такое. Провел столько времени с совершенно негламурной, несветской и немодельной Катей. Зато будет что рассказать приятелю, над чем посмеяться на попойке по случаю освобождения и снятия всех обвинений.
Итак, с Катей Алексей притворялся, играл роль. Приударил, чтобы подставить ее под удар. Люди за ее столиком, да и Светик, вдруг показались Кате чем-то вроде танковой армии Гудариана. А она сама – безымянной высотой, которую они пытаются взять. И если первая попытка – на кухне в вечер нападения – была отбита без усилий, то потом враг стал коварнее, зашел с тыла...
Она подпустила его слишком близко. Она проиграла.
Чтобы поверить, что счастье есть, надо очень много пить. Или быть религиозной фанатичкой и ждать второго пришествия. Или быть Катей Чижовой.
Чтобы понять, что все ложь, надо прочитать статью скандального журналиста. И поднять глаза на своих врагов, и улыбнуться им в лицо.
Кате действительно вдруг стало смешно. Как она могла поверить в любовь и социальную справедливость? Дура! Хотя Алексей Горчаков тоже вряд ли победил бы в передаче «Самый умный». Может, Катя и не знойная женщина, мечта поэта, но больше так никто на него смотреть не будет. Ни модельки с навязчивым желанием обнажаться, ни Светик с навязчивым желанием выйти замуж.
– Что это? – спросила Катя с нескрываемой брезгливостью, словно ей в руки сунули лягушку, а не газетную статью.
– А на что это похоже? – хмыкнул ее автор.
– На бездарный фантастический рассказ.
Катя сама удивлялась, почему она не рыдает и не бьется в истерике, не пытается выцарапать глаза принцу, который оказался нищим. Духом.
– Вы можете верить, можете не верить. Главное, чтобы судья поверил. А он поверит, не сомневайтесь, – заявил следователь. – Уж адвокаты фирмы «Горчаков и партнеры» постараются. Обоснованное сомнение всегда трактуется в пользу обвиняемого. На завтра назначено заседание суда, на котором адвокат Черкасского – уважаемый Федор Мальчиков – потребует освободить своего подзащитного из-под стражи в связи с вновь открывшимися обстоятельствами. Правда, какими именно будут эти обстоятельства, зависит от вас, гражданка Чижова. Вариант номер раз: завтра выходит данная статья, и адвокат с выражением читает ее судье. Потом оглашает список свидетелей: вице-президент юридической фирмы, консьержка, пилот частного самолета. Затем список доказательств: ваше заявление с просьбой принять вас на работу в «Горчаков и партнеры», билеты в миланский театр, ваши фотографии в ложе и все в таком духе. Вариант номер два: адвокат с выражением прочитает лишь один документ – ваши измененные показания. Признайтесь, наконец, что вы ничего толком в тот вечер не видели. Коридор плохо освещен, на улице было сыро, у вас запотели очки, вы испугались криков, увидели вашу коллегу без сознания и мужчину рядом с ней. Вот и все! Вы не видели, как Черкасский ее душил. Вы просто видели его рядом с жертвой. И никаких проблем. И не только у Черкасского, но и у вас. Статья не выйдет, ваша мама ее не прочитает, за сердце не схватится, знакомые не будут в вас пальцем тыкать. И квартира, и работа останутся при вас.
Рассчитано точно. Вроде и не подкуп, и не угроза, и не шантаж. А выбора нет. Ей что, больше всех надо? Все вокруг так хотят выпустить убийцу на свободу, совсем не боятся, что он еще кого-нибудь задушит. А она должна в одиночку бороться со злом?
Не надо себя обманывать. От нее уже ничего не зависит. Вариант «номер раз» для Черкасского ничем не отличается от второго. Он все равно выйдет на свободу. С такими деньгами и связями могли бы и не напрягаться. Судья будет на его стороне. А показания Кати из дела исключат, так как она имела личную заинтересованность и причины для оговора. Сотрудник возводит поклеп на своего работодателя! Живет у него в квартире и возводит поклеп. Нет, при таком раскладе она сама бы себе не поверила.
Зато газетным статьям у нас принято верить. Это не статья, это ужас и позор. В страшном сне Кате бы такое не приснилось. Впрочем, как раз в нем-то ей и приснилось недавно нечто подобное.
