в глаза не видели…
Маркизанцы взяли и съели своих собак. Вот почему на Маркизских островах нет больше ни одной собаки.
На другом острове, я поселился в единственном отеле; в девять утра я, к своему изумлению обнаружил, что из крана не выжать ни капли воды.
— Увы, — посетовал владелец, — воду отключили, потому что я в прошлый раз не уплатил по счету.
Часом позже он мне сообщил:
— Завтрака сегодня не будет. Мерзавцы из газовой компании отключили газ.
Чтобы утешиться, я заказал аперитив.
— Это невозможно! Финансовый инспектор только что сообщил, что мой хозяин лишил меня патента!
Я не собираюсь смешить вас, но, перебирая в памяти все истории, которые я вам рассказал, попытаюсь все же извлечь из них мораль или хотя бы сделать какие-нибудь выводы.
Итак, вывод первый: насколько я понял, куда ни приедешь, везде есть финансовый инспектор и жандарм.
Уезжаешь, мечтая о солнце, свободе, сказке, — и нарываешься на чиновника, требующего предъявить вид на жительство и декларацию о доходах.
А что же приключения? — спросите вы. — Есть они на свете? Или их вообще не бывает?
Разумеется, они бывают!
Бывают даже приключения со счастливым концом — я о них еще не рассказывал.
Да вот хотя бы такое! В Английском Судане весь транспорт принадлежит двум братьям-армянам, которые приехали туда тридцать лет назад; у них на двоих было сто франков и ни одной пары запасных носков.
Я видел этих братьев. Толстые, важные. Они забыли те времена, когда жили не лучше туземцев, в грязной хижине, и питались пататами и маниоком. Теперь у них несколько миллионов.
Да, в Судан приезжают ежегодно сотни армян, которые питаются пататами и маниоком и умирают от первого солнечного удара, первой тифозной бактерии или укуса мухи цеце.
Понимаете?
Некоторые из приехавших ухитряются заработать кое-какие деньги и, поверив в удачу, со спокойной душой едут поразвлечься в Европу, где спускают все, что имели.
А два армянина живут себе там, где солнце жжет беспощаднее всего, и по-прежнему лично руководят своим предприятием.
За тысячу километров от них, в Бельгийском Конго, я встречал старика-инженера, одетого в набедренную повязку, за рулем доисторического «форда», в котором всякий раз сидели, развалясь, одна- две негритянки.
Инженер этот — важная птица: более двадцати лет назад он открыл богатые месторождения золота и до сих пор возглавляет их разработку.
В Англии у него жена, которой он посылает деньги на жизнь. Сам он за все время ни разу не наведывался в Европу.
Как бы ни пекло солнце, он разгуливает с непокрытой головой: в каждой деревушке в радиусе ста километров у него есть хижина. В каждой хижине живут три-четыре туземки, к которым он поочередно наведывается.
Он не бывает в клубе. Не желает видеть белых. Не знает, сколько у него детей…
Он очень богат…
В Убанки я встретил еще одного человека, француза — в настоящее время он владеет землей, по площади, равной трем или четырем департаментам. Он из Бельвиля, работал там простым механиком.
На его фирму трудятся тысячи негров, десятки белых.
А сам он, старый и немощный — ему ампутировали ногу, — не вылезает из коляски мотоцикла; в сопровождении трех негров он с хлыстом в руке разъезжает из селения в селение и присматривает за работниками.
Впрочем, я мог бы рассказать вам не меньше, а то и больше историй о людях, которые приезжали в Париж, Лондон или Нью-Йорк, не имея за душой ни гроша, а теперь они — пивные, сигарные или автомобильные короли.
Везде бывают приключения, и всюду есть свои неудачники. Точно так же, повторяю, повсюду есть жандармы и финансовые инспекторы.
Несколько месяцев назад, когда я был на Галапагосских островах, в руки мне попали бумаги доктора Риттера, который умер там вскоре после исчезновения баронессы Вагнер и Филипсона.
«… И это доказывает, — так заключает Риттер свои мемуары, — что человеку не годится жить на заколдованных островах и сама их природа обороняется против его затей…»
Что собиралась делать баронесса на Галапагосских островах? Открыть отель для миллионеров!
Разумеется, она прогорела.
На что надеялся Риттер, возомнивший себя мудрецом? Жить в саду, гулять нагишом и ничего не делать — только размышлять над философскими вопросами. Он потерпел неудачу.
Такова история всех авантюристов, которых я упомянул, и сотен других, чьи горести мне известны, — все они прошли через одни и те же фазы.
Одни пускаются в бегство от цивилизации, воображая, будто есть края, где можно жить без забот, не считаясь с людьми и их нуждами, законами, требованиями.
Когда у них требуют сорок франков на содержание собаки, или разрешение на ношение оружия, или прямой налог — они не в силах опомниться от удивления. Еще больше удивляются они, обнаружив, что прокормиться бананами и таро невозможно!
И в то же время негодуют, когда, захворав, узнают, что ближайший врач находится в пятистах километрах, а то и дальше.
Другие, истинные авантюристы, уезжают, поставив перед собой цель за несколько лет нажить состояние, но повсюду — и в Тихом океане, и в Южной Африке, и на экваторе — сталкиваются с сотнями конкурентов, а главное, с могущественными компаниями, которые подминают их под себя.
Вы скажете мне, что это просто-напросто борьба за жизнь, и будете правы. Она происходит и в Париже, но там на случай хандры есть освещенные кафе, кинотеатры, возможность потолкаться в толпе, беззаботные весенние вечера, улыбки встречных девушек…
А в тропиках вас немилосердно жжет солнце, подстерегают сотни болезней, изнуряет неизбежная анемия и вдобавок мучают всякие мерзкие твари.
Молодой человек, приехавший в Париж в надежде стать министром или банкиром и потерпевший неудачу, имеет возможность прожить достойную жизнь в должности курьера или кондуктора автобуса.
Тот же, кто прибыл на острова Тихого океана или в Экваториальную Африку, уповая на то, что в пять лет заработает десять миллионов, не имеет иного выхода, кроме как вступить в великое братство неудачников!
Я встречал счастливых людей. В глубине Конго есть у меня один друг, в один прекрасный день он получил небольшое наследство, уехал и за триста километров от человеческого жилья устроил образцовую плантацию. Он там единственный белый и живет в окружении трех или четырех сотен негров. Вместо тракторов у него слоны. Он выращивает большой урожай кофе. Построил больницу, где лечит своих работников и принимает роды у негритянок.
Но как-то вечером, когда мы ужинали у него на веранде, он признался мне, что еле-еле сводит концы с концами и ради того, чтобы позволить себе путешествие в Европу, ему придется пять-шесть лет экономить.
Знал я и других… Взять, к примеру, уроженца Марселя, шестидесяти пяти лет, у него толстая белокурая жена и двое взрослых сыновей.
Он двадцать пять лет жил в Китае и занимался торговлей, а потом захотел поселиться на покое в загородном домике в Экс-ан-Провансе. И что бы вы думали? Этот чистокровный южанин не сумел заново приспособиться к европейскому образу жизни. И снова уехал — на сей раз в Новую Каледонию.
