читать… А он, призрак, будет витать рядом. Дуэйну вдруг показалось, что чьи-то холодные пальцы коснулись его шеи.
Дуэйн неторопливо пересек кухню и присоединился к отцу, ожидавшему его в машине.
Дейл с Лоренсом целый день играли в бейсбол, не обращая внимания на грозные тучи и перенасыщенный влагой воздух. К обеду они с ног до головы покрылись толстым слоем пыли, которая, смешавшись с потом, черными струйками стекала по коже. Едва завидев сыновей, мать приказала им немедленно, не поднимаясь на второй этаж, раздеться, а Дейлу велела отнести все грязное белье к стиральной машине, которая стояла в самом дальнем углу подвала.
Подвал Дейл просто ненавидел. Это была единственная часть старого дома, где он чувствовал себя крайне неуютно. Летом все было нормально и ему почти не приходилось сюда спускаться. Другое дело зимой, когда Дейл должен был каждый вечер после обеда наполнять углем специальный ящик.
В подвал вела лестница, ступеньки которой предназначались, по-видимому, для великана: каждая из них была высотой не меньше двух футов. Огромная бетонная лестница делала поворот налево, проходя между наружной стеной и стеной кухни, отчего создавалось впечатление, что подвал гораздо глубже, чем на самом деле. Лоренс называл лестницу «тайным ходом в подземную темницу».
Голая лампочка над верхней ступенькой почти не освещала ту часть коридора, которая вела к топке. Там была еще одна лампочка, но зажечь ее можно было, только дернув за шнур, висящий над бункером для угля. Проходя мимо него, Дейл глянул вправо, на проем в стене фута в четыре высотой, начинавшийся чуть повыше края бункера и служивший для загрузки. От потолка до пола было не больше пяти футов, и Дейл знал, как трудно отцу стоять здесь, согнувшись в три погибели, и шуровать лопатой. Ящик, сейчас закрытый крышкой, находился ниже уровня прохода, так что уголь в ожидавшее его чрево приходилось сбрасывать сверху вниз. Позади ящика, заполняя собой остаток помещения, располагалась сама старинная топка – огромный уродливый железный остов с протянувшимися во всех направлениях щупальцами труб.
Когда зимой приходилось загружать ящик углем, больше всего Дейл ненавидел не саму работу, хотя с его рук всю зиму не сходили мозоли, и даже не угольную пыль, которая оставалась в уголках рта даже после чистки зубов, – нет, больше всего он ненавидел подземный лаз позади бункера.
Самая дальняя стена начиналась в трех футах над грязным цементным полом и заканчивалась, не доставая до потолка и оставляя обнаженными покрытые паутиной трубы. Дейл знал, что пустое пространство проходит под большей частью той комнаты, которую отец называет кабинетом, и тянется до самой передней террасы. Загружая уголь, Дейл иногда слышал возню мышей и стук коготков более крупных грызунов, а один раз, быстро обернувшись, успел заметить пару маленьких красных глаз, пристально наблюдавших за ним.
Родители часто хвалили Дейла за усердие и быстроту, с которой он наполнял ящик. Для него же самого эти двадцать – или около того – минут зимнего вечера были наихудшим временем в жизни, и он готов был работать с любой скоростью, только бы поскорее наполнить проклятый ящик и пулей вылететь из подвала. Когда бункер бывал только что загружен, Дей-лу не было нужды заходить глубоко в подвал, но ближе к весне, когда количество угля уменьшалось до небольшой кучки в самом дальнем углу, приходилось тащиться через весь бункер, загружать ящик, поднимать его и идти обратно спиной к лазу.
Вот почему одной из причин, по которым Дейл любил лето, было отсутствие необходимости спускаться в подвал. И сейчас, бросив один лишь взгляд на темнеющую кучу антрацита, мальчик увидел, что его осталось совсем мало. Жиденький лучик света едва заметно блеснул на гладких поверхностях бункера, но лаз оставался в полной темноте.
Дейл отыскал первый шнур, дернул его, мигнул от вспышки, обогнул топку во втором помещении, где, кроме нее, ничего не было, пересек следующий отсек, в котором отец устроил верстак, и свернул вправо, к последнему закутку – там стояли стиральная машина и сушилка.
