коснулись зубчатого узора фасетчатых глаз на висках. За спиной ей все видится разбитым на тысячи крохотных ярких лоскутков.
– Если хочешь, назови это экспериментом.
– Каким? В чем заключается эксперимент?! – Правитель усилил слова виртуальным рядом смайликов, удивленно машущих руками. Вслед по интернет-каналу пошел нелепый эмоциональный ряд: бледноликие юноши закатывают глаза, прижимают к груди руки… один даже попытался изогнуться вопросительным знаком!
– Во всем, – мимолетная улыбка промелькнула по четко очерченным розовым губам. В виртуальные приемники собеседника пошел вежливый реверанс попыткам изобразить эмоции. Озабоченность, окрашенная легким страхом. Прибавила признательность за участие. Все в виде мгновенно промелькнувших выражений лиц и четких жестов, игры цветов и звуков. Одновременно контролировать столько эмоциональных рядов могут лишь виртуозы.
– Триста лет ты обходилась без детей и вдруг решила родить?! Но таких экспериментов уже проводили тысячи! И всегда результат один – рождается обычный пищащий комок плоти. Причем по качеству часто ниже, чем у самых низкоуровневых людей! Никогда не понимал правительниц, живущих с маточными имплантатами. Столько усилий для сохранения этого практически не нужного органа… Нерационально.
Женщина усмехнулась и передала длиннейший строй фаллических статуй, исчезающих за горизонтом. Зачеловек растянул жесткую складку рта, обозначив улыбку. Забывшие реальную мимику губы, казалось, зашелестели, словно развернувшийся рулон пергамента.
– Ты не хуже меня знаешь – правители единогласно поддержали эротические чипы-стимуляторы, усиливающие только разнополые контакты. Так что… – ряд мужских виртуальных фигур приосанился и значительно заулыбался.
– Да, приходится терпеть, – Мальва преувеличенно тяжело вздохнула, – так или иначе, доступ лишь у правителей. Простые люди не способны совладать с соблазном погрузиться в наслаждения. Занятия же любовью с нечипизированным, увы, удовлетворяют зачеловека примерно как обычного – дырка в стене или ветка дерева.
Правительница игриво навалилась увесистой грудью на волну барьера и ритмично покачалась.
– И кто мешал? У тебя сейчас такой вариант… – Мужчина транслировал бесформенную бабищу с жопогрудыми формами неандертальской статуэтки. Она всем телом отстранилась от красного орущего младенца на вытянутых руках. Тот же, словно из брандспойта, хлещет во все стороны фонтаном мочи.
– Шутишь, веселый. – Правительница наконец обернулась, сверкнула лимонно-желтыми глазищами с вертикальным кошачьим зрачком.
Четкость черно-белого кошачьего зрения совместилась с многоцветьем фасеточного. Каждая нить длинного оранжевого кимоно собеседника обрела объем, а искорка на складках ткани сверкнула собственным светом. В ее удвоенном взгляде каждая крохотная пластинка обручей рентгеновских глаз правителя заискрилась ультрафиолетом. Мгновение, и зрачок превратился в узенькую щель. Огромные радужки спрятались за пушистыми ресницами.
– Осторожнее с шутками, Тадрак. Многие дошутились. – Она широким жестом заполнила площадку катающимися по полу людьми. Кашель, хрип, судорожные гримасы, ручьи слез… – полезно иногда вспоминать о первых юмористах с чипом-ускорителем.
Правитель вздохнул. Такое забыть невозможно. Не совладавшие с собственной веселой природой, юмористы молниеносно придумывали сотни нелепиц, несуразиц, карикатур и смеялись-смеялись до изнеможения. Слабовольные, они просто не могли остановиться. Когда бригады «Скорой помощи» блокировали им доступ к Интернету, впадали в другую крайность. Разом становились существами меланхоличными и равнодушными.
– Такое не забывается. Да в целом то же произошло почти со всеми. Что поделать, мы живем с этим.
Ускорение и неимоверное увеличение памяти качественно мышление не улучшило. Из прошлого каждый потянул свои склонности и интересы. Музыканты уходили в миры звуков, художники оттачивали целые вселенные красот, эротоманы… Все разом потеряли интерес к яви.
