жриц нашего сообщества. Но я ушёл из Коллегии и не мог больше видеться с ней. Затем я повстречал женщину по имени Лидия, простую смертную, не имеющую никакого отношения к магии. Я перевёз её из захудалого городка в Помпеи, а потом и в Рим[37]. С тех пор меня не оставляет её дивный облик. Но любовь ли это? Пожалуй, да. Только она не тяготит. Мне приятно вспоминать её. Я не тоскую и никогда не тосковал о ней после её кончины.
Крестьянин похлопал Хеля по плечу.
— Дружище, — внушительно произнёс он, — ты не можешь печалиться из-за смерти человека. Ты же знаешь, что все возвращаются сюда. Хочешь, я скажу тебе, когда она вновь родится и где тебе найти её?
— Нет.
— Почему?
— Это будет совсем не моя Изабелла. — Хель удручённо покачал головой. — Ты помнишь Гвиневеру?
— Разумеется, — кивнул Амрит. — Я выстраивал коридоры событий с её участием, но она изрядно напортила мне некоторыми своими поступками.
— Моя Изабелла и есть Гвиневера.
— Вот как?
— Но когда я встретил её в братстве Круглого Стола, она не тронула моего сердца. Да, она была красива, только красота к тому времени давно перестала привлекать меня. От Гвиневеры исходила холодность презрения ко всему окружению Артура. Я до сих пор не могу понять, за что Артур полюбил её. Только юнцы подобные Маэлю могли потерять голову из-за неё.
— Артур тоже полюбил её, а он был зрелый мужчина, — возразил Амрит и переложил вилы из руки в руку. У него были чёрные от грязи ногти. — Значит, ты уже отыскал её… Но почему ты говоришь, что она — вовсе не она? Ты ведь знаешь, что обе они — одно и то же существо!
— Один и тот же инструмент может издавать разную музыку, Нарушитель.
— Согласен… Просто я не думал, что ты ещё слушаешь музыку.
— Изабелла пробудила во мне что-то неведомое.
— Обыкновенный человек пробудил в могущественном маге что-то неведомое! Это невозможно! Послушай, Хель, а тебе не приходила ли случайно мысль, что Изабеллу могли подставить тебе специально?
— Кто же?
— Наши заклятые враги. Я говорю о Тайной Коллегии… Сколько раз они пытались заманить меня в запутанные ситуации, сколько раз разрушали мои планы, надеясь покончить со мной. Не удивлюсь, если твою встречу с Изабеллой подстроили…
— И что? Какое мне дело?
— Большое, Хель. Ты сейчас на грани слома. С тобой легко расправиться. И если ты не возьмёшь себя в руки, то Коллегия победит, Магистр будет доволен: один из самых ненавистных отщепенцев прекратит своё существование.
Хель безучастно махнул рукой.
— Что ж, тебе решать, — проговорил крестьянин.
— Амрит, почему нас не научили магии любви?
— Такой магии нет, — холодно ответил Нарушитель.
— Если есть любовь, то есть и её магия. Тайные силы присутствуют всюду в каждом чувстве.
— Забудь о чувствах.
— Забыть? Но даже мы с тобой живём чувствами! Амрит, ты выстраиваешь коридоры событий, потому что тебя толкают на это твои чувства. Обыкновенные человеческие чувства!
— Я стремлюсь к истинным знаниям. Я должен переиграть Магистра, который хранит Ключ Знаний.
— Настоящий маг ни к чему не стремится, Амрит! Маг лишь служит! Он принимает случившееся как должное. Ты же рвёшься в бой, прибегаешь к обману. Тебя завораживает эта бесконечная игра, которую ты затеял против Коллегии. Ты научился переселяться из тела в тело, сохраняя свою память и накопленные знания. За это Коллегия преследует тебя, заманивает в ловушки. Но ты уходишь от опасности, меняешь облик, тело, перетекаешь из одного времени в другое, потому что внутри тебя живёт азарт, тебя направляют твои устремления, чувства… Как и меня…
— Но я не влюбляюсь.
— Согласен, я совершил оплошность. И всё же я не желаю вычеркнуть из памяти случившееся. Мне нужно понять… Понять любовь… Раньше я не знал её…
— Тогда соберись с силами, запасись терпением. Пойди опять к своей Изабелле, или как там теперь её зовут, и попытайся размотать этот клубок.
— Впервые я чувствую себя бесконечно одиноким.
— Человек, попавший на шкалу бесконечности, не может чувствовать себя иначе.
Из сгущавшегося сумрака появилась процессия из десяти монахов.
— Да пребудет с вами Господь, — проговорил первый из них и перекрестил сидевших у костра крестьянина и воина. — Не найдётся ли у вас доброго вина, чтобы смочить горло?
— Можете глотнуть из купели святого Бенедикта, если вас мучит жажда! Ступайте своей дорогой, святые отцы, — грубо отозвался Хель. — До альбигойцев ещё далеко, мы ещё никого не грабили, чтобы раздавать направо и налево.
— Ты сказал «не грабили»? — остановился монах. — Сын мой, не хочешь ли ты сказать, что мы собрали великую крестоносную силу, чтобы заниматься обыкновенным разбоем? Уж не еретик ли ты?
— У тебя есть сомнения на мой счёт, святой отец? — мрачно ухмыльнулся Хель. — А сам-то ты искренне веришь в Христа? А что, если я испытаю твою веру, пощекотав твоё горло моим клинком? Что-то подсказывает мне, что в твоих глазах появится животный страх, а вовсе не радость от предвкушения встречи с Господом.
Хель угрожающе поднялся и положил руку на меч. Монахи отпрянули.
— Ты не так нас понял, солдат, — простуженным голосом отозвался другой служитель церкви.
— Я не солдат, а убийца, — возразил Ван Хель, — и лучше вам, святые причетники, держаться от меня на приличном расстоянии.
— Ты служишь славному крестоносному делу, солдат, и нет ничего дурного в том, чтобы очищать землю от еретиков, — заговорил третий монах.
— А разве не всех нас сотворил Господь? — Голос Ван Хеля опустился почти до зловещего шёпота. — Разве не с позволения Вседержителя существует всё, что существует? Разве Господь назвал хоть кого- нибудь еретиком? Нет, монах, это люди провели страшную разделительную черту, но не Бог. По какому же праву человек позволяет себе решать, что есть добро и что называть злом? Сядьте же возле моего костра и растолкуйте мне. Научите меня своей церковной мудрости. Садитесь же! — прорычал он, выхватив меч.
Монахи, боязливо прижимаясь друг к другу, сгрудились возле костра. Хель недобро оскалился и посмотрел на Амрита.
— Как ты думаешь, они смогут ответить на мои вопросы? — спросил он.
— Не смогут, — убеждённо-равнодушным тоном отозвался крестьянин. — Они же ничего не знают, кроме написанных букв.
— Священное Писание… — начал было кто-то из монахов, но Хель оборвал его резким движением руки и властно спросил.
— Ответьте мне, что ждёт нас после смерти?
— Каждого своё. Одни идут в рай, иные попадают в ад, — заученно ответил чей-то голос.
— И всё? — удивился Хель.
— Чего ж ещё! Одних ждёт вечная благодать, другие будут наказаны за свои грехи.
Амрит снова переложил вилы из руки в руку и крякнул, безучастно глядя в костёр.
— За грехи? — переспросил Хель, придвинувшись к монахам.
— За грехи, — кивнул самый молодой из монахов, — за распутство, алчность, тщеславие, сладострастие… За всё. В вечном огне за это надо жечь.
