использовать это в своих интересах.
Квинн боролась за свое спокойствие. Она должна продумать варианты. Она бывала и в худших ситуациях. Но охвативший ее ужас при мысли о том, что они могли бы сделать Джастису, а особенно Джеку, угрожал разрушить ее рассудительность. Она попыталась успокоить дыхание, но главный вампир обратил на нее свой красный пристальный взгляд.
— Мне не нравятся звуки из этого рта, — сказал он, подходя ближе. Он занес руку, и последнее, что видела Квинн — это его кулак, приближающийся к ее лицу.
Глава 27
Эрин внезапно проснулась, борясь со снами, пестрившими клыками, когтями и красными, сияющими глазами. Она закричала и начала бороться с тяжестью, которая душила и сдавливала ее.
— Эй, это я, mi amara. Это Вэн. Успокойся.
Она заставила себя открыть глаза и посмотрела ему в лицо. Он нахмурился от беспокойства. — Вэн? — Она посмотрела вниз и поняла, что тяжесть, давящая на нее была просто его рукой на ее животе, и они так спали.
— Да, у тебя был плохой сон. Всё нормально… — он вдруг запнулся посреди успокаивающей речи. — Нет, ненормально. Ведь солнечный свет уже вовсю сияет сквозь щели в западной стене. Квинн и Джек уже давно должны были нас разбудить.
Вэн спрыгнул с постели и потянулся к своему оружию, которое всегда держал рядом, а Эрин поспешно села и натянула сапоги.
— Может, они где-то спят? — и как только произнесла это, то поняла, что это не имело смысла, это чувство подтвердилось быстрым, решительным отрицательным кивком головы.
— Такого быть не может. Они профессионалы и знали бы, что мы ожидаем их прихода в обозначенное время, и если этого не произойдет, то мы предположим худшее, — он рассовал по ножнам все свои кинжалы и закрепил меч на своем теле, а потом надел длинный кожаный плащ, чтобы скрыть всё это.
— Поэтому мы ожидаем худшего, — мрачно ответила она. — Но это ничего не меняет. Нам всё еще необходимо отправиться за Сердцем Нереиды сейчас, пока солнце высоко, а вампиры слабее всего.
Он прошел к окну и посмотрел через щели между досками, прикрывавшими его, а потом повторил свое действие там, где была щель или трещина, достаточно большие, чтобы увидеть что-нибудь.
— Я никого не вижу, но это ничего не значит. Любой оборотень, достойный своего меха, будет прятаться среди деревьев, а не сидеть на открытом пространстве. Он остановился спиной к стене и долго смотрел на нее, потом разразился резким, ворчливым потоком слов. Она, может, и не знала этого языка, но легко догадалась о его значении.
— Вэн, перестань ругаться, как раненый медведь, и скажи мне, что происходит в твоей пятисотлетней голове, — сказала, пытаясь улыбнуться.
— Мне еще не пятьсот лет, и вряд ли исполнится при таком раскладе, — пробормотал он.
— Слушай, Эрин. Я не уверен, что способен на это.
— На что?
— Позволить тебе рискнуть своей жизнью. Почему бы тебе не сказать мне, где найти этот рубин, а твоя голова и прелестная попка отправятся обратно в Сиэтл к твоим людям?
Челюсть у нее отпала при словах «позволить тебе».
— Прости?
Он моргнул.
— Почему ты просишь прощения? Тебе не за что извиняться.
— Я знаю, что мне не за что извиняться, ты…ты… властный атлантийский олух! Прости — это то же, что и «прошу прощения». А — еще лучше — о чем ты, черт побери толкуешь?
— Я так понимаю, что ты злишься на меня, но…
Она завязала шнурки и поднялась.
— Да, слова. «Позволить тебе». Подумай об этом.
И пока она резко надевала пальто, он перешел через комнату и поймал ее за талию, оторвал от пола, пока она не оказалась с ним на одном уровне.
— У меня такой выбор, певчая драгоценных камней, — сказал он, чеканя слова. — Я могу тебя проводить туда, где мы, вероятно, совершим самоубийственную попытку обнаружить бесценный, волшебный рубин, который, по всем расчетам, спрятан где-то среди жилищной базы Калигулы.
— Поставь. Меня. Сейчас. Же.
— Ладно, — он посмотрел на нее, но снова поставил ее на ноги, потом стал наступать, пока она не уперлась в стену.
— Второй вариант, — продолжал он, и на его челюсти задергалась мышца. — Я могу убрать тебя отсюда невредимой и попытаться найти рубин без тебя.
— Что будет безумием, Вэн. Мари сказала мне, что чтобы найти Рубин, нужна певчая. Ты же не думаешь, что рядом с ним на полу указатель лежит «Сюда идти за Бесценным рубином Атлантиды»? — она положила руки ему на грудь и толкнула, но это оказалось, словно толкнуть стену.
— Правильно. Поэтому еще один вариант: защитить тебя и забыть про рубин, а Райли и ребенок, вероятно, умрут.
Безрадостные слова на несколько секунд повисли в воздухе между ними. Потом она взяла его лицо в свои руки.
— Такой выбор не должен делать ни один мужчина, Вэн. Особенно воин, живущий, чтобы защитить других. Но ты должен выслушать меня. Это не твой выбор. Мне принимать такое решение, и я его уже приняла. Я надеюсь, что Джек и Квинн где-нибудь в безопасности, но мы не можем прямо сейчас о них беспокоиться. Нам нужно найти рубин, и если мы сможем вдобавок уничтожить Калигулу, тем лучше. Если нет, мы можем позже вернуться за ним.
Она подняла голову и нежно поцеловала его в губы.
— Это мой выбор, Вэн. Я могу только попросить уважать мое решение, помочь мне.
Он обнял ее рукой за шею и наклонился, чтобы поцеловать ее так пылко, что она могла только повиснуть на его плечах и ответить на поцелуй.
Когда Эрин совсем лишилась дыхания и задрожала, он, наконец, остановился и прижался к ее лбу своим, и тихонько застонал.
— Безмозглая и забываемая, — пробормотал он. — Какой дурак.
— Эй! Лучше бы эти слова не относились ко мне, — пригрозила она ему.
Он отступил и низко поклонился.
— О, нет, миледи. Поверь мне, никто не примет тебя ни за безмозглую, ни за забываемую. Вообще-то, ты наихрабрейшая, наипрекраснейшая и самая незабываемая женщина, которую я когда-либо встречал.
Ей пришлось минутку подождать, пока ее сердце успокоилось, и она смогла ответить.
— Спасибо тебе. Спасибо. Я то же самое испытываю по отношению к тебе. Ну, за исключением «женской» части.
Он улыбнулся.
— Мне нравятся твои женские части.
Она посмотрела на него, внезапно осознав, чем воин занимался.
— Это не сработает, Вэн. Ты не сможешь отвлечь меня от этого. Нам нужно идти и идти нужно прямо сейчас.
С его лица пропало всё веселье, а твердость в глазах могла бы ее напугать, если бы она его не знала. Не смотрела внутрь его души. Не увидев в нем того мрака, который, по его мнению, определял его, а только настоящую смелость.