Отец когда-то сказал, что засунуть в этот угол оба этих агрегата было сущим мучением и что если они когда-нибудь переедут, то оставят их здесь. Дейл был с ним совершенно согласен: он прекрасно помнил, как его отец, грузчики и два вызвавшихся помочь соседа боролись с этими машинами не меньше часа. Окон в этом помещении – как, впрочем, и во всем подвале – не было, и шнур от лампы свисал в самом его центре. Около южной стены зияла почти идеально круглая яма примерно трех футов в диаметре, уходящая круто вниз, прямо в кромешный мрак. Рядом с ней был установлен дренажный насос, который откачивал влагу из подвальных помещений, располагавшихся ниже обычного для города уровня грунтовых вод. Тем не менее за те четыре с половиной года, что они жили здесь, в подвале случились четыре потопа, и однажды отцу пришлось долго стоять по колено в холодной воде, налаживая этот самый насос.
Сейчас Дейл зашвырнул скомканную грязную одежду на стиральную машину, на ходу выключил свет и стремглав промчался через мастерскую, потом мимо топки, а оттуда – в коридор. На этот раз он даже не взглянул на бункер и буквально взлетел вверх по ступенькам. В подвале было холодно и влажно, и он с наслаждением ощутил тепло воздуха, льющегося в полуоткрытую дверь, и увидел свет заката, разливающегося на западном склоне неба, прямо над домом Грумбахера.
Дейл быстро проскочил в кухню, несколько смущенный тем, что приходится расхаживать по дому в трусах. Лоренс уже плескался в ванне и вовсю трубил, изображая атакующую противника субмарину. К счастью, мама в этот момент вышла на террасу, и Дейл скоренько перебежал босиком холл, взлетел по ступенькам, крутанулся на лестничной площадке и нырнул в свою комнату, чтобы успеть накинуть халат до маминого возвращения. Вскоре он уже валялся в постели со старым сборником научной фантастики в руках, ожидая своей очереди принимать ванну.
Дуэйн Макбрайд уединился в своем тихом и светлом уголке подвала. На расшифровку кода ему потребовалось не больше пяти минут.
Дядя Арт делал записи вовсе не на хинди, а на самом обыкновенном английском языке и даже не переставлял слоги. Конечно, небольшой подсказкой Дуэйну послужило восхищение, с которым и он и его дядя относились к великому Леонардо.
Гений эпохи Ренессанса для своего собственного дневника использовал весьма простой шифр: записывал слова задом наперед так, чтобы прочесть их можно было только при помощи зеркала. Дуэйн вооружился зеркальцем, и перед ним предстали обыкновенные английские слова, только без интервалов между ними. Кроме того, ради большей сложности дядя Арт соединял верхние части букв, что придавало его письменам странное сходство с арабским или ведическими рунами. Вместо точек он ставил символ, похожий на перевернутую букву «F» с двумя точечками перед ней, a «F» с одной точечкой обозначала запятую.
Дуэйн открыл последнюю страницу, чтобы прочесть текст, который мог быть связан с интересующей его проблемой, и увидел, что вначале речь там шла о каком-то профсоюзном лидере, подозреваемом в расхищении общественных средств, а следующая запись представляла собой пересказ политического спора между Стариком и дядей Артом. Он помнил, что послужило предметом спора: Старик был по обыкновению пьян и призывал к насильственному свержению правительства. Пробежав этот абзац, Дуэйн поспешил перейти к последнему отрывку.
11.6.60
Я разыскал материал, за которым охотится Дуэйн! Это было в книге «Апокрифы. Дополнения к “Книге закона”» Алистера Кроули. Мне следовало раньше догадаться, что подобную информацию можно найти именно у Кроули, этого самозваного мага нашего столетия, который кое-что знал о подобных делах.
Провел пару часов, сидя на веранде и размышляя. Сначала я собирался придержать информацию, но маленький Дьюни так упорно старается раскрыть эту местную тайну, что, на мой взгляд, имеет право знать все. Завтра я отвезу ему книжку и познакомлю парня со всем отрывком о «талисманах». Раздел, посвященный Борджа, мне показался довольно странным.
Приведу здесь несколько абзацев, имеющих, по-моему, прямое отношение к делу.
В то время как Медичи предпочитали связываться с миром магии, используя традиционные талисманы в виде различных животных, известно, что семья Борджа на протяжении большинства плодотворных столетий эпохи
Возрождения (плодотворных, разумеется, с точки зрения высокого Искусства) предпочитала прибегать к помощи совершенно иного талисмана, не имеющего отношения к живому миру.
Легенда гласит, что ими была выбрана так называемая Стела Откровения – одна из святынь Древнего Египта, украденная в пятом или шестом веке христианской эры из храма Осириса. Стела Откровения надолго стала источником могущества для семьи Борджа, выходцев из испанской Валенсии.
