широкоизвестным на сегодняшний день образом вдруг возникает другая фигура с иными чертами. Особенно четко это выступает в эпизоде с «последней турецкой войной».
Сами по себе эти разрозненные «ошибки», конечно, не могут рассматриваться как прямое доказательство гипотезы «двух авторов». Но именно здесь начинает проявляться расслоение опубликованного Шолоховым текста «Тихого Дона» на две принципиально разные части.
Эпизод с «генералом Фицхелауровым» подвел к изучению большого количества фрагментов, написанных на основе заимствования из книг других авторов и составляющих внутренне единый и обособленный от основного слой текста. Общий объем этих фрагментов в сравнении со всем «Тихим Доном» невелик, но их роль в композиции и структуре частей романа, где заимствования встречаются, следует признать весьма значительной.
Так, заимствования встречаются:
во второй половине 4-й части — в 4 главах из 10;
в пятой — в 11 главах из 32;
в шестой (до начала восстания) — в 4 главах из 14;
в седьмой — в 4 главах из 29.
Зачастую именно эти фрагменты служат соединительной тканью текста основного повествования, частично восполняя разрывы во времени и в развитии действия.
Типологическое единство этим весьма разнородным по происхождению и содержанию отрывкам придают несколько общих характеристик:
— их генезис: прямое заимствование из ряда опубликованных в стране и за ее пределами книг или переложение их содержания;
— иллюстративность большинства эпизодов, отсутствие в них основных персонажей, слабая связь содержания с остальным текстом;
— наличие серьезных ошибок, нарушение единства и цельности изложения именно там, где заимствования соединяются с основным текстом,
— «раздвоение», когда одно и то же событие, дата, название, понятие по-разному отображается и вводится в различных частях текста, заимствованной и основной,
— общий принцип датировки событий в заимствованных эпизодах — слепое копирование хронологии источника;
— два принципиально различных, несовпадающих хронологических ряда, возникающих при описании событий, один из которых соответствует заимствованному тексту, а другой — основному;
— выраженная общая тенденциозность при обработке вставляемых фрагментов в соответствии со стандартами советской пропаганды 20-х годов, которая вступает в явное противоречие с духом и внутренним пафосом основного текста.
Использование исторической мемуарной литературы в художественных произведениях общепринято. Можно назвать множество примеров от «Войны и мира» Льва Толстого до «Красного колеса» Александра Солженицына. Однако «Тихий Дон» — особый случай. Он выделяется уже тем, что распределение заимствований крайне неравномерно. Появляясь лишь с середины четвертой части, они исчезают в конце седьмой. На предшествующих первым заимствованиям страницах рассказывается о событиях не менее масштабных и значительных, но ни одного случая прямого заимствования здесь обнаружить не удалось. Если автором и использованы какие-то источники, то характер их введения в повествование иной: они полностью «переплавлены» и растворены в ткани романа, «пропущены» через главных героев.
Как правило, заимствованные фрагменты не несут самостоятельной художественной нагрузки, а подчас они не имеют даже прямого отношения к основному повествованию. В качестве примера можно сослаться на эпизоды из книг Деникина («бригада Туземной дивизии...»), Краснова («смотр Гундоровского полка в Бутурлиновке»), Какурина («устье реки Икорец»). В последнем случае «вставной» эпизод не только хронологически ошибочно помещен, но одновременно вступает по смыслу в прямое противоречие с основным текстом.
Изучение композиции романа подтвердило сделанные нами выводы. До появления заимствований действие романа развивается последовательно, без скачков, образуя единый поступательный временной ряд событий. Вставные эпизоды приводят к изменению принципов их соединения. Произвольное «сближение» разнородных фрагментов в одной главе сопровождается значительными хронологическими скачками при переходе повествования от одной главы к другой. В первых частях романа такой практики не наблюдается.
Результаты проведенного текстологического исследования привели нас к принципиальному выводу о существовании в тексте «Тихого Дона» двух в корне отличающихся друг от друга слоев. Первый из них можно условно назвать «казачьими» главами «Тихого Дона» (поскольку на их страницах разворачивается трагическая судьба донского казачества), а второй слой — «вставными» главами, связками, которые выполняют вспомогательную роль и заметно выделяются из общего повествования. Эти части текста различаются по генезису, действующим лицам, по той роли, которую они играют в реализации замысла автора «Тихого Дона». Еще раз напомним об условности разделения текста на такие главы: «вставные» эпизоды, как правило, не совпадают полностью с границами глав романа.
Проблема авторства. Небольшое отступление
Говоря о заимствованиях, нельзя пройти мимо следующего, бросающегося в глаза факта. Большинство эпизодов заимствований хорошо известно советским шолоховедам. Однако по труднообъяснимым причинам ни систематизации, ни анализа этой проблемы в их работах мы не находим.
Характерным примером их подхода к изучению романа и всего связанного с ним круга проблем может служить книга В.В.Гуры, одного из ведущих советских исследователей творчества Шолохова. Посмотрим, как он трактует наличие в тексте заимствований в своем весьма подробном исследовании творческой истории создания «Тихого Дона» на примере одного из эпизодов, рассмотренных нами выше, — описания атаманом Красновым встречи в Новочеркасске союзнической миссии.
«Восторженно и слащаво описывая прибытие союзников как
«торжество политики Атамана»,
ожидая
«речи глубокого политического значения»,
мемуарист никак не желает понимать комический характер создавшейся ситуации. Как раз это обстоятельство использует писатель. Перечисляя чины и фамилии офицеров довольно скромной миссии,.. Шолохов тут же вводит свои оценки и характеристики, и они, сразу же обнажая комизм ситуации, приобретают иронические и даже саркастические оттенки... Вносятся и весьма существенные уточнения в описания мемуариста... Далее Шолохов заимствует у Краснова конкретный факт о том, как плакал растроганный старым гимном епископ Гермоген, и после этого кладет уже свой штрих, завершающий комической деталью всю эту комическую ситуацию:
«Кто-то из сановитых гостей... по-простецки рыдал, уткнув бороду в салфетку, измазанную
