Мужчины успели нагромоздить бревна из частокола, оградив… э-э-э… существо с трех сторон. Пленник метался в закрытом пространстве, силясь выбраться за пределы хлипкой двухфутовой баррикады.
Ада присела на корточки, чтобы рассмотреть крошку-чудовище поближе в неверном мерцании факела, который взяла у Тома.
Несметные желтые глазки моргали и щурились на свет. Малыш Сетебос — если это был действительно он — имел около фута в длину, то есть уже сейчас превосходил размерами обычный живой человеческий мозг, — и все же сильно напоминал его формой и складками омерзительного розоватого оттенка. Между полушариями пролегла серая полоска, существо покрывала тонкая слизистая мембрана, и с каждым вздохом по телу пробегала еле заметная дрожь. Правда, этот мозг ухитрился отрастить себе множество ртов-отверстий и бегал туда-сюда, перебирая тысячью крошечных детских ручек, розовые пальцы которых напомнили Аде кишащих червей.
Желтые глазки раскрылись и не мигая уставились на женщину. Одно из отверстий раскрылось и разразилось визгливым клекотом.
— Он что, разговаривает? — шепотом обратилась Ада к своим спутникам.
— Понятия не имею, — отозвался кузен. — Так ведь ему несколько минут от роду. Не удивлюсь, если через час он уже научится болтать.
— Лучше не дожидаться, пока ему исполнится час, — негромко, но твердо сказал Том. — Давайте сейчас же прикончим гада. Разнесем его в клочья из винтовок, а труп сожжем и развеем пепел.
Супруга Хармана изумленно посмотрела на врача-самоучку, самого беззлобного и жизнерадостного человека в Ардисе.
— Нет, для начала, — вставил Даэман, глядя, как существо успешно карабкается на невысокую ограду, — посадим его на поводок.
Надев на руки шерстяные перчатки, пошитые в Ардисе ранней зимой для работы на пастбищах, и обмотав их плотным холстом, сын Марины нагнулся и вонзил тонкий изогнутый в виде крюка гвоздь прямо в толстую связку волокон (их еще называют «мозолистым телом», припомнилось Аде), соединявшую полушария маленького Сетебоса, потом быстро дернул за шляпку, чтобы проверить, надежно ли вошло острие, пристегнул карабин и торопливо привязал к нему двадцать футов нейлоновой бечевы.
Малыш завизжал и взвыл от боли. Женщина в испуге обернулась на главное укрытие, уверенная, что оттуда посыплются разбуженные, перепуганные люди, однако не заметила никакого движения. Разве что сторож у костра сонно покосился на нее и вновь погрузился в созерцание пламени.
Детеныш Сетебоса принялся извиваться, кататься по земле, с разбега ударился о бревенчатую перегородку и наконец полез по ней, точно краб. Даэман подтянул поводок, укоротив его до шести футов. Из разинутых ртов среди розовых складок мозга полезли новые ладони на гибких стеблях, длина которых достигала более одного ярда. Мелкие пальцы вцепились в бечевку и стали рьяно дергать ее; другие руки тем временем ощупывали карабин и пытались выдернуть крюк. Но гвоздь оказался засажен крепко. На секунду мужчину повлекло вперед, однако он тут же встряхнулся и стащил упирающийся мозг обратно в клетку, на заиндевелую траву.
— Маленький, а сильный, сволочь, — вполголоса выругался сын Марины.
— Пусть погуляет, — сказала супруга Хармана. — Давай поглядим, куда он пойдет и что будет делать.
— Ты серьезно?
— Да. Далеко пускать не надо, но мне интересно, что ему нужно.
Том сломал ударом ноги низкую перегородку, и существо побежало на волю, в унисон перебирая розоватыми пальцами, мелькающими точно конечности непристойной сороконожки. Даэман двинулся следом, не ослабляя короткого поводка. Кузина и врач шагали рядом, готовые отпрянуть, едва лишь тварь устремится к ним. Быстрота и целеустремленность мозга не могли не внушить людям чувства опасности. Том держал наготове свою винтовку. Вторая висела на плече бывшего любителя бабочек.
Существо не направилось ни к огню, ни к укрытию, зато увлекло людей на двадцать ярдов по залитой мраком западной лужайке. Потом оно спустилось в оборонительную траншею, которую помогала рыть Ада, и присело на растопыренных ручках.
По бокам твари возникли новые отверстия, оттуда вылезли два пульсирующих хобота и, покачавшись в воздухе, вдруг резко припали к земле. Послышался звук, похожий не то на чавканье свиньи, копающей коренья, не то на чмоканье младенца, сосущего грудь.
— Какого черта? — бросил Том и решительно прицелился из винтовки, положив металлический приклад на плечо.
Первый же выстрел всадил бы в пульсирующее розоватое чудище несколько тысяч острейших дротиков из хрусталя со скоростью звука, а то и быстрее.
Женщину бросило в дрожь; к неотвязной, стучащей в висках головной боли прибавилась ужасная тошнота.
— Я помню это место, — дрожащим голосом шепнула Ада. — Здесь умерли Реман и Эмма… Сгорели заживо, когда мы сражались с войниксами.
Детеныш продолжал похрюкивать и причмокивать.
— Так он, получается… — Даэман запнулся.
— Ест, — закончила кузина.
Врач опустил палец на спусковой крючок.
— Можно я прибью его, Ада Ухр? Пожалуйста.
— Обязательно, — ответила хозяйка особняка. — Только не сейчас. Если он умрет, войниксы наверняка пронюхают и вернутся. Еще даже не рассвело. Идем назад, в лагерь.
И они все вместе тронулись в обратный путь. Сын Марины тащил за собой на поводке недовольный, упирающийся «мозг».
60
Харман тонул.
За мгновение до того, как влага хлынула в легкие, он успел подумать: «Ах, эта стерва все-таки обманула!» — и тут же поперхнулся, закашлялся и захлебнулся бурлящей золотой жидкостью.
До граненой крышки хрустального додекаэдра оставалось чуть более фута, а странная «водичка» продолжала и продолжала течь на глазах мужчины. Сейви-Мойра-Миранда назвала густой золотой бульон «проводящей средой» для «глотания» (хотя нет, этого слова дама не упоминала) колоссальной библиотеки, собранной в Тадже. Избранник Ады разделся до термокожи.
— И это тоже придется снять, — промолвила женщина.
Ариэль удалился в сумрак, оставив юную копию Сейви наедине с мужчиной в ярком сиянии, льющемся в окна купола. На столике рядом лежала гитара.
— Почему? — выдавил Харман.
— Жидкость должна иметь свободный доступ к телу, — пояснила разбуженная. — Через молекулярный слой термокостюма передача не состоится.
— Какая еще передача?
Мужчина провел языком по губам, чувствуя, как сердце все тревожнее колотится в груди.
Мойра широким жестом обвела бесконечные полки с фолиантами, опоясавшие стоэтажный купол под ногами собеседников.
— А как мне узнать, — начал Харман, — что в этих старых книжках найдутся сведения, которые помогут вернуться к Аде?
— Никак.
Друг Никого отвернулся от наполняющегося хрустального резервуара.
— А может, вы с магом просто пошлете меня домой, и обойдемся без этих глупостей?
— Это не так легко, — возразила женщина.