– Давайте свой вариант номер два! – потребовала Катя таким тоном, словно она премьер-министр и ждет бумагу на подпись.
– Отличненько! – Следователь поспешно полез в свой потрепанный портфельчик, угодливо подсунул Кате заранее приготовленные бумажки, подсказал: – Вот здесь, внизу: «С моих слов записано верно».
Из обличителя он вдруг превратился в обслугу. Еще бы, теперь ему на новый кожаный кейс перепадет!
Катя поставила свою подпись, оттолкнула от себя все эти бумажки, словно они дурно пахли. Встала и ушла из ресторана, не оглядываясь.
Маме она сказала, что заболела. Знобит, глаза слезятся, голова раскалывается.
– Я так и знала, – всплеснула руками мать. – Простудилась ты в этом своем санатории, Чижик. Наверное, ходила с коротким рукавом или выпила что-нибудь холодное.
Позвонила Надежда: тетя Маша сказала, что Катя заболела. Надя уложила сына спать и забежала проведать подругу.
– Твой-то не возражает, что ты ушла так поздно? – беспокоилась Катина мама.
– Да мой храпит давно, напившись пива, – отмахнулась Надя.
– Что ж они без бутылки-то не могут...
Катя лежала, отвернувшись к стене, и рассказывала подруге о своей болезни. Кате она казалась неизлечимой. Надя думала иначе.
– Скоты! – Она в выражениях не церемонилась. – В хлеву их надо держать, если не в тюрьме, чтобы изолировать от приличных людей. Неужели бабушка-дворянка не объяснила внуку, что обманывать – нехорошо? Что загонять людей в угол – подло? Что потакать преступникам и унижать тебя – гадко? Видимо, не объяснила. Некогда ей было, с Пастернаком заболталась!
– Надь, ну при чем тут бабушка? – вздохнула Катя. – Я сама во все виновата. Глупо было думать, что мне вдруг так повезло.
– Это им повезло! Они не заслуживают тебя, Кать. Вот Светик им подходит, она все время врет и думает только о себе.
– И Светик здесь ни при чем. А я... Я словно в дерьме вывалялась. Мерзко!
У Кати длинных фраз не получалось. Слезы душили. Но и не катились. Почти.
– Я не знаю, что теперь. Как дальше... Ведь верить нельзя. Совсем! Но тогда человек человеку не волк даже, а стена. Равнодушная. И не пробьешь. Никто никому не нужен. Все друг друга используют, а потом выкидывают, как мусор. Помойка вокруг, Надь...
– Ну, ты это... Не того. – У Надежды тоже защипало в глазах и с речью вдруг возникли проблемы. Выручили педагогические навыки: – «Но есть и божий суд, наперсники разврата! Есть грозный суд: он ждет, он не доступен звону злата...» Лермонтов. Ему можно верить. И мне. Так что, Чижик, не раскисай. А скотам всяким больше не верь. Надо им хвосты накрутить. Что они о себе думают? И вообще, давай искать положительные моменты. Когда бы ты еще в Милане побывала? Да еще с таким мужиком! Будет что вспомнить в старости. А тебя, между прочим, на помойку никто не выкидывал. И работу, и квартиру никто не отнимал.
Катя не хотела вспоминать ту работу и ту квартиру. Противно думать, что все вокруг знали, что она – та самая, которая посадила одного из их боссов. И Валерия знала. И вся ее благожелательность была показной. Представить страшно, что Катя ночевала в квартире убийцы. У зла мощная энергетика. Ничего удивительного, что он ей приснился.
Но Надежда не унималась:
– Ты, Кать, наверное, собралась закрыться здесь или спрятаться в своем архиве и раны зализывать? Ну и зря! У тебя хорошая работа в преуспевающей фирме, и ты ее делаешь хорошо. Да и мне французский парфюм нужен, не забывай...
– Ты что, Надь?! Теперь понятно, как эти адвокаты дела выигрывают. Путем обмана, подкупа и шантажа.
– Такова «се ля ви». Кать, хватит сопли на кулак наматывать! Вот пойдем и поработаем завтра в «Горчаков и партнеры». Квартира этого типа нам ни к чему. Это на взятку похоже. А вот фирма его нам
