Что за бред вы несете? Да кто вы такой, черт возьми? – не выдержав, взорвался Сосо.
Незнакомец раскрыл книгу, полистал ее и, наконец, найдя нужное место, сказал:
Ага, вот здесь… – он уже собрался читать, но, спохватившись, спросил: – А как у вас с немецким? Наверное, еще не очень? Да? – И ответил сам себе: – Не очень… Ну, так давайте по-русски. – Он начал снова листать книгу и, найдя нужное место, зачитал:
«А может быть он сумасшедший? – подумал Сосо. – Никакой он не жандармский полковник. Это я навыдумывал со страха. А эти фокусы с мингрельским акцентом… Фигляр какой-то. Гнать его надо отсюда. И поскорей».
Я бы хотел предостеречь вас от принятия скоропалительных решений, молодой человек. Мы ведь только начали нашу беседу. Мы еще не говорили о главном. Вы, насколько я понимаю, столкнулись с определенными трудностями. Представляю, как порадуется Цхакая вашему неуспеху здесь, в Батуме.
«Откуда он знает про Цхакая? Черт, неужели среди нас есть предатель? А может Цхакая и есть предатель? А этот тип действительно жандарм… А если он жандарм, то почему несет какую-то ахинею?» – терялся в догадках Сосо.
Хорошо, хорошо, слушаю вас внимательно, – заверил он незнакомца, решив не раздражать его по пустякам до поры до времени.
Странный господин удовлетворенно кивнул головой и продолжал свою речь:
Итак… Вернемся к вашей матушке. Как я уже говорил, предначертано, что именно эта женщина произведет на свет мальчика, который… Ну, об этом чуть позже. Так вот… Он, решив изменить предначертанное, принялся убивать одного за другим сыновей этой женщины. Как в свое время царь Ирод… Но, как всегда, у него не хватило твердости, чтобы довести задуманное до логического конца. Мольбы и жалобы молодой женщины разжалобили его, иррационального человеколюбца. Он сам себя загнал в ловушку. Нельзя любить всех. Иначе… Ну, да не будем сейчас об этом. Это – старый спор… О чем, бишь, я? Ах, да… Он позволил выжить ее сыну. Мальчик вырос, превратился во взрослого мужчину… и надул его, – странный господин снова поднял указательный палец. – Этот мужчина нарушил материнскую клятву и не стал священником, но он уже ничего не может поделать с ним, ибо он, то есть вы, уже находится под нашей защитой и опекой, в частности, под моей личной коммедацией. – Незнакомец самодовольно выпятил грудь. – Э-э… А теперь я бы хотел вернуться к миссии, которую должен исполнить мальчик. – Он направил указательный палец в сторону Сосо. – Предначертание гласит, что раз в несколько сотен лет смертная женщина рождает мальчика. И он… Этот мальчик… Избранник… Тоже… Сын человеческий. Имена некоторых из них сохранила история, и вы их знаете: Аттила, Тамерлан, Робеспьер… Были и другие. Их задача – создать на земле, с нашей помощью, конечно, нечто поистине великое, грандиозное, гигантским скачком продвинуть прогресс человечества. То есть, продемонстрировать наши истинные возможности и устремления, показать этим, – господин закатил глаза под самый лоб, – позитивную сущность зла, его рациональный конструктивизм. Он не может помешать этому. Это входит в условия контракта и, как я уже говорил, записано в предначертании. Один раз в двести-триста лет нам предоставляется попытка. Этого он изменить не в силах. Но он может пытаться гадить нам по мелочам, стараясь задурить нам головы и вместо нужной нам женщины подсунуть какую-нибудь другую. Но нас не так-то легко провести… Мы процесс отслеживаем и своего не упустим. Если есть у нас такая возможность, то вынь да положь… Э-э… Да. Итак. Каждые двести-триста лет в мир является сын человеческий, и у нас появляется возможность осуществить мечту о царстве… э-э… прогресса на земле.
Антихрист, – подал свою реплику Сосо, перебив завравшегося господина.
Нафабренные усы незнакомца сразу же опустились к низу, в глазах загнанным зверем заметалась растерянность и, вообще, физиономия его скривилась так, как будто он только что разжевал недозрелый ткемали.
Учтите, – его голос слегка дрожал, – я этого не говорил. Это вы сказали. Это поистине великое имя… Не годится поминать его всуе.
Сосо равнодушно пожал плечами.
Не годится, так не годится. Ну и ладно.
Господин крепко зажмурился и потер пальцами лоб, пытаясь подхватить упущенную нить разговора.
