Русские люди

Розенберг. К вашему большому сожалению?

Харитонов. Да, господин капитан, к сожалению.

Розенберг. И если б его уже не было в армии, то ваши сожаления кончились бы?

Харитонов. Конечно, господин капитан.

Розенберг. Подойдите сюда поближе. (Закрывая удостоверение одной рукой, оставляя только карточку.) Это лицо вам знакомо?

Харитонов. Николай!

Розенберг. Я вижу, знакомо. (Открывая все удостоверение.) Здесь, на этой дырке, доктор, ваши сожаления кончились. Вы можете быть довольны. Ваш сын уже не в армии. Правда, я лично не видел, но я в этом уверен. Можете уже не сожалеть.

Харитонов молчит.

Ну как, вы рады этому, доктор?

Вернер. Розенберг!

Розенберг (поворачиваясь к нему, холодно). Да? Одну минуту терпения. Значит, вы рады этому, господин доктор? (Резко.) Да или нет?

Харитонов (сдавленным голосом). Да, рад.

Розенберг (Вернеру). Ну вот видите, Вернер, доктор рад. И мы с вами сомневались в нем совершенно напрасно. Вы можете идти, доктор. Мне все ясно. Спасибо за откровенность. Вы поистине преданный человек. Это очень редко в вашей стране и тем более приятно.

Харитонов выходит.

Вернер. Зачем вся эта комедия? Если нужно расстрелять — расстреливайте или скажите мне, если вы сами неврастеник и не умеете. Но то, что вы делаете, — это не солдатская работа.

Розенберг. У вас устарелые взгляды, Вернер. Изучение нравов входит в наши обязанности.

Вернер. Вы мне осточертели с вашим изучением нравов. Я завтра же попрошусь в полк, чтобы больше не видеть вас с вашим изучением нравов. Я буду убивать этих русских, будь они прокляты, но без ваших идиотских предварительных разговоров, которые мне надоели.

Розенберг. Вы не будете пить чай?

Вернер. Нет. (Выходит.)

Харитонов входит и бессильно прислоняется к притолоке. Входит Мария Николаевна с самоваром.

Харитонов (тихо). Маша! Послушай, Маша!

Мария Николаевна. Что тебе?

Харитонов. Я хочу тебе сказать…

Мария Николаевна. Что еще ты хочешь мне сказать?

Харитонов. Я хочу тебе сказать… Нет, не могу. (Уходит.)

Мария Николаевна. Сейчас я принесу заварку.

Розенберг (искоса смотрит на нее, держа в руке удостоверение). У вас, оказывается, был сын в армии?

Мария Николаевна. Почему был? Он в армии и есть.

Розенберг. Нет, был. Или, как говорит ваш муж, к сожалению, был. Но теперь, как говорит опять-таки ваш муж, его, к счастью, нет. Но знаете, ваш муж рад, что его нет.

Мария Николаевна. Что вы говорите? Что вы говорите?

Розенберг. Не подумайте только, что это имеет какое-то прямое отношение ко мне. Я не был бы так жесток с матерью. Но ко мне случайно попало вот это. Поэтому я и говорю «был».

Мария Николаевна сжимает в руках удостоверение, тупо смотрит на него и так, не выпуская, садится за стол. Сидит молча, оглушенная.

(После паузы.) Я бы не рискнул вам сказать, но я подумал, что вы разделяете взгляды вашего мужа, а ваш муж сказал, что он рад этому, несмотря на свои родительские чувства.

Мария Николаевна молчит.

Да-да, он так и сказал. Доктор!

Входит Харитонов.

Доктор, вы ведь сказали, что вы рады, а?

Мария Николаевна поднимает голову, смотрит на Харитонова. Харитонов молчит.

Или вы мне сказали неправду? Вы не рады?

Харитонов молчит.

Мария Николаевна (молча кладет удостоверение и говорит механически). Сейчас я вам заварю чай.

Розенберг. Спасибо, прекрасно.

Мария Николаевна за спиной Розенберга и Харитонова подходит с чайником к одному шкафчику, потом к другому, аптечному. Порывшись там, возвращается к столу.

Мария Николаевна. Вот чай.

Розенберг. Прошу вас, налейте. Солдатам всегда приятно, когда женская рука наливает им чай или кофе. А, доктор?

Харитонов молчит.

Что вы молчите? Потеряли дар речи?

Мария Николаевна наливает Розенбергу чай.

Доктор, может быть, вы выпьете чаю со мной, а? Вы взволнованы. Ничего. Выпейте. Вы наш преданный друг. Я рад сидеть за одним столом с вами.

Харитонов. Спасибо.

Розенберг. Мария Николаевна, налейте чаю вашему мужу.