тронула сердце Тейлор, когда она поняла, что Джексон дает ей понять: ее сознательная, дружеская поддержка поможет ему успешно провести вечер, который может оказаться трудным. Он же, в свою очередь, поддержит ее.
Погладив Джексона по руке, Тейлор переплела пальцы с пальцами его левой руки.
— Вместе.
Поначалу гости держались настороженно, смотрели на Тейлор так, как будто ею овладел дух Бонни. Но через несколько минут она заметила, что они начинают вести себя непринужденно, согретые теплым вниманием ее мужа. Сегодня он — почти полубог, улыбка, играющая на его губах, лишает дыхания.
— Клянусь, я никогда не видела, чтобы он улыбался, — сказала Темпл Гивенс, автор «соленых» сценариев. — Признайтесь, вы дали ему таблетки счастья?
Она звонко рассмеялась и вознаградила себя глотком шардоне гисборнского[8] производства.
Тейлор понравилась эта стройная рыжеволосая женщина, и чувство это, несомненно, было взаимным, так как Темпл уже пригласила ее пообедать вместе на днях.
— Никакие таблетки ему не нужны. Ему хватает того, что он вечно дразнит меня.
Она помнила о том, что Джексон, стоящий в футе от нее, все слышит.
Джексон прервал свой разговор и послал ей воздушный поцелуй.
— Какое лекарство сравнится с вами, удивительная миссис Санторини?
Темпл поперхнулась, другие гости засмеялись, и этот смех, похоже, определил атмосферу вечера. Судя по всему, люди были восхищены отношениями хозяев. А Тейлор ни о чем не думала, она просто получала удовольствие. Это ее дом, какие бы большие шишки сюда ни пришли. Тот факт, что они с Джексоном получили несколько приглашений от расходящихся гостей, — свидетельство того, что она справилась со своей задачей.
— Оглушительный успех, моя ласковая маленькая жена, — прошептал Джексон, когда они остались вдвоем в спальне.
На следующий день Тейлор ответила на несколько звонков — вчерашние гости благодарили ее за праздничный вечер. Стали прибывать и подарки — запоздалые свадебные подарки.
— У нас появились новые друзья, — сказала она Джексону вечером.
На нем были только черные спортивные трусы с белыми полосками по бокам. Она сидела на кровати, а Джексон расхаживал по комнате. Нечего и говорить, что книга, которую она держала в руке, была вскоре позабыта, поскольку ее взор был прикован к телу мужа.
— Это твоя заслуга. — Он склонился перед ней с учтивостью старинного придворного. — Ты такая замечательная,
Тейлор швырнула в него подушку.
— Ты, итальянский жеребец, я — уже твоя жена. Так что нет нужды меня соблазнять.
Обостренная реакция на Джексона должна была бы встревожить ее, но она упивалась пылом страсти, своей способностью приносить ему радость. Всякий раз в минуты любви он чуть больше терял контроль над собой, а она побеждала очередную частичку страха.
Смеясь, Джексон поймал подушку. Озорной блеск в его глазах подсказал Тейлор, что у него что-то припрятано в рукаве.
— В таком случае займусь гимнастикой.
Тейлор вскинула голову. Ее соски под короткой и едва ли пристойной белой ночной рубашкой затвердели.
Джексон швырнул подушку на кровать.
— Тебе разрешается смотреть, — сказал он и вышел из комнаты.
Тейлор сглотнула.
К удивлению Джексона, Тейлор не последовала за ним. Возможно, ей уже приедается удовольствие от вида его тела. Хмурясь, он приступил к упражнениям. Через некоторое время он услышал, как хлопнула дверь гимнастического зала. Обернувшись, он увидел, что Тейлор сидит на последней ступеньке лестницы, ведущей в цокольный этаж, рядом с ней стоит кувшин с ледяной водой, а в руке она держит полный стакан.
Все его тело напряглось.
— Это для меня? — спросил он, глядя, как Тейлор прижимает стакан к щеке.
— Нет. Это все для меня. А ты продолжай.
Ни для какой женщины он не занимался с такой интенсивностью. Впрочем, ни одна женщина не нуждалась в охлаждении в его присутствии. Черт возьми, да ему по душе такая ее реакция на него. Довольный своей маленькой женой, он из всех сил старался побаловать ее, поднимая гири, отчего наливались силой его мускулы.
Тейлор застонала.
— Хочешь присоединиться? — предложил Джексон.
Тейлор покачала головой и поднесла стакан к губам. Ее короткая рубашка задралась, когда она раздвинула бедра, сама того не замечая. Осушив стакан, она произнесла:
— Ты можешь отжаться несколько раз?
— Все, что угодно для тебя,
Он поставил на пол гири, вытянулся перед ней и приступил к исполнению ее просьбы; его спина и ноги составляли идеально прямую линию. Он подумал, сумеет ли он убедить ее зацеловать его с головы до ног, как она сделала накануне ночью. Он не скажет этого вслух, но у него развилась слабость к нежным ласкам жены. Отжавшись пятьдесят раз, он встал.
— Достаточно?
— Вообще-то нет. — Она расстегнула три пуговицы на рубашке и положила руку на открытое место. — Мне кажется, у меня сейчас будет сердечный приступ.
Джексон подошел к ступеньке.
— Мы можем начать медленно. Аппетит придет постепенно, — поддразнил он.
Тейлор отставила стакан. Ее голубые глаза помутнели от страсти. Ее маленькие руки прошлись по его груди, и в этом жесте смешались властность и восхищение.
— Может быть, я могу… помочь тебе в занятиях.
Возникшие в воображении образы едва не заставили Джексона застонать.
— Ты не так одета. Дай-ка я тебе помогу. — Разведя руки Тейлор, он стянул с нее рубашку через голову и отшвырнул. — Вот теперь годится.
— Я совершенно голая, — прошептала она. В ее глазах вспыхнул сексуальный огонь. До этого вечера Джексон не замечал в ней ни малейшего намека на стыдливость или страх. — Может быть, мне нужна спортивная майка?
— Все в порядке. Иди сюда.
Он помог Тейлор подняться и подвел к тренажеру. Агрегат представлял собой черную, обтянутую кожей скамью. Сидя на ней, Джексон толкал ручку в форме буквы Т, соединенную с грузами. Сейчас он убрал все гири, оставив только одну. Затем он сел на скамью и… стянул с себя трусы.
— Садись верхом. И не смотри на меня.
Глаза Тейлор расширились, но она послушалась. Джексон придержал ее за талию, когда оказалось, что сиденье чересчур широко и ее ноги не достают до пола.
— По-моему, не получится, — проговорила она с откровенным разочарованием.
— Непременно получится.
Улыбаясь, Джексон опустил ее на себя.
— Ох, Джексон…
Ее слова утонули в стоне, когда он медленно, о, как медленно, опустил ее в третий раз. Она была так напряжена, что ему приходилось проявлять высочайшую осторожность, чтобы не причинить ей боль. Видя, как она побелела, Джексон стиснул зубы и указал на ручку над головой.
