– Я сама точно не знаю зачем. Мой сын… Джошуа… родился в Румынии год назад. Хоть он и был сиротой, кто-то захотел заполучить его обратно. Кто-то очень важный, у кого достаточно денег и власти, чтобы послать в Америку своих людей. Если вы что-нибудь слышали о каком-нибудь ребенке, которого сюда привезли, я заплачу за любые сведения.
Амадди сложил ладони вместе. Двое других сидевших за столом, хранили совершенно безразличный вид. В комнате было очень тихо. Пахло пряностями и одеколоном с резким ароматом.
– Я не слышал о таком ребенке, – медленно сказал Амадди. – Но у меня есть один клиент, который занимает очень высокий пост в… как это называется?… в неофициальной номенклатуре. Если кто-то и располагает сведениями по поводу такого маловероятного события, то это именно мой клиент.
Кейт подождала. Боковым зрением она заметила, что Лучан пытается встретиться с ней взглядом, но продолжала смотреть на молодого араба. Он заговорил первым.
– Мой клиент – очень влиятельный человек. Назвать его имя – значит подвергнуть себя значительной опасности.
Кейт выждала еще секунд тридцать, прежде чем спросила:
– Сколько?
– Десять тысяч, – сказал Амадди, сохраняя бесстрастное выражение. – Десять тысяч американских долларов.
Кейт покачала головой почти печально.
– Эта информация не тот товар, который мне нужен. Она ничего мне не гарантирует. Этот человек может не знать о моем ребенке.
Амадди пожал плечами.
– Я заплачу пятьсот долларов за его имя, – сказала Кейт. – Чтобы показать готовность вести дело с таким честным человеком, как вы. Впоследствии, если какие-либо дополнительные сведения попадут к вам… сведения, имеющие истинную ценность… тогда мы обсудим столь серьезную сумму.
Амадди достал спичку и поковырял ею в зубах. Затем окинул быстрым взглядом своих компаньонов.
– Возможно, я не совсем точно обрисовал важность этого человека, – сказал он. – Мало кто знает… если вообще кто-нибудь знает… что он состоит в номенклатуре. Тем не менее он занимает настолько высокое положение, что без его одобрения не делается ни единого шага.
Кейт перевела дыхание.
– Этот человек относится и к номенклатуре, и к strigoi? Priculici? – Голос у нее чуть не сорвался. – Vrkolak?
Амадди моргнул, положил спичку и сказал что-то Лу-чану на румынском. Кейт разобрала слово «strigoi». Лу-чан покачал головой и ничего не ответил.
– Что вы знаете о Voivoda strigoi? – резко спросил у нее Амадди.
По правде говоря, Кейт не знала ничего. Она спрашивала О’Рурка о значении румынских и славянских слов, которые он употреблял в разговоре с цыганами, когда торговался из-за их денег и жизней, а священник ответил: «strigoi» переводится приблизительно как «колдун», хотя это же слово может обозначать злых духов или призраков. А «priculici» и «vrkolak» на румынском и славянском – «вампир».
Когда Кейт потребовала объяснить, почему эти слова так подействовали на цыган, О’Рурк коротко ответил: «Рома – народ суеверный. Несмотря на слухи о том, что они в течение столетий служили strigoi, они боятся этих мифических правителей Трансильвании. Вы слышали, что воевода Чоаба произнес слово “дьявол”, когда я сказал, что Джошуа – один из strigoi».
«И сделал в мою сторону знак от сглаза, – добавила тогда Кейт. – А потом нас отпустил».
Священник лишь кивнул.
Амадди хлопнул ладонью по столу и встал. Это вывело Кейт из состояния задумчивости.
– Я спросил, что ты знаешь о Voivoda strigoi, женщина?
Кейт подавила острое желание уклониться от настойчивого вопроса молодого араба.
– Я думаю, что они украли моего ребенка, – сказала она ровным голосом. – И я хочу забрать его обратно.
Амадди долго разглядывал ее, а потом рассмеялся. Его смех эхом прокатился по бетонным стенам.
– Очень хорошо, – сказал он. – Такая смелость заслуживает уважения. Вы получите имя этого человека за пятьсот долларов. И в будущем мы с вами будем иметь дело… если вы останетесь в живых.
Он снова засмеялся.
Кейт отсчитала пятьсот долларов и держала их, пока Амадди вынимал из кармана авторучку «Кросс» и писал имя и адрес на клочке бумаги. Лучан прочитал имя, бросил взгляд на Кейт и кивнул ей. Она отдала деньги.
Амадди проводил их до двери.
– Переведи своей американской подруге румынскую пословицу, – сказал он Лучану. – Copilul cu mai multe moase rаmana cu buricul ne taiat.
Лучан кивнул и пошел вперед по темному коридору. На улице снова начался сильный дождь. Сев в машину, Кейт наконец вздохнула полной грудью.
– Тебе знакомо имя, которое он написал?
– Да, – ответил Лучан без своей обычной улыбки. – Оно хорошо известно в Бухаресте. Мой отец знал этого человека.
– И ты считаешь, что он действительно может быть членом тайной номенклатуры?
Лучан чуть не пожал плечами, но сдержался.
– Не знаю, Кейт. Просто не знаю. Но это имя может стать исходной точкой.
Она кивнула.
– А что это за пословица, которую упомянул Амадди? Лучан завел машину и потер щеку.
– Copilul cu mai multe moase romana cu buricul ne taiat… как бы это сказать… «У семи нянек дитя без глаза»?
Но дословно это звучит так: «Когда у ребенка слишком много повивальных бабок, пуповина остается неразрезанной».
– Ха-ха, – сказала Кейт.
Обратно по пустым улицам они ехали в молчании.
Когда они вошли в холодное, полутемное подвальное помещение, О’Рурк их уже ждал. Глаза у него покраснели, он был небрит, хотя и одет в свой черный костюм с белым воротничком. Он развалился в ветхом кресле и лишь следил взглядом за Лучаном, когда тот засуетился, чтобы разжечь огонь в другой комнате и поставить на горячую плиту кастрюлю с супом.
– Вы нашли Попеску? – спросила Кейт.
– Нет. Весь день я провел в Тырговиште.
– Тырговиште? – Кейт помнила этот городок милях в пятидесяти от Бухареста, где находился приют, из которого перевели Джошуа.
– Что-нибудь выяснили?
– Да, – ответил О’Рурк. В его голосе звучала усталость. – Администрация приюта по-прежнему не располагает никакими сведениями о родителях Джошуа. Он был найден в аллее возле приюта.
– Плохо, – сказал Лучан, попробовав суп и скорчив гримасу. – По-моему, вы оба предпочитаете не такое острое варево.
– Но я сунул на лапу сторожу, чтобы он описал мне двух людей, которые организовали перевод Джошуа из Тырговиште в Бухарест, – продолжил священник. – Сторож смог сделать это, потому что они явились лично для организации перевода.
– И что? – спросила Кейт, доставая из кармана бумажку. Если повезет, то Лучан сможет сказать, соответствует ли внешность названного Амадди человека описанию сторожа.
– Один из них среднего возраста, низкорослый, тучный, угодливый, с зачесанными назад волосами, курит «Кэмел».
– Попеску, – догадалась Кейт.
– Да, – подтвердил О’Рурк. – А с Попеску был молодой человек, тоже румын, но с безупречным американским произношением. Сторож слышал, как этот молодой человек отпустил какую-то шутку на английском в разговоре с администратором больницы. Еще он сказал, что тот был в дорогих американских