– В эту ловушку попали все люди с богатым внутренним миром… Остались мы, относительно простые, но с достаточной для контроля реальности силой воли. – Правительница задумчиво отошла от барьера. Тот втянулся в поверхность, не мешая теперь любоваться далью. Пол под рубчатыми подошвами белых пушистых сапог реагирует на шаги расплывчатыми абстрактными фигурами.
– Все-таки архитекторов, музыкантов и художников удается частично использовать…
– Банальный шантаж отключения, – правительница наморщила нос и тяжело вздохнула, – это унизительно, но до сих пор это единственное средство, чтоб заставить поработать на общество. И ученых… гм, тоже. Вся цивилизация вкалывает на опыты нескольких десятков ускорившихся ученых, и только мы можем контролировать необходимость и порядок экспериментов.
Управляющий ИнК комплекса прошелестел: «Прибыла делегация священников. Хотят говорить с правителями».
– Прими их, Тадрак. Нужно считаться с выразителями общественного мнения. Каждый молодой готов раз за разом кричать о властителях-гадах, требующих пройти дурацкое тестирование, фактически запрещающее свободную чипизацию. Священники хоть понимают. Все-таки старшие из юных. Хорошие такие дедки.
– Как всегда, молодые стандартны в жажде свободы… А помнишь, как чуть ли не за уши приходилось тащить устанавливать чипы? Потом как все рванули…
– Да. И цивилизация едва не… – Мальва вздрогнула. Положила руки на круглый живот. – Похоже, время пришло. Не беспокойся. Я достаточно владею телом. Необходимый инструментарий приготовлен. – Правительница величественно направилась в залу. Тадрак посмотрел вслед и переместил большую часть внимания в андроид – манипулятор, встречающий делегацию. Теперь он смотрит стандартным бинокулярным зрением привратника. Впереди столпились суровые мужчины. Бороды, рясы, пояса. У всех, по новой моде, разнообразные жезлы, словно все священнослужители разом охромели. Понять их трудно. Труднее даже, чем свихнувшегося ученого, начавшего превращать Луну в хордовое космическое существо. Здоровые особи. Умные. Достаточно волевые. Однако подвержены древнему предрассудку – религии. Человек сейчас сам, если постарается, может заткнуть за пояс десяток богов древности. Но народ упорно цепляется за мифы недостижимые и непостижимые. Замечательное оправдание собственным слабостям!
– Значит, желаете зреть… даже узреть младенца? – ехидно поинтересовался андроид. С виду совершенно обычный, рядовой человек. Одежда – архаичный черный костюм, ничем не примечательный ни сейчас, ни четыреста лет назад.
– Да, киборг! Желаем узреть, что народится! – вперед шагнул рослый священник в черной сутане. Нашитый золотой крест на высоком клобуке качнулся, словно соглашаясь. Он барьером утвердил черный посох с золотым распятием перед собой. Толстые волосатые пальцы стиснули и побелели, словно удерживая рукоять двухпудовой кувалды. Вперед шагнул, засияв широкой бородатой улыбкой, православный священник. В митре, словно уголь костра инквизиции, загорелся алый огонек работающей камеры. Белая, расшитая золотом риза колоколом повисла на дородном теле. Длинные светлые волосы волной выливаются из-под священного головного убора.
«Как нерационально они используют череп, – промелькнуло у правителя, – как болванку для волос и шапки. По образу и подобию Господа, значит. Умудряются игнорировать логику даже собственных фраз. По-прежнему считают самодостаточной древнюю байку о грехопадении. Яблоки… змеи… бред!»
– Уже прошло три поколения, как у зачеловеков не рождались дети, поэтому люди взбудоражены…
– Не рождались за ненадобностью, а не по техническим причинам. – Правитель автоматически досылал 95 % информации через интернет-канал. Но священники слепы в этом диапазоне… – Правительница Мальва решила родить, и никто не вправе препятствовать, – резкие слова дополнились рубанувшей сверху вниз ладонью. «Надеюсь, реальный жест сойдет за категоричное утверждение».
– Да-да, конечно, мы знаем о вашей легендарной силе воли. Вы можете по своему желанию отрекаться от соблазнов полного подключения, что не снились и святому Антонию. Мы прекрасно осведомлены, что вы – правители именно благодаря этому. Просто, во избежание кривотолков, нас отрядили присутствовать при