Э-э… А! Да! Вот говорят, что мы ловцы человеческих душ. Что мы всех смущаем, соблазняем… Да ничего подобного! Вот вы мне ответьте, можно ли вас соблазнить, ежели у вас есть то, чего вам хочется? А? Правильно! Нельзя! Мы ему всегда говорили: «А ты дай людям то, чего они хотят». Нет! Все он их в черном теле держит. Все заставляет страдать… А мы? Мы раскрываем перед человеком все возможности: твори, действуй! А душа?.. А что душа?.. Ох, не могу… Как разведут свою антимонию: «Вот душа, вот душа… Вот вы – зло, а мы – добро…» Суесловие-с. Да-с. Знаю я их добро. Тебе по морде дали, так ты утрись и еще спасибо скажи. А еще… Любовь… Ты людям только позволь. Они только и будут делать, что любить друг друга. А кто работать будет? Кто будет двигать прогресс человечества? Ведь человек, уж поверьте мне, существо поистине скотообразное…
А в семинарии учат, что богоподобное, – хитро усмехаясь, перебил его Сосо.
Я вас уверяю, только внешне. А внутри… Истинный скот-с. Он весь сориентирован на удовлетворение своих низменных устремлений. А ведь надо строить, создавать, творить, развиваться… И здесь без нас никак. И не всегда приходится действовать только убеждением. Иногда случается и силу применить. Зато каких успехов достиг ныне человек, каков прогресс!.. И это-то называется злом? Да без нас человечество до сих пор жило бы в пещерах и одевалось в звериные шкуры. Если бы вообще выжило…
Разумные мысли, – одобрил Сосо. – Но позвольте поинтересоваться, почему это вы решили, что вам нужен именно я?
Ну как же, ну как же… – Довольно улыбаясь, господин широко развел руки в стороны, демонстрируя свое удивление столь наивным вопросом. – Ошибки быть не может. Вы и только вы. Никаких сомнений.
Ну, хорошо, – охотно согласился Сосо, которого уже начал забавлять этот разговор (все веселее, чем сидеть в одиночестве, пытаясь учить немецкий по великому, но скучноватому Гете). – Предположим, я – избранник. Но доказательства этому есть какие-нибудь, кроме ваших слов?
Конечно, конечно… Во-первых, ваши способности. Вы заметили, с каким чувством вам внимают люди? А с какой охотой они вам повинуются? Вы думаете, это все так… Случайность?
Ну почему же случайность? Я работаю над собой, – уверенно сказал Сосо.
Нет, нет. Не обольщайтесь. Этому нельзя научиться. Умение повелевать людьми – это от нас. А во- вторых… Знак, который вы носите с рождения. Ваша левая нога. Как дразнили вас в детстве… Я прошу прощения… Копыто дьявола.
Сосо, запутавшийся поначалу в этих многочисленных он, ему, его, нас, нам, начал потихоньку соображать, что к чему. Он вспомнил, как мать, приехав к нему в Тифлис, умоляла его вернуться в семинарию, как валялась в ногах, как в бессильной ярости грозила ему Божьей карой, как… А уезжая, сказала смешную для него, революционера, фразу: «Бог оставил тебя, Сосо, и теперь к тебе придет дьявол».
Сосо нисколечко не сомневался в силе материнской любви к нему, единственному сыну. Он так же знал о потрясающей целеустремленности, настойчивости и работоспособности своей матери. Теперь, став уже взрослым человеком, он мог по достоинству оценить те титанические усилия, которые ей пришлось предпринять, чтобы выкормить, вырастить и выучить его, оболтуса. И чтобы осуществить свое заветное желание – увидеть его священником, она, кажется, готова на все. Обещала дьявола, вот вам, пожалуйста, дьявол. Такого фокуса от нее Сосо не ожидал. «Ай, да матушка, – восхитился он, – что за спектакль поставила. Куда там твоим режиссерам… Настоящий гений организации. Вот от кого у меня организаторские способности, умение управлять людьми. Как же она нашла этого мингрела? Наверное, умудрилась нанять в Тифлисе какого-то профессионального актера. А денег на это выпросила либо у дяди Якова, либо у дяди Иосифа. Но откуда она узнала этот адрес, откуда узнала про забастовку? Откуда ей известно про Цхакая и о наших с ним неладах? Как ей вообще удалось выйти на нашу организацию и выбить из них столько сведений? Неужто Камо? Он горийский. Мать его знает… Нет, не может быть. Только не Камо. Этот самому дьяволу не проболтается, не то, что матери друга. Ладно… Вернусь в Тифлис, будем