– Что за чертовщина? Кто тут шаманит?
Бубен зазвенел ритмичнее, удары сделались более частыми. Они летели из-за еловых зарослей, и теперь к ним добавился мелкий металлический перезвон. Переступив через широкое бревно, покрытое толстым слоем мягкого снега, Афанасий Поликарпович взял винтовку наперевес. Неожиданно густые ветви раздвинулись, и он, запорошив окладистую бороду снежной пылью, вышел на просторную поляну, обрамлённую, как стеной, могучими елями.
– Буом-м, буом-м, буом-м…
В нескольких шагах от него стоял, сильно согнувшись в поясе, человек, одетый, несмотря на морозную погоду, только в просторные штаны из мягкой кожи и высокую меховую обувь. На обнажённом торсе незнакомца различались мелкие узоры тёмной татуировки. Особенно густо татуировка покрывала его грудь и плечи. Голова человека была опущена, длинные чёрные волосы свесились вперёд и закрыли его лицо. Изо рта полуголого человека валил густой пар. Вглядевшись в татуировку, Афанасий Поликарпович пришёл к заключению, что перед ним был один из якутских шаманов, которых обычно называли оюнами. Якут держал в левой руке круглый бубен, густо увешанный оленьими зубами по всей окружности, правой рукой он сжимал короткую палку-колотушку, обмотанную мехом. Низкое мартовское солнце светило из-за его спины и, пронизывая яркими лучами хорошо натянутую кожу нехитрого музыкального инструмента, делало его похожим на сияющую луну в руках человека. Гирлянда из оленьих зубов на бубне громко шумела при малейшем движении, а шаманский пояс с многочисленными подвесками в форме стрел и ножей откликался на каждый шаг металлическим перезвоном, и оюн утопал в постоянном шуме, даже когда он не стучал палкой.
Афанасию Поликарповичу не раз доводилось видеть шаманов, и всегда они производили на него сильное впечатление. Он был христианином, но в могущество оюнов верил даже больше, чем в чудотворную силу православных икон. Впрочем, верить в силу шаманов он верил, но сам никогда не подчинялся их власти. Зато других людей, беспрекословно выполнявших указания оюнов, будто потеряв собственную волю, видеть приходилось.
Сейчас он, бородатый, высокий, прямой, стоял на широко расставленных ногах перед длинноволосой, жилистой, полуголой фигурой и внимательно следил за её таинственными движениями. Афанасию Поликарповичу казалось, что он был спокоен и уверен в себе; он даже небрежно положил винтовку на плечо, всем своим видом говоря, что его ничто не тревожило и что он полностью контролировал ситуацию. И всё же он пришёл на таинственный зов оюна, пришёл, не сумев пропустить мимо ушей негромкие звуки шаманского барабана. Значит, его воля впервые не устояла перед зовом язычника.
Внезапно Якут застыл, сделавшись абсолютно неподвижным. Даже дыхание его оборвалось, и пар прекратил клубиться у рта. Голова его медленно, почти незаметно поползла вверх. Афанасий Поликарпович увидел узкий разрез глаз, затуманенные зрачки.
– Я ждал тебя…
Якут смотрел в никуда, но обратился он именно к пришедшему человеку. Было похоже на то, что он увидел Афанасия Поликарповича не перед собой, а где-то над макушками слабо качнувшихся елей. Услышав голос оюна, Афанасий Поликарпович вздрогнул, борода его шевельнулась, густые брови сдвинулись. В человеческом голосе ему почудился звон бубна.
– Я ждал тебя…
– Ты ждал меня? – Афанасий Поликарпович напрягся и с удивлением отметил, что спокойствие покинуло его. Или спокойствия не было и прежде, просто теперь он осознал это? От самой макушки его головы побежали вниз по спине мелкие холодные колючки. Выходит, не был он спокоен, как ему казалось, а давно пребывал в сильном волнении, давно не контролировал себя.
– Вспоминаешь ли ты о моей сестре? – спросил шаман по-русски и повёл головой, будто он был диким зверем, учуявшим добычу. Афанасий Поликарпович хорошо знал повадки таёжных хищников, и в стоявшем перед ним полуголом шамане он безошибочно угадал звериный дух.
– Вспоминаешь ли ты о моей сестре? – повторил оюн и ударил в бубен. Заколыхавшийся звук натянутой кожи мягко толкнул Афанасия Поликарповича и надавил на уши.
