слов.
Она почувствовала, как завитки волос на его груди касаются ее кожи, и ее соски мгновенно превратились в тугие бутоны.
Ее любовный опыт был ограничен тем, что она узнала с Джеком, и тем не менее она уже понимала, какие изменения происходят в ее теле — и в его тоже. Она ощущала, как его плоть начинает оживать внутри ее, заполняя ее все больше. Двойной мешочек тоже стал увеличиваться, надавливая на ее тело, дразня ее, намекая на возможности, которые ей еще предстояло изучить.
Этой ночью Джек нашептывал ей на ухо тайны: ночные тайны, чудесные тайны, волнующие тайны, обещания невероятно эротические и экзотические, от которых щеки ее начинали пылать, а пальцы на ногах судорожно сгибались.
Он пообещал, что покажет ей их все. О многих он только слышал или читал, но они освоят их вместе. Ничего более обольстительного для нее не существовало.
Оставаясь неподвижной на их брачном ложе, Элизабет почувствовала, что Джек — спит он или проснулся — снова начал двигаться внутри ее. На этот раз он совсем не спешил. Он двигался медленно, целиком выходя из ее тела, а потом снова погружаясь в самую его глубину. Он овладевал ею постепенно, крошечными кусочками, долями дюйма…
Это было мучительно. Это было чудесно. Казалось, это длится вечно.
По крайней мере Элизабет хотелось, чтобы это длилось вечно. И в то же время ей казалось, что еще немного — и она умрет.
Она ткнула в его грудь подбородком.
— Джек, ты не спишь?
Он отозвался только неопределенным мычанием.
— Вы не спите, милорд?
— Мне совершенно все равно, проснулся ли я, или все это сон, — прошептал у ее уха хриплый голос. — Такому грешнику, как я, ближе к райскому блаженству не подобраться.
— Это не рай, милорд. Это ваш шатер.
— А вот тут ты ошибаешься, милая моя женушка. Это настоящий рай.
— Рай, — откликнулась Элизабет, соглашаясь с ним.
Они снова и снова поднимались вдвоем к вершинам блаженства. Они не выходили из шатра три дня и три ночи. Еда появлялась у входа, как по волшебству. То, от чего надо было избавиться, куда-то исчезало. Они никого не видели. Ни с кем не разговаривали. Им было подарено это время, чтобы побыть вдвоем.
Ибо и это тоже было законом пустыни.
Глава 24
— Приветствую вас, господин мой, — раздался у входа в шатер знакомый Джеку голос.
— Входи.
— Не могу, господин мой.
— Карим? — Черный Джек окончательно проснулся. Он сел на постели и набросил на себя и свою крепко спящую жену вышитое покрывало. Было утро. Прежде в этот час он уже занимался делами, но теперь они с Элизабет полночи разговаривали и любили друг друга. — Это ты, Карим?
— Да, о самый благородный и снисходительный, — прозвучал приглушенный ответ.
— Входи, любезный.
— Не могу, господин мой.
Джек нахмурился:
— Ты болен?
— Нет, господин мой.
— Ты ранен?
— Нет, господин мой.
— Так по какой причине ты не можешь ходить?
— Ходить я могу, но предпочитаю стоять здесь на коленях.
— На коленях?
— Я недостоин того, чтобы стоять в полный рост, недостоин того, чтобы сидеть, недостоин находиться рядом с вами, о щедрейший из щедрых. Я не смею смотреть вам в лицо. Я недостоин целовать ваши руки и даже ваши ноги. Я буду валяться перед вами и умолять о прощении.
— Ты сошел с ума, Карим?
— К величайшему моему сожалению, дело и не в этом, господин мой.
Джек начал терять терпение, несмотря на свою привязанность к верному другу и слуге.
— Тогда в чем же дело? — спросил он.
Элизабет зашевелилась рядом с ним и села, протирая заспанные глаза.
— О каком деле идет речь, Джек?
— Сам не знаю, — признался он ей. — Карим стоит у шатра на коленях и отказывается войти. И только мямлит что-то насчет того, как он недостоин стоять рядом со мной.
— Наверное, ты чем-то напутал беднягу, — решила она, протягивая руку за пеньюаром.
— Ничего я не делал. Только пригласил его войти. Честно, дорогая.
В ответ Джек получил весьма скептический взгляд, после чего его жена на несколько минут исчезла из шатра.
— Как чудесно. Я вижу, что нам принесли завтрак, — заметила Элизабет, вернувшись. Она осмотрела просторное помещение шатра. — Но где же Карим?
Джек завязал пояс халата и проворчал:
— По-прежнему валяется за шатром.
Она уперла руки в бока и возмущенно спросила:
— Так что ты все-таки с ним сделал?
— Ничего я с ним не делал! — воскликнул Джек. — Как я мог что-то сделать? Я уже несколько недель его не видел. С тех самых пор, как отправил его в Каир, чтобы он выполнил одно мое поручение.
Она мгновенно насторожилась:
— Поручение? И что это было за поручение?
— Ну, теперь ты, разумеется, можешь узнать правду. Я велел Кариму сойти со «Звезды Египта» и вернуться в Каир, чтобы он встретился там с человеком, который время от времени выполняет для меня кое-какую работу.
— Какую именно работу?
— Расследования. Этот человек… торгует… информацией.
— Сыщик. Как интересно!
— Ну да. Карим должен был получить у этого человека сведения о графе Полонски, полковнике и миссис Уинтерз.
— И он их получил?
— Не знаю. Мне не удалось убедить его войти и поговорить со мной.
— По-видимому, ситуация требует женского такта, — решила она, постукивая пальцем по нижней губе. — Мне попробовать?
— Не стесняйся, — ответил Джек, поощрительно взмахнув рукой.
Элизабет направилась к краю шатра.
— Карим?
Ответом было приглушенное:
— Приветствую вас, госпожа.
— И я тебя приветствую, Карим. Чудесное утро, не правда ли?
— Да, госпожа, чудесное.
— Твой путь из Каира был долгим и трудным?
— Да, — признался он со вздохом, — это был очень долгий и очень трудный путь.
— Тогда мы вдвойне рады тому, что ты вернулся к нам целым и здоровым.
— Вы очень добры, госпожа.
— Ты не зайдешь внутрь?
