Гектора. Это ты явился вместе с дурацкими машинами…
«Странное имя, — недоумевает Ада. — Сколько следила за туринской драмой, никогда такого не слышала».
— Да нет же, — говорит пришелец, потирая шею и поцарапанное голое колено. — Я был здесь годами, но только никому не показывался на глаза, покуда не разразилась битва с богами.
— Ты приятель этого урода Пелида! — рявкает брат Агамемнона. — И вдобавок пресмыкаешься перед моим заклятым врагом Гектором, чей последний час уже скоро наступит. И твой тоже…
— Нет! — снова кричит Елена и, сделав шаг вперед, перехватывает руку разъяренного грека. — Хок- эн-беа-уиии любимец богов и мой друг. Это он рассказал мне о башне. Помнишь, как он переносил быстроногого, куда пожелает, путешествуя подобно бессмертным при помощи чудесного медальона?
— Помню, — кривится Атрид. — Друг Ахиллеса и Гектора — мне не товарищ. Этот парень раскрыл наше убежище и теперь проболтается. Смерть ему.
— Нет, супруг мой, — вот уже в третий раз повторяет дочь Зевса. Какими крохотными выглядят ее белые пальчики, обхватившие волосатое предплечье мужа, покрытое густым загаром! — Хок-эн-беа-уиии — это ответ на все наши беды.
Менелай сердито сверкает глазами, ничего не понимая.
Красавица указывает на сражение у стен. Лучники посылают сотни — тысячи — смертоносных залпов. Растерянные греки то устремляются на городские укрепления с осадными лестницами, то вновь, теряя товарищей, отступают под перекрестным градом стрел.
Последние из троянских защитников за стенами яростно бьются на своей стороне частоколов и рвов — ахейские колесницы сшибаются друг с другом, дерево разлетается в щепки, а кони кричат от боли в ночи, когда острые колья пронзают их взмыленные бока, и даже бессмертные покровители и покровительницы осаждающих — Афина, Гера и Посейдон — пятятся под неистовой ответной атакой главных противников — Ареса и Аполлона. Серебролукий осыпает фиолетовыми энергетическими стрелами как аргивян, так и их божественных союзников; люди и кони валятся наземь, точно молодые деревца под топором дровосека.
— Я не понял, — рычит Менелай, — что проку от этого полудохлого ублюдка? У него даже меч не заточен!
Не отпуская руки супруга, Елена грациозно преклоняет колено и поднимает увесистый золотой медальон, висящий на шее Хокенберри на толстой золотой цепочке.
— Возлюбленный муж, он может в одно мгновение перенести нас обоих на сторону твоего брата. Это наша единственная надежда выбраться из Илиона.
Сын Атрея недобро щурится: кажется, до него доходит.
— Ну-ка подвинься, жена. Сейчас я перережу ему глотку, и волшебный медальон будет наш.
— Эта штука работает лишь на меня, — глухо произносит поверженный. — Даже моравеки со всей их премудрой техникой не сумели создать копию или просто извлечь какую-то пользу из оригинала. Квит- медальон настроен только на мою ДНК и волны моего мозга.
— Что правда, то правда, — сдавленно шепчет Елена. — Вот почему и Гектор, и Ахиллес держали Хок-эн-беа-уиии за руку, когда хотели чудесным образом перенестись куда-нибудь вместе с ним.
— Вставай, — роняет рыжеволосый грек.
Схолиаст поднимается. Менелай не так уж высок по сравнению со своим венценосным братом, не столь широк в груди, как Одиссей или Аякс, но рядом с хилым и в то же время пузатым ученым его массивный, мускулистый торс выглядит воистину божественно.
— Давай утащи нас отсюда, — велит ахеец. — Желаю оказаться с женой на берегу, в ставке брата.
Хокенберри качает головой.
— Я и сам вот уже несколько месяцев не прибегаю к помощи медальона, о сын Атрея, после того, как моравеки раскрыли один секрет. Дело в том, что бессмертные способны выследить меня в Планковом пространстве в матрице Калаби-Яу… Проще говоря, в той пустоте, где они сами путешествуют. Я обманул богов и теперь буду непременно убит, если вздумаю снова квитироваться.
