вынула из корзинки буханку черствого хлеба и нарезала ее каменным ножом. Потом поставила перед ними миску с оливковым маслом. Следуя примеру Блума, Эмелин начала макать хлеб в масло, отчего он становился мягче, а затем отправляла его в рот.
Она поблагодарила Изабель за еду и прислуживание. Девушка вернулась к своему ребенку. Эмелин показалось, что у нее испуганный вид, словно, если ребенок проснется и закричит, то ей не поздоровится.
Эмелин спросила:
— Изабель, что это за имя?
Блум равнодушно объяснил:
— Разумеется, это не то имя, которое ей дали родители, но теперь это уже не имеет значения.
— У меня создалось впечатление, мистер Блум, что вы здесь чувствуете себя запросто.
Он хмыкнул.
— Не столь запросто, как все вокруг. Но мужчина должен жить, вы понимаете меня, миссис Уайт, а до Чикаго отсюда далеко. Между прочим, девушка вполне счастлива. Как вы думаете, если бы не я, что бы с ней случилось? Какому дикарю она бы досталась?
— К тому же, девушка счастлива, что живет в доме своих предков, — продолжал Блум. — Ее сородичи, как вы знаете, жили здесь поколениями, — я имею в виду, именно здесь, на этом самом месте. Дома сделаны из простой соломы и глины, и когда они падают, то на их месте тут же строят новые — по тому же плану, как и прежние, в которых жили еще их пра-пра-пра-дедушки. То есть Навозная Куча — это не природный холм. Это груда разрушенных домов. Живущий здесь народ совсем не похож на нас, христиан, миссис Уайт! Именно поэтому городской совет и послал меня сюда. Мы не желаем иметь никаких трений.
— Каких еще трений?
Он просверлил ее взглядом.
— Ну, об этом вы можете спросить саму себя, миссис Уайт. Каким должен быть человек, чтобы осмелиться и предпринять такое путешествие, какое совершили вы?
Она с жаром ответила:
— Меня привела сюда память о моем муже!
— Конечно. Я знаю. Но ваш муж уехал отсюда — я имею в виду, из ближайшего временного пласта. У большинства американцев здесь нет никаких личных связей, в отличие от вас, миссис Уайт. Вы хотите знать, почему все стремятся именно сюда? Господи! — Он перекрестился. — Они приходят сюда, совершая паломничество в Иудею. Они надеются — вопреки всякому здравому смыслу, — что найдут здесь свидетельства священного временного пласта, когда Христос воплотился. Просто так быть вырванным из мира не хочется, а в этом можно найти какое-то утешение, не так ли?
— Но в этой Иудее вряд ли есть следы Господа Иисуса! — продолжал он. — Такова правда, миссис Уайт! Все, что здесь можно увидеть, это паровые машины царя Александра. Какое значение для наших бессмертных душ имеет отсутствие в этом мире Воплотившегося, я не знаю. И когда благочестивые идиоты встречаются с безбожными язычниками, которые населяют эту Иудею, то в результате могут возникнуть ситуации, которые называются дипломатическими инцидентами.
Эмелин не возражала.
— Разумеется, современным американцам нечего бояться каких-то там полководцев железного века, вроде Александра…
— Но, миссис Уайт, — произнес какой-то новый голос, — этот полководец основал новую империю, простирающуюся от берегов Атлантики до Черного моря, империю, которая охватывала весь известный ему мир. Она и нам послужит с тем же успехом, если Чикаго не станет ввязываться в войну с ним.
Эмелин обернулась. По лестнице в дом спускался человек — коротенький и дородный. За ним следовал другой человек, помоложе и потоньше. Оба одеты в поношенную военную форму. У первого на голове сидела фуражка, лицо украшали поразительно пышные усы. Они были седыми. Эмелин разглядела, что ему было, скорее всего, за семьдесят.
Она встала, и Блум сделал попытку представить всех друг другу.
— Миссис Уайт, это капитан Натаниэль Гроув. Британская армия, в прошлом, конечно. А это…
— Меня зовут Бен Бетсон, — представился тот, кто помоложе. Ему было лет тридцать, наверное. У обоих вновь прибывших мужчин говор был истинно британский. — Мой отец служил с капитаном Гроувом.
Эмелин вежливо кивнула.
— А меня зовут…
— Я знаю, как вас зовут, дорогая миссис Уайт, — тепло сказал Гроув. Он пересек комнату и взял Эмелин за руку. — Я очень хорошо знал Джоза. Мы приехали сюда вместе, в одном и том же временном пласте, если можно так выразиться. Год от Рождества нашего Господа 1885-й, северо-восточная граница. Джоз писал мне несколько раз и рассказывал о вас и ваших детях. Вы прелестны именно так, как я вас себе представлял.
— Я уверена, что это неправда, — твердо оборвала Эмелин его излияния. — Однако о вас он действительно рассказывал, капитан. И я очень сожалею, что он сейчас не со мной. Я потеряла его год тому назад.
Лицо Гроува окаменело.
— Ах!
— Говорят, пневмония. Но, по правде сказать, я считаю, что он просто истощил свои силы. Он был не так стар.
— Вот и еще один из нас ушел. Стало еще меньше тех, кто сможет вспоминать, откуда мы пришли. Как вы считаете, миссис Уайт?
— Называйте меня Эмелин, пожалуйста. А вы приехали издалека?
— Не из такого далека, как вы, но все равно издалека. Теперь мы живем в Александрии — это город не на Ниле, а в Илиуме.
— Где это?
— В Турции, насколько мы знаем. — Он улыбнулся. — Мы называем наш город Новой Троей.
— Воображаю, что вы здесь из-за телефонного звонка в Вавилоне.
— Разумеется. Наставник Абдикадир написал мне, а также Блуму, надеясь выйти на контакт с Джозом. Лично у меня нет ни малейшего представления о том, что все это значит. Но кто-то же должен это знать.
Ребенок начал плакать. Блум раздраженно хлопнул в ладоши.
— Хорошо, нас ждет Вавилон, — сказал он. — Если, конечно, капитан, вы не хотите отдохнуть…
— Давайте сперва сделаем дело.
— Мистер Бетсон, вы не покажите нам путь?
Бетсон быстро поднялся по лестнице, Гроув и Эмелин последовали за ним.
Перед тем, как выйти на крышу, Эмелин еще раз обернулась. Изабель изо всех сил старалась успокоить ребенка, Блум с поднятой рукой злобно на нее наступал. Эмелин когда-то работала в Чикаго с Джейн Аддамс, и эта сцена вызвала в ней отвращение. Но в то же время она ясно понимала, что ничего не может сделать для этой бедной девушки, а если сделает, то той будет еще хуже.
Она быстро вышла на крышу, щурясь на пыльном вавилонском солнце.
27. Фаэтон
Пассажиры и их багаж были погружены на грубый открытый фаэтон. Блум послал своего слугу за тягловыми животными.
Эмелин была шокирована, когда вместо ожидаемых ею лошадей увидела, кого привел каменный человек. Он вернулся с четырьмя себе подобными.
