этой жизни, как-то связаны со святилищем. Но как? А он-то надеялся, что священнослужительницы, которые были могущественными колдуньями, давно мертвы и никто больше не поклоняется Сахмет… Как он верил, что сможет тихо и спокойно прожить жизнь с Кариссой и Джулией! Увы, эта вера понемногу истаивает. Теперь вот — жена без сознания.
— Карисса! — он погладил ее по щеке, потом легонько похлопал по ней. — Карисса, проснись!
Ее веки затрепетали.
— Карисса!
Наконец она открыла глаза и посмотрела на него как на чужого. Он коснулся ее щеки.
— Я — Ашерис.
— Ашерис?
Голос у нее был слабый, словно она никак не могла очнуться от сна.
— Что здесь было? Что случилось?
Она попыталась сесть, и он помог ей, нетерпеливо ожидая, что она ему скажет. У Кариссы был такой вид, словно она не понимала, где она и что с ней, но все же поднялась на ноги, и Ашерис встал рядом, обеспокоенный ее состоянием. Неожиданно ее взгляд упал на шкатулку, и она тотчас повернулась к пруду.
— Что? — спросил Ашерис. — Что?
— Я видела…
Она провела рукой по лицу, шее, груди, пытаясь собраться с мыслями.
— Что ты видела?
— Я не уверена… — Она опять поглядела на шкатулку. — Наверное, мне приснилось.
— В саду? Ты заснула на земле? Не похоже на тебя. — Ашерис поднял шкатулку. — Что это?
— Музыкальная шкатулка.
— Где ты ее взяла?
— Это… от моего отца.
Она вырвала у него шкатулку, словно он осквернял ее своим прикосновением, холодно посмотрела на него, как бы показывая, что шкатулка не имеет к нему никакого отношения.
Ашерис отпрянул. Странно, что она так реагирует на его вопросы… Почему? Может быть, шкатулка не от отца, а от кого-то еще? Неужели у Кариссы поклонник? Любовник? Не может быть. Тогда почему она вместо того, чтобы броситься к нему, не сводит с него испуганных глаз и готова бежать от него? Ему стало горько. Он не хотел, чтобы она сейчас ушла, хотя пропасть между ними оказалась еще глубже, чем он предполагал. Все-то у него получается не так…
— Музыкальная шкатулка? — Он постарался сказать это обычным тоном. — Загадочная, правда?
— Немножко.
Она вытащила металлическую пирамидку, и положила ее рядом с другими на дно.
— А это что? — спросил он.
— Не знаю. Наверное, часть загадки.
Она потянулась за крышкой и аккуратно закрыла шкатулку.
Ашерис не сводил с нее глаз, понимая, что она знает больше, чем говорит. Неужели то время, когда она делилась с ним своими секретами, безвозвратно миновало? Как же теперь сломать выросшую между ними стену? Он знал, что одним мановением руки тут ничего не сделаешь. Но он на все готов, лишь бы его жена вернулась в его жизнь и в его постель, где она должна быть.
— С тобой все в порядке?
— Да. Конечно. Как же я тут заснула?
Он сунул руки в карманы брюк.
— Ну, раз уж мы оба не спим, может быть, ты не откажешься выпить со мной?
Она с удивлением посмотрела на него.
— У меня есть отличный французский бренди в кабинете, но если ты хочешь чего-то другого…
— Не сегодня, Ашерис. — Она пошла вверх по тропинке. — Надо положить это на место и еще кое-что сделать. Но все равно спасибо.
— Хорошо. — Он постарался не показать своего разочарования. Наверное, она чувствовала то же самое, когда он отказывался принимать ее предложения под какими-то надуманными предлогами. Оказывается, получать отказ гораздо тяжелее, чем он думал. И все-таки ему не хотелось ее отпускать. — Тебе не стоит ходить сюда одной — по крайней мере, вечером.
— Все будет в порядке. Не беспокойся.
— Здесь ты не в безопасности.
— Почему?
Он вздохнул, не желая рассказывать о священнослужительницах прежде, чем убедится в том, что они на самом деле существуют в сегодняшнем Египте.
— Потому что здесь опасно.
— Что опасно? — Она сверкнула глазами. — Ты все время говоришь об опасности, боишься чужих людей, которые будто бы хотят выкрасть меня и Джулию. Ты даже не представляешь, как тяжело жить изо дня в день, когда над головой черная туча, сотворенная твоими руками.
Пораженный ее горькими словами, Ашерис почувствовал, как у него задрожали губы.
— Черная туча?
— Да! Черная туча! — Резким движением она откинула назад волосы. — Она все время давит на нас. Ну как Джулия может жить нормально, если ты все время чем-то нас пугаешь?
— Джулия — необычный ребенок. У нее никогда не будет нормальной жизни.
— Была бы, если бы ты оставил нас в покое!
В покое! Ашерис расправил плечи. В покое? Ему показалось, что она больно ударила его. Даже в самых страшных снах ему не могло привидеться ничего подобного! Неужели Карисса не понимает, что его страх вырос из его любви к ней и Джулии? Кровь отлила от его лица. Он боялся заговорить, чтобы не наорать на нее или не расплакаться. Нет, он должен держать себя в руках. Не сказав больше ни слова, он повернулся на каблуках и пошел к дому.
— Ашерис! — крикнула ему вдогонку Карисса.
Он не ответил. Он шел и думал о том, что теперь ему будет еще труднее наладить отношения с женой.
Утром Карисса с нетерпением ждала Ашериса. В прежние времена, когда он ночами разгуливал в виде пантеры, он спал до полудня. Теперь он ночами не бродил, но сохранил привычку спать долго. Кариссе иногда казалось, что все их проблемы уходят корнями в его поздний сон.
Карисса мерила шагами комнату в ожидании мужа. Джулию она отослала в сад с Джорджем в надежде несколько минут побыть наедине с Ашерисом, пока он будет пить кофе. Она все еще злилась из-за их ночной стычки и вовсе не старалась успокоиться, потому что ей предстояло уговорить Ашериса разрешить Джулии ходить в школу.
Карисса еще раз проверила все бумаги в папке и положила ее на стол. Оглянувшись, она увидела за своей спиной Ашериса. Он умел ходить как никто бесшумно, иногда пугая ее своим неожиданным появлением.
Карисса вздернула подбородок, стараясь скрыть удивление.
— Доброе утро.
— Доброе утро.
Они обменялись холодными взглядами, но Карисса не могла не отметить, что ни в ком не встречала такой аристократичности в сочетании с интеллигентностью. Теперь он стриг волосы короче, чем когда они впервые встретились. Черные брови. Резкие черты лица. Выразительный рот кривился в мрачной усмешке.
— Мне надо поговорить с тобой, — сказала Карисса.
— Да? — Ашерис сел за стол, где Айша поставила для него чашку с кофе. — О чем?
— О Джулии. Ей пора в школу.
Ашерис налил еще чашку и поставил ее перед Кариссой. Он словно нарочно тянул время.
— Спасибо, — сказала Карисса и села за стол.
