шершней-кавалеров привлечь, духами прыщется, брови рисует, уста червленым мажет, наряды меняет, пришла бы в мой сад погулять, умнее бы стала. Гляди, мак алой юбкой на ветру полощет, а через день смотришь – облетели одежды и осталась одна голая правда: черная мохнатка во всем безобразии торчит на стебле, и нечем ей прикрыть свою срамоту. Это и есть нагое виденье, которое душу губит.
– Так-то оно так, только есть в маке хмельная горечь, кто попробовал, тот не забудет, – с внезапной мукой ответил Севергин.
– Да, всякий цветик душе знакомое глаголет...
– Прости, батя!
Севергин предупреждающе поднял руку и прислушался. С соборной площади неслись испуганные крики, с неистовой злобой залаял Анчар, следом грянул выстрел. Короткий собачий визг оборвался.
Через минуту Севергин был на площадке перед настоятельской резиденцией, но опоздал. Анчар лежал на боку, судорожно вытянув лапы. Между ребер ало пузырилось пулевое отверстие. Вытянув напряженную шею, он словно все еще летел в погоню. Вдоль линии его прыжка тянулся оборванный поводок. Карий глаз играл живой янтарной влагой, но пес был мертв.
Вразвалку подошел охранник, тот самый, что охранял забор «Родника». Теперь на его куртке белела восьмиконечная звезда: эгида Свято-Покровского монастыря. Ухмыляясь, он достал сигареты и долго не мог высечь огонь.
– Собака твоя поводок перегрызла, на человека набросилась. Хорошо, я был рядом, уложил одним выстрелом.
– Он только удерживал!
Севергин понимал, что случилось непоправимое. Пес самостоятельно опознал одному ему ведомого человека. Избалованный Аленой, безработный следопыт решил проявить инициативу.
– Где этот человек?
– Он не из наших, отбыл с владыкой Валерием.
Егор похоронил Анчара в заглохшем углу сада, позади усадьбы. Со смертью собаки что-то кончилось в нем. Точнее, эта гибель была предвестием того нового и жестокого, что властно вошло в его жизнь и уже требовало жертв. Внезапно опостылело все, что прежде было мило. Не трогала беременность жены. Егор смотрел сухо, раздражался по пустякам и тут же винился, искал, чем загладить. Думалось только об одном: когда он снова увидит Флору, и сердце таяло от этого ожидания, как убывающий месяц.
«Давно это было... Женился Месяц на Солнце, и у них появились детки – частые звездочки. В те времена Месяц был такой же круглый и ясный, как Солнце, и в мире царила любовь. Но недолго был верен ясный Месяц солнечной деве. Влюбился он в утреннюю звезду Денницу и блуждал влюбленный по небу. И разгневался верховный Бог, ударил в Месяц своими громовыми стрелами и разрубил его пополам, приговаривая: „Зачем ты оставил Солнце? Зачем мечтаешь о Деннице? Почто таскаешься один по ночам, как блудный пес?“
Эту сказку для взрослых о солнце и звездах когда-то баяла бабушка, а оказалось, что это о нем.
После съемок Купальской ночи съемочная группа переместилась в Сосенцы. Невзирая на весть о скорбной находке, среди «киношников» царило пристойное оживление.
– Все это ужасный, совершенно ужасный случай! – по-бабьи причитал Версинецкий. – Но мы все же доснимем и смонтируем фильм. Мы просто обязаны это сделать в память Лады. Флора так похожа на... свою сестру. Остаток фильма мы добьем с ней. Для Флоры, это будет дань памяти. Наша скоморошинка повзрослеет и станет очаровательной женщиной с затаенной печалью в изумрудных глазах.
– Какая скоморошинка?
– Лада играла юную язычницу-чаровницу.
– Чушь какая-то.
– Вы слыхали о фестивале в Каннах? – обиженно поджал лиловые губки Версинецкий. – Наш фильм вполне может претендовать на «Золотую ветвь». К тому же трагические истории всегда привлекают внимание публики, особенно если гибнет невинный ребенок или девушка. И тогда вся картина, каждый ее эпизод, каждая фраза приобретает глубокий отзвук, как если кричать в колодец.
– В колодец вечности? И для этого достаточно утопить молоденькую актрису...
– На что вы намекаете? Девушка погибла не на съемочной площадке! – холодно заметил Версинецкий.
– Где... Флора..? – выдавил Севергин, чувствуя, что выдает себя каждым жестом и словом.
– Уехала в Москву. Она еще ничего не знает.
– Я сам вызову ее на опознание. – Голос предательски дрожал.
– Вот это кстати. Нужно спешить... – Версинецкий замолк, как проговорившийся шпион.
– Действительно, нужно спешить – до фестиваля не так много времени. Так это вы написали Флоре СМС от имени Лады?
Версинецкий побагровел:
– Если я скажу, что да, вы меня арестуете?
– Там будет видно...
– Тогда нет, и еще раз нет!
