Хозяин кометы

стихи. Он самостоятельно изучал композицию, перелагал свои стихи на музыку и исполнял их. Ты, верно, тоже их где-нибудь слышала. Все стихи, которые Каору написал в молодости, посвящены Фудзико.

Андзю попросила тебя открыть несгораемый сейф, встроенный в стену гостиной. Там должна лежать тетрадка, – сказала она. Обожженная по краям тетрадка действительно была там. Каору бросил ее в огонь, а Андзю спасла, вытащив из пламени. Тетрадка стала собственностью Андзю. Ты робко открыла ее: она была полна слов, которые в смятении писал Каору, когда был еще моложе тебя. Что ни слово, то рана, и каждое кричало о страсти и безумии Каору.

Почему мне четырнадцать?
Стать бы старым, завидовать молодым.
Ну чего хорошего в молодости?
Орешь дурным голосом,
Боишься разрушиться полностью.
В горле сухо, жадно пьешь молоко.
Просыпаешься мокрым от пота, пачкаешь трусы.

Пятнадцатый год – живой труп.
Прикидываешься бодряком,
Но за что-то все любят.
На вопрос: «Как у трупов дела?» —
Отвечаю друзьям:
«Стоит только начать!
Дыхания нет, пульс не бьется.
Волны мозга – прямая линия.
В глазах – мухи роятся.
Электричество пустят – прыгаю,
Кинут в реку – поплыву в океан.
Бросят в огонь – сгорю.
Черви меня щекочут,
Вороны клюют.
Бояться мне больше нечего.
Мерзкого прошлого нет.
Я не ветхая плоть,
А приятное воспоминание».

Праздник зимы в деревне, где – неизвестно.
Ледяные богини – пять долларов штука.
Уснули рядом – кровать льдом покрылась,
И любимая, кого я убил во сне, превратилась в ледышку.
Праздник матерей в городе, где – неизвестно.
Грандиозная распродажа – матери за бесценок!
Купил себе пару дюжин сразу.
Только куда положить? Под дождем промокают.
Праздник ведьм в стране, где – неизвестно.
Мисс Ведьма, что победила в конкурсе красоты,
Оправляется на костер без промедленья.
Смотрю, как сжигают любимую, и смеюсь,
Из последних сил скрывая, что на сердце кошки скребут.

Я узнал о ней – значит, должен молчать.
На вершине горы лес хранит ее тайну.
Я ее повстречал – нужно петь и плясать.
Мои кости смеются и пятки летают.

Я коснулся ее – значит, мозг мой угаснет.
Тлело тело, а сердце в крови растворилось.
Я ее полюбил – значит, смерть или праздник
Я за смелость соперникам брошен на милость.

Я ей отдал себя – значит, должен проститься.
Не такие, как я, по земле ходят люди.
Я кричу ей фальцетом – странная птица.
Ты по-птичьи поймешь, когда мира не будет.[24]

6.3

Наверное, Каору выбирал слова из тетрадки, дышащей темной страстью, и отправлял их Фудзико. Интересно, что писала Фудзико в ответ на эти письма? Андзю будто догадалась о том, что тебе хотелось узнать, и попросила снова поискать в сейфе. Ты отодвинула в сторону лежащие там в беспорядке драгоценности, документы на дом, часы на память, сунула руку вглубь сейфа и нащупала пачку писем.

Письма были адресованы Каору Токива, отправитель – Ф. А Самый старый штемпель – на письме из Бостона, от 9.8.1979.

Каору Токива,

спасибо тебе за письмо. Я сейчас далеко от того города, где ты. Когда у тебя садится солнце, в моем городе – рассвет. Когда здесь заканчивается день, у тебя – набирает силу завтра. Когда ты спишь, я бегаю, пою, думаю. Если ты увидишь меня во сне, то я смогу быть и в Японии и в Америке.

С сентября я буду ходить в среднюю школу Бостона. Сейчас я учу английский с репетитором, чтобы не отстать от других. Гуляя в парке неподалеку, я часто вижу ребят, играющих в мяч. И тогда вспоминаю о тебе: что сейчас делает Каору? Интересно, когда мы сможем увидеться? Из-за папиной работы я, наверное, пока буду жить в Америке. Помнишь, что ты мне сказал, когда мы виделись в последний раз? Мы с тобой говорили о том, кем стать в будущем. Я сказала, что хочу стать ветеринаром, а ты – музыкантом. Станешь ли ты певцом или композитором, наверняка отправишься в путешествие по миру. Моцарт с раннего детства до самой смерти был в пути, призвание музыканта – донести до всех уголков земного шара мелодию, дарящую людям успокоение. Так что где-нибудь на твоем пути мы с тобой обязательно сможем встретиться. А пока до встречи. Я еще напишу тебе.

