставилась на нее.

– Как ты можешь этого не знать? Это же очевидно, что он скорее будет подсчитывать расходы, чем сделает один шаг в танце.

Какое облегчение, если это правда. Тогда почему бы ей не вести себя так до тех пор, пока не будет доказано обратное? Феба улыбнулась и кивнула своим кузинам.

– Спасибо вам. Я приму ваш совет. В конце концов, Тесса едва ли будет ощущать, что ее игнорируют, если я откажусь от всех приглашений.

Дедйре откинулась назад на стуле и покачала головой, с бесстрастной улыбкой на губах.

– Никогда не следует недооценивать способность Тессы обижаться. Она имеет в этом неоценимый опыт.

Софи нервно посмотрела на Дейдре, затем перевела взгляд обратно на Фебу.

– Здесь кроется что-то еще.

Феба улыбнулась.

– Я что-то пропустила?

Дейдре вздохнула.

– Тебе это не понравится. Мне бы понравилось, но ты не из тех, кто может оценить это.

Феба перевела взгляд с Дейдре на Софи.

– Что это? Скажите мне.

Софи вытащила из-за спины сложенный газетный лист. Она нерешительно передала его через стол Фебе.

Смеясь, Феба приняла его.

– Посмотрите на свои лица! Что же здесь может быть такого…

Там была она, на первой странице газеты. Рисунок был скромным и торопливо сделанным, как будто у кого-то был всего лишь один момент, чтобы уловить сходство, пока она остановилась, но это определенно была она. Рядом с ее изображением находилось изображение Брукхейвена, хотя его портрет выглядел более законченным, заставляя ее собственный казаться легким и иллюзорным.

Она и Брукхейвен на первой полосе самой популярной газеты в Лондоне – ее лицо разошлось по всему городу и за его пределы – ее лицо мальчики-газетчики продавали на каждом углу. Феба в ужасе закрыла глаза, затем снова открыла их, не в состоянии отвести взгляд.

Брукхейвен выбрал невесту! Дочь викария отхватила самого главного холостяка в Лондоне еще до того, как Сезон вступил в решающую пору! Мэри-Мышь и Маркиз!

Если заголовки были ужасными, то текст был еще хуже.

«Ваш Голос Общества обнаружил, что эта мисс Феба Милбери провела в Лондоне всего лишь одну неделю, но при этом сумела сделать то, что не удалось самым прекрасным леди за три Лондонских Сезона – она привлекла внимание, а затем и предложение самого желанного мужчины в Англии, стремительного Брукхейвена! Кроме того, она сделала это в прошлогоднем платье из муслина с веточками и рукавами-буфами, если вы только можете в это поверить!»

Феба ощутила, как у нее задрожал живот. Она осторожно положила листок сплетен на стол и откашлялась.

– Мэри-Мышь?