Девушка подняла голову, окинула Гюнтера взглядом, и, продолжая взбивать постель, спросила:
— Вы не могли бы быть так любезны и сообщить мне, что тридцатисемилетний опытный мужчина может найти нового в женских ногах?
“Ого! — поразился Гюнтер. — Однако служба информации здесь поставлена на широкую ногу!”
— Видите ли, — начал он несколько фривольно, — у меня как и у многих людей, в свое время была тетушка. Обворожительный, всеми обожаемый человек. Она была восхитительна не только душой, но, простите, и телом.
Он вздохнул.
— И особенно превосходны были у нее ноги… С тех пор, пусть не покажется вам вульгарным, при встрече с женщинами я в первую очередь невольно обращаю внимание на их ноги и сравниваю с тетушкиными. Честно сказать, подобных мне еще не приходилось встречать.
Девушка выпрямилась и уныло улыбнулась.
— Отпускник, — констатировала она. — Еще один… Может, ваша тетушка ко всему еще была мисс родного города?
— М-м… Берите выше. Она была мисс континента.
Девушка все так же уныло окинула Гюнтера взглядом.
— Ну, да. Начало отпуска. Первая стадия, — словно про себя проговорила она. — Единственное, я не могу понять, чем могут мужчине запомниться тетушкины ноги?
— Знаете, они производили впечатление не только на меня, после того, как тетушка стала мисс континента, бургомистрат подарил ей изготовленную по спецзаказу автомашину, поскольку ни в один стандартный легковой автомобиль она не помещалась.
Девушка поморщилась.
— Оставили бы вы в покое свою тетушку…
Она достала из кармашка передника блокнот и карандаш.
— Что будете есть?
— Значит, так. Для начала…
— Мяса нет, — сурово предупредила горничная. — Сегодня у нас вегетарианский день.
— Послушайте, в этом заведении у всей прислуги такая скверная привычка — перебивать постояльцев?
Девушка демонстративно возвела глаза к потолку.
— Я так понял, — хмыкнул Гюнтер, — что меня здесь будут кормить тем, что есть. Итак, что у вас на ужин?
— Бушедорский салат и жареный картофель в сметане с петрушкой, — невозмутимо выпалила горничная.
— Не густо, — вздохнул Гюнтер. — А на десерт мне, пожалуйста, рюмку ликера и… вас.
Она сделала вид, что хочет смутиться, но это ей не удалось. Тогда она гордо вскинула огромные приклеенные ресницы и, надменно отчеканив: “Людоедство у нас не практикуется”, проскользнула мимо него в коридор.
— Между прочим, — заявила она оттуда, — опытные тридцатисемилетние мужчины поступают не так!
Независимо вихляя бедрами, горничная поплыла к лестнице. Гюнтер скорчил гримасу, громко сказал вслед: “Брысь!” Но это не произвело впечатления. Тогда он закрыл дверь и принялся переодеваться.
Душевая встретила его сиянием необычно сухих стен и пола. Воздух был такой же, как и в коридоре, — здесь давно никто не купался. Гюнтер провел пальцами по кафелю. Даже не холодный. Не слишком ли безлюдно здесь? Он повесил полотенце и осторожно, чтобы не забрызгаться, включил душ. Вода с клекотом понеслась по трубе, и Гюнтер едва успел отскочить, как она, чихнув, с шумом, паром и ржавчиной выплеснулась на пол. Тогда он прислонился к стене и стал ждать.
Минут через десять в душевую вошел охотник в пурпурном халате с черными драконами. В руках он сжимал трость, и Гюнтер с сарказмом подумал, что под широкими складками халата вполне спокойно мог скрываться и “симсон”. Интересно, на каком плече, на левом или на правом?
Охотник, мельком оглядев Гюнтера, аккуратно прикрыл дверь и пробормотал:
— Проклятая гостиница — кабинки сделать не догадались…
— Вы ошибаетесь. Это не гостиница, а постоялый двор, — поддержал Гюнтер.
Охотник повернулся и посмотрел на Гюнтера. Немного дольше, чем следовало.
— Вы нездешний? — спросил он.
— Из Брюкленда.
— Приехали поохотиться? — Охотник безнадежно махнул рукой. — Зря. Только убьете время. Болота тут гнилые, ничего на них не живет.
— Спасибо. То же самое мне говорил приятель — он был здесь неделю назад. Но я не охотиться.
Охотник брезгливо поморщился.
— Неделю назад? — переспросил он. — Вы имеете в виду поросшего шерстью и страшно потеющего толстяка? Так вот, о болотах он не имеет ни малейшего представления, хотя и таскал с собой постоянно допотопный дробовик. По-моему, он приезжал сюда не охотиться, а пить со всеми на брудершафт и рассказывать пошленькие истории о молоденьких продавщицах в своей бакалейной лавке где-то под Брюклендом.
Гюнтер улыбнулся. По своей сути портрет Монтегю был исчерпывающ.
— Да, вы угадали. Это был Эвар Монтегю. Владелец бакалейного магазина на Атавийском шоссе.
Охотник замер, сжав в руках палку.
— Подойдите ближе, — сказал он, смотря почему-то на пол. — Вы согласны?
— Я приехал.
Охотник ждал.
— Вам нужна расписка?
Палка в руках дрогнула.
— Никаких бумажек, — резко сказал охотник. — Я верю Монтегю.
— Очень приятно. Я так и передам поросшему шерстью и страшно потеющему толстяку, когда он захочет выпить со мной на брудершафт. Но мне этого мало. Я хочу знать, какова суть дела. А там — посмотрим.
Охотника перекосило. Надменность еще больше проступила на его лице, и без того колючие глаза превратились в жгучие буравчики.
— Хорошо, — процедил он. — По словам Монтегю, вы человек слова… Вам предстоит найти трех грудных детей, похищенных из родильного покоя.
— Рэкет?
— Нет! — повысил голос охотник. — Выкупа никто не требует!
— Тогда при чем здесь частный сыск? — пожал плечами Гюнтер. — Это дело полиции…
— Полиция им занимается, — поморщился охотник. — Но толку… Прошло три месяца, и я думаю, что и через три года они будут на том же месте.
— Откуда такая уверенность?
— Сами поймете, когда проживете в городе хотя бы неделю. Страх. Полиция боится этого дела. Здесь нужен посторонний человек.
Гюнтер снова пожал плечами.
— Они могут пригласить человека из другого округа.
— Возможно, — согласился охотник. — Но я хочу провести собственное расследование.
— Вы имеете какое-то отношение к детям?
В глазах охотника что-то мигнуло.
— Да. Один из них — мой незаконнорожденный сын. Гюнтер сочувствующе склонил голову.
— А почему же все-таки полиция боится этого дела? — спросил он.
