души. Как много на свете людей, которые просят за кого-то, даже не подозревая, что в действительности просит за себя».
— Но при чём тут я? — спросила Анна.
— Ты напомнила мне мою Изабеллу. Вот я и решил помочь тебе.
— Я напомнила? — удивилась женщина. — Мы похожи лицом?
— Нет, ничем не похожи — ни лицом, ни голосом, ни ростом. Разве только глазами… Но дело не в схожести.
— Тогда не понимаю.
— Тебе и не нужно. Просто я решил, что обязан тебе помочь. Каждый из нас обязан делать некоторые шаги. Можешь называть это добродетелью, можешь называть совестью, можешь никак не называть.
— Да, ты прав, солдат, мне не нужно ничего понимать. Женщина должна лишь исполнять волю мужчины… Потерпи немного, пока ко мне вернутся силы. Я приведу себя в порядок и попытаюсь отплатить тебе хоть чем-то. Может, я всё-таки понравлюсь тебе по-женски? Тогда смогу порадовать тебя…
— Молчи, Анна, ты ничего не понимаешь и никогда не поймёшь… По крайней мере, в этой жизни.
— Да, — кивнула она и понурилась, — мир так устроен, что человеческий разум не способен понять ничего. Господь всё устроил по своему желанию, а мы — лишь мелкие твари. Мечемся, тужимся, смешим его нашими мечтами. Когда мы надоедаем ему просьбами, он насылает на нас мор или войну…
— Ты так понимаешь устройство мира? — удивился Хель.
— Разве я заблуждаюсь?
Ван Хель не ответил.
Впереди из мутной синевы тумана появились очертания двухэтажного строения. Донеслось звучное похрюкивание с заднего двора, чавканье ног по грязи. Пахнуло дымом печи и горячим хлебом. Позади угадывались контуры деревенских хижин, тесно поставленных друг к другу.
— Похоже, это трактир. Сегодня мы отдохнём под настоящей крышей, — сказал Ван Хель.
— У нас нечем расплатиться за постой, — возразила Анна.
— Пусть это не беспокоит тебя.
Навстречу им выбежала мохнатая собака. Она скалилась, вздёрнув верхнюю губу, и лаяла, но едва Ван Хель посмотрел на собаку, она вдруг виновато заскулила и поджала хвост.
— Вчера здесь был сильный дождь, земля совсем сырая, — заметил Хель. — Нам повезло, что тучи не накрыли нас. Мы промокли бы насквозь.
Из дверей трактира на лай собаки вышел хозяин. Жидкие светлые волосы длинными прядями свисали вокруг худого лица. Серая холщовая рубаха опускалась до колен.
— Храни вас Христос, — дребезжащим голосом проговорил хозяин, с опаской поглядывая на вооружённого Хеля.
— Спасибо на добром слове! — Ван Хель дружелюбно улыбнулся. — Найдётся в твоём трактире уголок для нас? Мы давно в пути.
Хозяин кивнул.
— Заходите…
Войдя внутрь, Анна сразу направилась к высокому камину, где над огнём висел на железном крюке чёрный котёл. Из котла валил ароматный пар. Дым из камина уносился в отверстие дымохода, но изрядная порция всё-таки попадала в горницу, из-за чего воздух в трактире казался мутным. Справа от камина находилась хлебная печь, около которой возилась пожилая хозяйка, буркнувшая невнятное приветствие. Почти всё центральное пространство горницы занимал длинный стол. Вдоль стен стояли корзины, кувшины, два огромных корыта, несколько метёлок и шкафчик с посудой. Земляной пол был усыпан соломой.
— Свободная комната есть? — спросил Хель, когда вернулся трактирщик, отводивший коня на задний двор.
— Есть. Мы сейчас без постояльцев. Как долго думаете отдыхать? День? Два?
Ван Хель обернулся к Анне, размышляя о чём-то, затем сбросил с плеча вещевую сумку и отвязал тощий кошелёк от ремня, на котором висели несколько ножей и меч. Достав из кошелька золотую монету, он спросил:
— Сколько дней, если с хорошей кормёжкой?
— Господин, — заволновался трактирщик, увидев монету и попробовав её на зуб, — за эти деньги я буду кормить тебя с женой целый месяц! Не угодно ли тебе подняться на второй этаж и выбрать комнату?
— Анна, — позвал Хель.
Она сидела на корточках перед огнём и неотрывно смотрела на пламя.
— Пойдём наверх, тебе надо хорошенько отдохнуть.
Женщина устало поднялась и медленно пошла вверх по лестнице. Ей было всё равно, в какой комнате спать, и она согласилась на ближайшую. Хель взял себе соседнюю.
Вечером начался дождь.
— Осень явилась, — протянул трактирщик, стоя в дверях и глядя на улицу.
Со стороны деревни доносилось звучание свирели.
Хель посмотрел на небо и сказал:
— Дня на два или три.
— Непогода? — уточнил трактирщик.
— Дождь…
Ливень, сопровождаемый громом и сполохами молний, и впрямь не утихал три последующих дня, затем внезапно прекратился, наступила тишина. Только в полях журчали потоки воды. Кое-где неуверенно запели птицы.
На четвёртый день трактирщик услышал далёкий конский топот.
— Кого чёрт несёт? — вытянул он шею.
Ван Хель равнодушно поглядел вдоль улицы. Приближался вооружённый отряд человек в двадцать. Позади катила скрипучая телега. Среди всадников различалась фигура священника с наброшенным на голову капюшоном. Хозяйская собака с лаем бросилась навстречу отряду. С того дня, как появился Хель, она не лаяла ни разу, а потому трактирщик сразу обратил на это внимание.
— Ты как-то благотворно повлиял на моего пса, господин, — сказал он Ван Хелю. — В твоём присутствии он ведёт себя как ягнёнок.
Тот ответил молчаливым кивком.
— Эй, Эльжита! — позвал трактирщик жену. — Похоже, придётся покрутиться. Такая орава едет. Разведи огонь под котлом!
Остановившийся перед трактиром отряд спешился. Тяжело сполз с коня и священник.
— Мир вашему дому, — утомлённо пробормотал он. — Да снизойдёт благодать на вас и вашу семью.
— Аминь, — отозвался трактирщик.
— У нас больной, — сообщил священник. — Помогите перенести его в дом.
— Больной? — забеспокоился хозяин. — Чем же болен? Не опасно ли будет?
— На всё воля Божья… Показывайте, куда нести.
Священник подал знак солдатам, и они подняли из телеги мужчину. Тот не шевелился, его руки болтались, как тряпки, голова далеко запрокинулась — он выглядел покойником.
— Святой отец, разумно ли это? — попытался возразить трактирщик. — Он ведь почти умер. Зачем его в дом? Ему самое место на кладбище.
— Перестань молоть чепуху! — рявкнул кто-то из солдат. — Это наш командир.
Больного внесли, и Ван Хель увидел его лицо, похожее на голый череп. Тёмные глазницы были словно две дыры. Приоткрытый рот показывал кривые жёлтые зубы и почерневшие дёсны. Спустившаяся из своей комнаты Анна не сводила глаз с вошедших солдат. Один из них, заметив её, приказал:
— Принеси горячей воды! Живо!
Услышав его голос, Анна вздрогнула, будто её ударили кнутом. Она попятилась и отрицательно покачала головой.
— Воды! — повторил свой приказ солдат.
