собственные волосы они вплетали сложные шиньоны и косы. Ей повезло: ее волосы всегда были густыми и мягкими как шелк.
Колетт сказала ей примерно то же самое:
— Вы должны быть счастливы, что имеете такие великолепные волосы. Я встречала женщин, которые продали бы душу дьяволу, чтобы иметь такие волосы, как у вас.
Элизабет нахмурилась и напомнила своей подруге:
— Каролина говорит, что мне нельзя этим хвастаться. Ведь, в конце концов, моей заслуги в этом нет.
— Ваша сестра, несомненно, вам завидует, миледи, — открыто заявила Колетт.
Такая мысль самой Элизабет в голову не приходила.
— Ты правда так думаешь?
— Mais certainement![6]
— Не могу понять, с чего бы она стала мне завидовать. Каролина очень красивая. Муж и дети ее обожают. У них чудесный дом, более чем достаточно денег и множество друзей.
На секунду Колетт обхватила лицо своей подопечной ладонями, и они заглянули друг другу в глаза через зеркало над туалетным столиком.
— Но у вас, cherie, прекрасно не только лицо, но и душа. А такое поистине редкость.
Элизабет смутилась:
— Право, Колетт!
Девица пожала плечами так, как это умеют делать лишь парижанки, и в раздумье продолжила:
— А еще дело в вашем возрасте. Леди Каролина на десять лет старше вас. Этого никак не изменить. И у нее нет таких прекрасных волос.
Элизабет радостно вздохнула:
— И у нее нет тебя, чтобы расчесывать ей волосы.
Они обменялись теплыми улыбками.
А в следующую секунду Колетт уже снова занялась прической своей госпожи.
— Раз нам сегодня опять предстоит бродить по пыльному музею, смею предложить заплести вам волосы и свернуть их на затылке — вот так.
— Да, это вполне годится, — рассеянно ответила Элизабет, у которой в мыслях было совсем другое. Взяв со столика веер из слоновой кости, она развернула его и тотчас снова закрыла. — Как ты думаешь, сколько лет лорду Джонатану?
— Двадцать шесть, — немедленно ответила Колетт.
Элизабет чуть подняла брови:
— Почему ты в этом так уверена?
— Я разговаривала с его слугой — тем, которого зовут Каримом, — и он мне это сказал.
Несколько секунд Элизабет находилась в нерешительности, но потом все-таки спросила:
— А миссис Уинтерз? Сколько лет ей?
— Вот это сказать труднее. — Немного подумав, Колетт высказала предположение: — Возможно, тридцать. Возможно, даже чуть больше. Но сколько бы ей ни было, сохранилась она великолепно.
Покусав нижнюю губу, Элизабет робко сказала:
— Матушка утверждает, что джентльмены берут себе в жены женщин моложе себя, потому что им нужен наследник, но на самом деле они предпочитают общество женщин более зрелых.
Расческа на секунду замерла в воздухе.
— Графиня редко ошибается в этих вопросах.
— По словам матушки, зрелые дамы лучше умеют занять джентльменов беседой… — Элизабет с трудом сглотнула, — и другими вещами.
— Наверное, это так. — Колетт пожала плечами.
Она продолжала ловко заплетать длинные каштановые пряди в толстую косу.
— Как ты думаешь, лорд Джонатан тоже предпочитает более зрелых женщин? — спросила Элизабет с напускным равнодушием.
— Вы имеете в виду — таких зрелых женщин, как миссис Уинтерз?
У Элизабет все внутри оборвалось.
— Да.
В тоне француженки не было и тени иронии, когда она ответила своей юной госпоже:
— Хотя вы и недостаточно зрелая, моя дорогая, но для всех очевидно, что лорд Джонатан предпочитает вас. Он даже не замечает других женщин. И никакого внимания не обращает на миссис Уинтерз.
Элизабет только недоуменно нахмурилась, молча дожидаясь, когда Колетт продолжит.
— Миссис Уинтерз прекрасно одевается и прекрасно говорит, но в ней есть нечто такое, что…
— Да?
— …что меня тревожит.
Элизабет взяла с туалетного столика маленькую лиловую книжечку, вырвала листок напудренной папиросной бумаги и быстро припудрила лицо.
— Потому, что она — замужняя леди?
Колетт Дюве театрально взмахнула руками:
— Потому, что она вовсе не леди!
— Не леди?
— Не леди.
— Как ты можешь это определить?
— Интуиция.
Колетт явно не хотелось отвечать подробнее.
Элизабет последний раз мельком посмотрела на свое отражение в зеркале и встала.
— Но ты, конечно же, ошибаешься.
— Вполне возможно. — Колетт ловко поменяла тему разговора. — Зеленое платье — превосходный выбор. Оно вам очень идет.
— Спасибо, Колетт.
— Мы готовы завтракать, миледи?
Элизабет дружелюбно улыбнулась и воскликнула:
— Еще как готовы!
И хотя благовоспитанным девицам не положено признаваться в том, что они голодны, Элизабет, забыв об этом, объявила:
— Я просто умираю с голоду!
— Одни только груды мусора, — ворчал полковник Уинтерз, когда после завтрака все оказались наконец в Музее древностей Египта. — Напоминает мне чердак в особняке моей бабушки.
— Право, дорогой, давай не будем об этом, — попросила его миссис Уинтерз, быстро входя в грязное помещение и оглядываясь. Тут было множество изъеденной жучками мебели, груды глиняных черепков, связки древних копий, деревянные разваливающиеся ящики, безголовые статуи и распадающиеся мумии.
— Увы, я ожидала совсем не этого, — невольно произнесла миссис Уинтерз.
— И я тоже, — призналась Элизабет, испытывая ужасное разочарование.
Джонатан Уик вошел в открытую дверь, наклоняя голову, чтобы не стукнуться о притолоку, и объявил, ни к кому в отдельности не обращаясь:
— Видимо, мы где-то повернули не туда. Это хранилище.
Элизабет мгновенно ободрилась:
— Ну конечно! Тогда все понятно.
— Одни только груды мусора, — повторил Хилберт Матиас Уинтерз, пока все возвращались к тому месту, где они оставили свой экипаж.
В этот момент рядом с их экипажем остановился еще один, и из него вышли два джентльмена. Оба сняли шляпы, а тот, что был одет более элегантно, подошел к ним.
— Дорогая миссис Уинтерз! Полковник Уинтерз! Мы снова встретились — да так скоро и неожиданно!
