годами приходит мудрость.
— Увы, как я слышал,
Кэллан отставил бокал вина.
— Серьезно?
— Играешь, Кэл? — Жанвьер саркастически поднял бровь — Тебе же прекрасно известно о трудностях Антуана. Учитывая, что ты завел себе поцелуй.
— Ты знаешь слишком много для того, кто тут всего лишь проездом, — холодный тон, настороженный взгляд.
Жанвьер пожал плечами.
— Слежу за новостями — помогает выжить. И в этот визит постараюсь держаться подальше от Антуана — не хочу привлекать лишнего внимания Назараха.
Лидер поцелуя Фокса поднял бокал.
— Где вы остановились?
Эшвини ответила за них обоих:
— Нигде. Он обещал мне, что вечером мы уже уедем.
Жанвьер склонил к ней голову, прошептав достаточно громко, чтобы остальные могли расслышать:
— Сладкая, одна ночь? Ты не пожалеешь.
Эшвини нахмурилась, давая ему возможность поуговаривать ее, прежде чем с явной неохотой кивнуть:
— Одна ночь.
— Ну так что, — поинтересовался Жанвьер, снова поворачиваясь к Кэллану. — Мы можем рассчитывать на гостеприимство старого друга?
— Мы никогда не были друзьями, — ответил на это Кэллан. — Но… могли быть.
В особняке Кэллана на окраине Атланты Эшвини мягко, но настойчиво отослали в спальню, в то время как лидер поцелуя пригласил Жанвьера «на сигару».
Зная, что она под наблюдением, Эшвини заперлась в ванной, убедилась в отсутствии жучков, а потом проверила, сможет пролезть в вентиляционное отверстие. «
Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня.
Сбросив верхнюю одежду, она включила душ, чтобы заглушить свои действия и, сняв решетку, протиснулась в вентиляционную шахту. Там едва хватало места, чтобы повернуться. Хорошо, что ее бедра были такими узкими, что даже не заслуживали упоминания.
Поставив ментальный блок, она принялась ползти, продираясь сквозь пыль и маленькие твердые предмети, стараясь не слишком задумываться над тем, что бы это могло быть. Слава Богу, она сделала все необходимые прививки. Первая комната, которую она миновала, оказалась пустой, из второй доносилось бормотание мужчины и женщины, искавших, чем бы перекусить. Третью она было пропустила, потому что там стояла полная тишина, но что-то заставило ее вернуться и бросить еще один взгляд сквозь решетку.
Женщина, сидевшая возле трюмо, была самим совершенством. Волосы по цвету могли поспорить с настоящим золотом, глаза были пронзительно синими, губы — пухлыми, а кожа настолько гладкой и безупречной, что казалась полупрозрачной на фоне белого, доходившего до середины бедра, атласного пеньюара. И она была вампиром всего год.
Как же Моник Бомон будет выглядеть, прожив сотню лет?
Эшвини поджала губы. Учитывая, что большинству вампиров требовалось не одно десятилетие, чтобы достичь такого физического совершенства, Моник могла посрамить самих ангелов. Но сейчас, когда она откинула волосы, на полных алых губах играла вполне человеческая улыбка. И ничто в ней не намекало на то, что она пленница.
Похоже, Назарах оказался прав, говоря, что Кэллан будет обращаться с ней как с гостьей, пока Антуан в игре. И тут, словно по волшебству, распахнулась дверь, и на пороге возник сам похититель во плоти, его грубоватая мужественность так не вписывалась в этот явно женский будуар, выдержанный в небесно-голубых и кремовых тонах.
— Кэлли, — с укоризной промурлыкала Моник. — Я скоро умру с тоски в этих четырех стенах.
Заперев за собой дверь, Кэллан откинулся на нее, скрестив на груди руки, а Моник повернулась на стуле, намеренно обнажив стройное гладкое бедро. Жест был сексуальным, но Эшвини заинтересовал блеск в ее глазах. Хищный, и возбужденный.
Чувствуя себя вуайеристом, Эшвини продолжала наблюдать, как Моник скользила рукой по бедру.
— Ну так что, отец согласился заплатить выкуп?
Глаза Кэллана были прикованы к пальцам Моник, чувственно касающихся кожи.
— Я не требовал выкуп.
Моник надула губы, опасное сочетание обманчивой невинности и темного голода.
— Ты собираешься меня убить, Кэлли?
Глава 5
— Ты не слишком-то искусна в обольщении, Моник, поэтому хватит меня соблазнять. — Резкие слова, произнесенные, тем не менее, прерывистым голосом, а лицо искажено гримасой вожделения.
Прекрасная вампирша поднялась со стула и, мягко ступая по пушистому кремовому ковру, направилась к мужчине.
— Лжец! Я очень хороша в этом деле. Сама Жанна учила меня. — Положив руку на широкую грудь Кэллана, она приподнялась на цыпочки. — А ты такой аппетитный.
Кэллан провел рукой по ее спине и сжал в кулаке золотые волосы.
— Только попробуй опустить руку ниже, и я ее оторву.
От угрозы губы Моник чуть распахнулись, соски напряглись и натянули атласную ткань пеньюара.
— Возьми меня, — она чувственно приникла к нему. — Ты не пожалеешь.
— Я вполне способен заняться с тобой сексом, — шепнул Кэллан, прижимаясь губами к ее шее, — а потом сжечь дотла.
— Я буду гораздо полезнее живая, — задрожав, Моник обхватила его лицо ладонями. — Я ненавижу Симону. Дедушка всё своё внимание теперь уделяет ей, а не мне.
— Хочешь сказать, ты предашь Антуана, чтобы добраться до Симоны?
— Я имею в виду, мы могли бы договориться. — Ее совершенные, с идеальным маникюром, ногти чуть впились в его кожу. — Ты поможешь мне избавиться от Симоны, станешь моим супругом и правой рукой деда. Это будет справедливый обмен.
У Кэллана на скулах заиграли желваки.
— Прости, милая, я никогда не буду играть вторую скрипку, и уж тем более ради избалованной девчонки, которая готова предать свою семью.
Вспышка удивления промелькнула в глазах Моник за мгновение до того, как Кэллан впился в ее губы.
Услышав постанывания, Эшвини решила, что видела уже более чем достаточно, чтобы сделать выводы, хотя какие именно, она пока не знала. Дважды ошибившись поворотом в вентиляционной шахте, она наконец оказалась в своей ванной. Выбравшись наружу, она вернула решетку на место, и, забравшись в душ, стала с остервенением тереть себя мочалкой, до тех пор пока кожа уже не начала гореть.