– Все ясно: маньяки «от кино» встречаются нечасто, но уж если встречаются... – Севергин зашагал прочь, не слушая причитаний Версинецкого:
– Поверьте, я хотел, как лучше... Полгода труда...
Заключение экспертизы Севергин должен был получить только на следующий день. Он никого не знал среди криминалистов, поэтому с результатами по его делу не торопились. Чтобы ускорить ход расследования, он решил поговорить с экспертом с глазу на глаз.
Круглый, как шарик, эксперт Эдгар Волчков опровергал все теории о «профессиональной деформации». Либо форма шара очень устойчива к деформации, либо это с ним все же произошло, но не в ту сторону, о которой предупреждают психиатры.
– Прелестная, прелестная блондинка, – слегка картавил розовощекий весельчак. – Стопы немного разбиты, вероятно, из-за занятий классическим танцем, но в остальном – очаровательна, просто очаровательна. Пока могу сообщить только предварительные результаты. Легкие полны воды, но отнюдь не речной, в которой полно ила, а, так сказать, родниковой.
– Что это значит?
– Это значит, ее топили минимум дважды. Первый раз в колодезной воде. Второй раз – в речной. К тому же на ее коже повсеместно остались следы. – Толстяк умолк, выдерживая эффектную паузу.
– Что за следы?
– Следы редчайшего вещества. Даже не знаю, как его назвать. Формула оказалась очень сложной. Короче, необходимо заключение химиков. Этим веществом девушка была обмазана буквально с головы до ног. Кстати, она закончила свою жизнь девственницей. Прочие подробности в протоколе.
– Скажите, могу я увидеть тело?
– Это ваше первое дело? – понимающе хмыкнул Волчков. – Тогда пойдемте.
Сняв простыню, Севергин окинул взглядом труп: в резком свете прозекторских ламп девушка казалась спящей.
– «...Вашего тела розовый куст, который я так любил...» – едва слышно прошептал эксперт. – Хороша, нет, право же хороша!
Севергин бегло осмотрел тело, полностью лишенное золотистого пушка, напоминающего о шагах эволюции. Кожа девушки казалась нереально гладкой, нежно-восковой.
– Помогите перевернуть ее.
Кряхтя Волчков исполнил его просьбу.
– Что это? – Севергин разглядывал неглубокие ссадины на коже.
– Труп некоторое время лежал на камнях. Эти отметины на спине отражены в протоколе.
– А это? – Севергин приподнял узел влажных волос.
– Ничего особенного: роскошная грива.
– Посмотрите: на темени выстрижена прядь.
– Вот этого я не заметил.
– Кто это мог сделать?
– К сожалению, экспертиза не может ответить на этот вопрос, но резали, похоже, не ножницами, а острозаточенным ножом, что гораздо труднее.
– Я уверен, что это сделали уже после смерти.
– Почему?
– Это надолго обезображивает голову, ни одна девушка не согласится на такое.
– Вы правы. Кстати, именно на темени волосы выстригают ритуально, в знак посвящения, как это делают при крещении или пострижении в монахи. Известно, что древние римляне отрезали прядь волос на темени своих рабов, – добавил эксперт, протирая вспотевшие очки. – Вас ожидает сложнейшее расследование, господин лейтенант.
Севергин судорожно пытался выстроить версию, свести воедино данные экспертизы и собственные предположения, но абсурдность всех примет подталкивала его лишь к одному выводу. На теле девушки остались следы некоего культа: тайного, темного, будоражащего.
– Так что вызывайте на опознание, – на прощание сказал Волчков. – Родственники у нее есть?
– Да... Сестра, – выдавил Севергин.
На утреннем совещании у полковника Панина на голову Севергина выплеснули целый ушат новостей. События множились, как плесень в забытой кринке. В ночь на Ивана Купалу, ближе к рассвету, на недостроенное имение известной бизнес-леди Ангелины Плотниковой было совершено нападение. Злоумышленники подплыли на плотах со стороны Забыти. Пока охрана продирала глаза, ватага высадилась на белокаменную пристань, связала охранников, перебила стекла в особняке, прихватила недавно завезенные в имение предметы роскоши и отбыла восвояси, отколотив головы мраморным львам, охранявшим пристань. Плоты вскоре были найдены на Забыти вблизи Утеса, а самих погромщиков и след простыл. Все имущество, награбленное в имении: шикарные телевизоры, видеоплееры, китайские ковры, богемский хрусталь, сервизы и соковыжималки были подброшены на крыльцо местной богадельни.
Охранники утверждали, что набегом руководил призрак богатырского роста. Он громовым голосом ревел «Сарынь на кичку!».
Еще одно неизвестное формирование партизанило в окрестностях. Народные мстители подпалили забор, ограждавший Царев луг, и сыпанули песок в бензобак бульдозера, что перепахивал заповедные курганы. Предположительно злоумышленники скрывались в Волыжином лесу или в пещерах на Утесе. В ближайшие дни там предполагалось устроить облаву, утес и подземелья под ним прочесать насквозь, с доставкой всех подозрительных личностей в областную