Та, которая мечтала о таком младшем брате, как ты.

Они находились далеко друг от друга, и письма служили единственной нитью, связывающей их сердца. Может быть, для того чтобы открыться и говорить честно, им требовалось расстояние. Нетрудно догадаться, что Каору по несколько раз переписывал письма, давал им отлежаться и только потом отправлял. Он подбирал слова, будто кидал в сердце Фудзико камешки, терпеливо ожидая, когда волны, которые они вызывали, доберутся до него через Тихий океан. За проживание в памяти Фудзико он должен был стихами оплачивать аренду. Так любящие и становятся поэтами.

Твой взгляд остановился на стихах, примерно в середине тетрадки.

Посмотрю я в небо и спрошу у облака:
Как моя любимая, здорова ли она?
Облако ответит мне: не видело,
Чтоб кто-нибудь по небу пролетал.
Посмотрю на землю и спрошу у камня:
Любит ли она меня? Дорожит ли мной?
Мне ответит камень: разве дело мне
До каких-то женщин мягкотелых.

Я спрошу у ветра у залетного:
Видит ли она меня во сне?
Вместо ветра тень ответит мне:
Помнишь ли, чем пахнет ветер,
Тот, что дул вчера?
Помнишь ли, как тверд был камень,
На который ты ступил два дня назад?
Знаешь ли, где облако,
Которое видел ты сейчас?

Одиночество и беспомощность мальчика Каору передавалось тебе, его дочери. Интересно, что написала Фудзико в ответ на его признания?

На втором письме стояла дата: 20.12.1979. После первого письма прошло много времени.

Каору Токива,

с Рождеством! И с Новым годом!

Желаю тебе в новом году исполнения твоих желаний.

P. S. Я заняла первое место на спич-контесте в хай-скул.

Ф.А

Письмо – холоднее не бывает. Может быть, между ними за это время возникло какое-то недопонимание. А может, те письма Фудзико, в которых она обнажала свои подлинные чувства, были взяты Каору из сейфа и сейчас путешествуют вместе с ним? Ты поделилась этими мыслями с Андзю.

– Дома хранится только часть писем от Фудзико, – сказала она. – На самом деле они приходили каждый месяц. Это значит, что и Каору тоже старательно писал ей.

Ты по очереди читала тетрадку Каору и письма фудзико.

6.4

Та, с которою ищешь встречи,
та, что к тебе подходит сама,
та, что отдает себя до конца,
та, которая учит,
та, что злится безумно…
У каждой есть имя.
Я оставляю фамилию,
а вместо имен пишу: Фудзико.
Судзуки Фудзико, Сато Фудзико,
Накамура Фудзико, Танака Фудзико,
Абэ Фудзико, Симидзу Фудзико,
Цудзи Фудзико, Минэ Фудзико,
Идзуми Фудзико, Одзаки Фудзико…
Я расставляю в ряд сотню Фудзико
и последней – Фудзико Асакава.
Перейду через мост – Фудзико.
Выбегу из леса – Фудзико.
Навру с три короба – Фудзико.
Вмажу кому-нибудь – Фудзико.
Выпью воды – Фудзико.
Вздохну тяжело – Фудзико.
Фудзикофудзикофудзикофудзико.
Сотни Фудзико несутся с горы,
увлекаемы собственным весом.
Сотни Фудзико в школьных купальных костюмах
проходят парадом мимо рядов супермаркетов.
Сотни Фудзико – в магазине «Цветы»,
в очереди покупают по лилии.
Сотни Фудзико одна за другой
вырезают на теле моем свое имя.

Письмо от 11.02.1980 служило подтверждением тому, что Каору действительно отправлял Фудзико стихи, которые записывал в тетрадку.

Милый Каору,

стихи, которые ты мне посылаешь, так же теперь необходимы мне, как вода или соль. В них я вижу дом, в котором жила, парк, который ты считал своим, и твое немного смущенное лицо.

Я каждый день говорю по-английски, и мне кажется, что японский начал понемногу выпадать из моей памяти. Когда дома я разговариваю по-японски с родителями и младшими сестрами, то, словно бы никуда и