– О твоей сестре? Откуда мне знать твою сестру? – Он нахмурился, силясь распознать Якута. – Да кто ты таков, что расспрашиваешь меня? Разве ты знаешь меня?
– Мать-Зверь поведала мне, что я встречу тебя здесь.
– Я здесь случайно, – осторожно ответил Афанасий Поликарпович. – Мой отряд отклонился от намеченного пути по чистой случайности. Ты не мог знать.
Он снова услышал удар бубна и почувствовал, как ноги его сразу отяжелели.
– Мать-Зверь сказала, что ты придёшь сюда ко мне.
– Кто ты, оюн?
Якут опустил лицо вниз, а когда вновь поднял голову, его раскосые глаза пронзили Афанасия Поликарповича горящим взглядом:
– Я Бэс, Человек-Сосна.
– Бэс? Тебя зовут Бэс? – От удивления Афанасий Поликарпович чуть не задохнулся. – Тот самый? Брат Бакаяны? Не может быть! Но ты же… Ты всегда был обыкновенным разбойником, ты никогда не был оюном. Я не знал, что ты оюн…
Он отступил на шаг, громко скрипнув снегом. Бэс распрямился, опустил колотушку, но левую руку оставил в полусогнутом положении, будто управляя невидимыми поводьями, протянувшимися от его бубна в пространство.
– Я оюн и могу одолеть тебя, вор моей сестры.
– Давнее дело, – усилием воли Афанасий Поликарпович заставил себя поднять руку, отмахиваясь от слов Якута. – Чего уж нынче ворошить? Где же ты пропадал столько лет? Твоя сестра давным-давно скончалась. Сын у меня от неё остался, единственный мой отпрыск.
Полуголая фигура сдвинулась вперёд на полшага, угрожающе зашумев оленьими зубами на бубне и подвесками на поясе.
– Сын Бакаяны? Она родила сына? Ах, теперь я знаю, почему Мать-Зверь сказала, что я не смогу убить тебя! – В очередной раз взметнулась рука с палкой, и бубен звонко отозвался на удар. – Моя несчастная сестра родила от тебя сына. Это означает, что мы с тобой породнились, а кровника убивать нельзя… Но я не хочу быть с тобой в одной семье!
– Ты хочешь отомстить мне, варвар? – Афанасий Поликарпович отступил ещё и, неудачно поставив ногу, осел в сугроб. Еловые ветви мохнато качнулись над его головой. Винтовка соскользнула с плеча и стукнула его холодным затвором по голове. Он скрипнул зубами и стряхнул с себя туман, вдруг застлавший глаза. Теперь только заметил он в глубине поляны вторую человеческую фигуру, одетую, как полагалось, по-зимнему. – Ага! У тебя тут и помощник притаился. Ловушку мне учинили, сучьи дети! Не выйдет! Не дамся, туземные псы!
Афанасий Поликарпович нервно дёрнул затвор, пальцы в меховой рукавице соскользнули, не вернув рычаг обратно. Оюн зажмурился, вытянул шею и мрачно тряхнул головой. Удар колотушки по бубну разлил вокруг звенящий гул, и по телу Афанасия Поликарповича прокатилась сверху вниз волна слабости. Он всё же смог надавить ладонью на затвор и услышал знакомый, успокаивающий звук скользнувшего в ствол патрона.
– Прощай, Человек-Сосна.
Якут опять ударил в бубен и покачал им в воздухе. Слабость, пробежавшая во всем членам Афанасия Поликарповича, сгустилась и свинцовой тяжестью наполнила ноги и руки. Но он уже направил винтовку на татуированную грудь шамана. Рывком сбросив рукавицу, он обнажил ладонь и судорожно надавил пальцем на спусковой крючок. Прозвучавший выстрел показался ему необычайно громким. Якут взмахнул руками и отшатнулся, однако не упал. Глаза Афанасия Поликарповича разглядели крохотное тёмное отверстие, появившееся на голой коже туземца. Как во сне, все движения казались ему бесконечно растянутыми во времени, медленными, ленивыми. Бубен вывалился из разжавшихся пальцев шамана, перевернулся в сияющем воздухе и наполовину утонул в снегу, оленьи зубы, нанизанные на нить, плавно колыхались и перестукивались. Афанасий Поликарпович вяло передёрнул затвор. Краем глаза он увидел, как вылетевшая из патронника гильза провалилась с шипением в снег. Фигура второго Якута испуганно вскрикнула и поднялась в воздух, прыгнув по направлению к раненому шаману, тяжело колыхнулась меховая накидка,
