бы снова оказаться в опасности.
Кимберли смотрела прямо в глаза Заку:
— И если уж говорить совсем начистоту, то я не могу представить никого опаснее вера. Самой природой в вас заложено дикое стремление к насилию.
Зака поразила ее откровенность.
— Вы хорошо осведомлены.
— Знаю, можно сказать, что я пытаюсь оправдать свои предрассудки, но я вовсе не фанатик. — Она по-прежнему не отводила взгляд, наверняка благодаря силам, скопленным за долгие годы, полные боли. — Я всего лишь хочу, чтобы моя дочь была в безопасности. Однажды я видела, как она чуть не умерла. И не хочу, чтобы это когда-либо повторилось.
Леопард не учуял в ее словах лжи.
— Со мной она будет в безопасности.
— Верю, что так оно и будет. Кажется, я позволила себе грубейшую ошибку: думая о том, какую угрозу вы для нее представляете, я совсем забыла, что хищные веры славятся своей готовностью защищать до самой смерти. — В ее глазах — таких же, как у Энни — вспыхнул огонь. — Но в вашу пользу я решила не из-за этого.
— Да?
— Все дело в том, Зак, как вы на нее смотрите. Словно она ваше солнце. — Ее голос дрогнул. — Именно этого я хочу для дочери. И не смейте об этом забывать.
Зак протянул руку и легонько коснулся ее плеча, чувствуя, что Кимберли на грани и в любой момент может сорваться.
— Обещаю.
Резкий кивок.
— А теперь прошу меня извинить, я должна вернуться к гостям.
Когда Кимберли ушла, Зак медленно выдохнул. Очевидно, что с Энни все будет гораздо сложнее, чем он думал. Она росла, видя, как мать боготворит мужчину, который вовсе не любил ее с тем же пылом. Заку понадобилась всего пара минут, чтобы понять: смысл жизни Эрика Килдера — его исследования. Легкость, с которой тот час назад в очередной раз ударил жену в самое сердце — чмокнув ее в щечку и заявив, что у него важные дела в лаборатории, — разозлила Зака настолько, что он едва сдержался, лишь бы ничего не сказать вслух.
Самой Энни никогда не придётся переживать ничего подобного. Стоит леопарду определиться, его решение неизменно. Подобная преданность сродни одержимости, но Зака это не тяготило. Однако Энни одними словами не убедить — ее нужно научить доверять ему, полагаться на него. Она настороженно относится к любви, более того: она слишком упорна в своем желании закрыться от возможной боли.
— Чем ты околдовал мою маму? — спросила Энни, переступая порог своей квартиры.
— Секрет. — Прикрыв за собой дверь, Зак подкрался к Энни сзади.
Ее сердце бешено застучало.
Она собирается лечь с ним в постель — с мужчиной, которого встретила лишь вчера. Но казалось, что они знакомы целую вечность, так с ним было легко.
Вновь поднялась коварная волна страха, и перед глазами встало лицо Кимберли, глядящей в спину уходящему Эрику. Ждет ли ее то же самое? Да стоит ли вообще задаваться вопросами теперь, раз Энни уже готова рискнуть? Время терпеть боль ещё настанет.
— Эй, — перебил ее мысли Зак, зарываясь носом в шею Энни и обхватывая руками бедра. — Хватит так упорно о чем-то размышлять.
— Ничего не могу поделать, — прошептала она. — Я не… — Она закусила губу, пытаясь решить, как выразить, что у нее на уме, не выдав при этом, насколько важен стал для нее Зак за столь короткое время.
— Ты не из тех, кто утром чмокает в щечку на прощание и как ни в чем не бывало уходит, — сказал Зак, легонько водя губами по коже Энни, вызывая мурашки. — Как и я. Это все не на одну ночь.
— Веры живут по другим правилам.
Он лизнул шею, и Энни выронила сумочку.
— Зак. — Умоляющий шепот.
Он обнял ее еще крепче:
— Прикосновение значит для нас не то же самое, что для людей, но оно никогда не бывает случайным. Оно всегда выражает дружбу или доверие.
— Звучит просто чудесно.
— Так и есть. — Еще один поцелуй в чувствительное местечко на шее. — Доверься мне, Энни. Я тебя не обижу.
В эту секунду она почти поверила ему. Положив свои ладони поверх его, она позволила своему телу обмякнуть в горячих мужских руках.
— С тобой я чувствую себя красавицей.
— Ты не просто красавица, — прошептал он. — Ты сексуальна, как сам грех.
— И тебя что-то не устраивает? — Она опустила руки, когда ладони Зака заскользили по ее бокам, добираясь до банта на платье.
Узел ослаб.
— Мне не понравилось, как Марксон раздевал тебя глазами.
— Он этого не делал. — Почувствовав, как распахивается платье, Энни выгнулась, чтобы Зак смог вытянуть ленту из петли на боку… и полочки окончательно разошлись, обнажая грудь и живот.
— Ммм, — послышался полный удовольствия стон, когда Зак принялся стаскивать платье с ее рук. — Только я могу тебя раздевать. — Поцелуй в голое плечо. — И гладить.
Гладить. Это слово неожиданно напомнило ей, что Зак вовсе не человек, а неприрученный зверь.
— Ты такой собственник. — Воздух почти обжег спину и грудь, и платье упало к ее ногам.
Стоя за ее спиной, Зак издал странный звук, удивительно похожий на рычание, и принялся поглаживать изгиб талии.
— Ты это и так знала.
Конечно, знала. У хищного вера, каким бы он ни был игривым, собственничество заложено в саму его природу. Зак, пока Энни ему интересна, будет требовать, чтобы она принадлежала ему целиком. И Энни даст ему все, что он ни попросит… кроме веры. Этого дать она не сможет. Потому что брак родителей давным- давно похоронил ее. В душе поднялась было печаль, но тут ладонь Зака — большая, горячая и такая властная — легла Энни на живот, и грустные мысли развеялись.
— Зак?
— Шшш. Я любуюсь.
Слова, произнесенные хриплым голосом, заставили Энни задрожать. Она надела черное кружевное белье… специально для него.
— Энни, — простонал он, нащупывая застежку бюстгальтера. — Я хочу увидеть тебя всю.
Мгновенье спустя на ней остались лишь трусики и босоножки. Энни оказалась не готова к той дерзости, с которой Зак обхватил ее грудь.
— Ах. — Она задрожала и от силы ощущений и от того, как невероятно эротично его загорелая и такая мужская рука смотрелась на ее светлой коже. Когда Зак легонько сжал пальцы, Энни с трудом удержалась на ногах.