Менелай ухмыляется. Потом поднимает клинок и тычет им прямо в живот противника, так что сквозь ткань выступает кровь.
— А если откажешься, будешь убит на месте, свиная ты задница. И я очень медленно выпущу твои кишки наружу.
Елена опускает на плечо Хокенберри свободную ладонь.
— Друг мой, посмотри туда, за городскую стену. Чувствуешь, как разгорелась битва? Этой ночью все олимпийцы увлечены кровопролитием. Видишь ли ты, как Афина вместе с воинством фурий пятится прочь? Как могучий Аполлон летает на своей колеснице, сея гибель среди отступающих греков? Сегодня ты можешь спокойно квитироваться, никто и не заметит.
Слабый на вид мужчина, закусив губу, озирает поле сражения. Военная удача явно сопутствует защитникам Трои. Все больше солдат устремляются наружу через проходы для вылазок и особые двери у Скейских ворот; Ада замечает Гектора, который наконец-то вышел на бой во главе отборных воинов.
— Ладно, — говорит Хокенберри. — Но я перенесу вас поодиночке.
— Еще чего, тащи обоих сразу! — заводится Менелай.
Схолиаст опять качает головой.
— Не могу. Сам не знаю почему, медальон позволяет мне телепортировать лишь одного человека. Раз уж ты помнишь меня с Ахиллесом и Гектором, значит, помнишь и то, что я переносил их поочередно, возвращаясь через несколько секунд.
— Истинная правда, муж мой, — подтверждает Елена. — Своими глазами видела.
— Тогда сначала отправь ее, — приказывает Атрид. — На берег, в ставку Агамемнона, туда, где ждут на песке наши черные корабли.
Снизу доносятся выкрики, и все трое отступают от края порушенной площадки.
Красавица смеется:
— Супруг мой, возлюбленный Менелай, я не могу быть первой. На кого из женщин аргивяне и ахейцы затаили больше всего злобы? Даже за те короткие мгновения, пока мой друг Хок-эн-беа-уиии не вернется вместе с тобой, верные стражники царя или прочие греки успеют признать во мне презренную ненавистную собаку, виновницу бед, и пронзят мое тело дюжинами копий. Ты должен перенестись туда прежде, ведь ты — моя единственная защита.
Хмуро кивнув, рыжеволосый грек берет схолиаста за горло.
— Давай используй свой медальон… сейчас же!
Прежде чем поднять руку, Хокенберри спрашивает:
— Ты отпустишь меня, как только я это сделаю? Оставишь в живых?
— Ну конечно! — рычит сын Атрея, но даже Ада замечает искру в зловещем взоре, который он бросает на Елену.
— Даю слово, что мой супруг Менелай не причинит тебе вреда, — молвит красавица. — А теперь — торопись. Кажется, я слышу чьи-то шаги на лестнице.
Зажмурившись, ученый хватает золотой медальон, поворачивает что-то на его поверхности, и вот уже мужчины исчезают, а в воздухе раздается тихий хлопок.
С минуту Ада ждет на полуразрушенной площадке вместе с Еленой Троянской. Налетевший ветер свистит и завывает в щелях между камнями, доносит с равнины, залитой огнями, отчаянные вопли отходящих греков и наступающих троянцев. В городе царит ликование.
Внезапно появляется Хокенберри.
— Ты оказалась права, меня никто не преследовал, — произносит он и берет красавицу за руку. — Сегодня и без того слишком жарко. — Бывший служитель Музы кивает на небосвод, переполненный летающими колесницами, перечеркнутый молниями пылающих энергетических стрел.
Мужчина тянется к медальону, однако снова медлит.
— Уверена, что Менелай не прикончит меня, когда ты будешь на месте, Елена?
— Он тебя не тронет, — почти рассеянно откликается дочь Зевса, прислушиваясь к мнимым шагам на лестнице.
