вдоль забора и исчезает за поворотом.
Когда последний грузовик проурчал мимо, ребята, взявшись за руки, перебежали дорогу.
Чох, чох! — ухало что-то за оградой.
— Кто это там чохает? — с беспокойством спросил Почемука.
— Я, когда была в зверинце, — ответила Ириха, — то там тоже кто-то пыхтел. Только я не знаю кто. Было очень много взрослых, и я между их ногами разглядела большие лапы с когтями.
Вдруг за оградой что-то пронзительно завизжало. Ириха вздрогнула и замолчала.
— Не бойся, — успокоил ее Митяй, — в деревне у бабы Кати поросёнок всегда так визжит, когда голодный.
— Нет, это не простой поросёнок, — опасливо прошептала Ириха. — Он дикий. Я его в зверинце видела. Только он визжал потише.
— Значит, их много, может, сто! — сказал Мишука.
Ириха поёжилась.
— Пойдёмте лучше домой!
— Не бойся, у меня же молоток есть! — успокоил её Митяй и вытащил из кармана свой блестящий молоток, с которым никогда не расставался.
Ириха сразу повеселела и перестала проситься домой.
Вот и забор. Издалека он казался низким, а вблизи будто вырос.
— Давайте найдём в заборе щёлочку и посмотрим, — предложил Мишука.
— А вдруг Чох-чох тебе глаз когтями выцарапает? — страшным шёпотом спросила Ириха.
— Не выцарапает. Мы будем в узкую щёлочку смотреть, в неё лапа не пролезет.
Мишука нашёл щёлку да так и прилип к ней.
— Ну говори, что там?
От нетерпения Ириха и Митяй стали дёргать его сзади за штаны.
— Ничего не видно!
Наконец Мишука уступил место. Стали Ириха и Митяй по очереди в щёлку смотреть. И верно: перед глазами одни серые блоки — всё загородили.
Пошли ребята другие щёлки искать. Много щёлок нашли, но так ничего и не увидели. Значит, надо пробраться за ограду. А узнать, что там, по ту сторону, хочется все сильнее. Просто невмоготу!
Школа ещё маленькая, ей надо подрасти!
Мимо медленно проехал грузовик с прицепом.
— Дяденька! — как можно вежливее окликнул шофёра Мишука. — Где тут вход? Мы идём, идём и никак не дойдём.
— На стройке не место для баловства, — строго сказал шофёр и затормозил.
— А почему так поросёнок визжит и Чох-чох вздыхает?
Шофёр усмехнулся:
— Визжит электрическая пила, а ухает «баба», которая вбивает в землю сваи — специальные такие столбы из железобетона.
Вспомнил Митяй свою бабу Катю. Старенькая она.
— Провезите нас, дяденька. У меня молоток есть. Я помогу бабе столбы вколачивать.
Губы шофёра разошлись в улыбке.
— А ты не жалей «бабу», она не живая. Это машину так называют. Эх, была не была! — Шофёр распахнул дверцу кабины. — Садись, детвора. Довезу до ворот, а там сами шагайте. На стройке начальник строгий.
Забрались ребята в жаркую, пахнущую бензином кабину. Рявкнул грузовик и медленно покатил. Вот и ворота. А в воротах строгий сторож стоит, покрикивает:
— Куда едешь? Глядеть надо!
Уговор есть уговор — сошли ребята с грузовика, дальше придётся самим пробираться. Теперь сторожа видно лишь наполовину. Между колес широко расставлены его сапоги. Большие, серые от пыли. А над сапогами — брюки, тоже серые, не разберёшь, из какого материала сшиты. Совсем запылили грузовики сторожа. И чем больше он на них кричит, тем сильнее они урчат — сердятся.
Совсем заробела Ириха:
— Пошли домой, а то еще побьёт.
— Не побьёт, — прошептал Мишука. — Мы спрячемся за колёсами, он нас и не разглядит.
Но сторож оказался глазастым.
— Стой! — закричал он грозно. — Вы куда, сорванцы?
Машина враз взяла с места, колёса промелькнули мимо, и ребята оказались лицом к лицу со сторожем. На нём была пятнистая серая рубаха, а на голове — носовой платок, концы которого были связаны над ушами и потешно топорщились в стороны. Может быть, поэтому сторож показался ребятам не очень страшным. И лицо смешное — полосатое. Это капельки пота проложили дорожки.
— А ну, шагайте сюда! — сторож поманил ребят, стащил с головы платок — и она вдруг заискрилась на солнце. Ветер взъерошил рыжие волосы, будто костер раздул. Потом сторож вытер лицо и словно маску снял: вместо грязных полосок на лице проступили знакомые веснушки.
— Дядя Дима! — в один голос закричали Ириха и Мишука.
— Папа! — ахнул Митяй. — Неужели это ты?
— Я, — подтвердил дядя Дима. — А вот кто вам позволил сюда прийти?
— Мы сами. Это же наша школа, вот мы и пришли, — протараторил Мишука.
— Школу еще не построили. Вот когда построим, тогда милости просим. А сейчас здесь не учатся, а работают.
— Значит, это не школа, а завод?
— Школа, только маленькая. Ей ещё надо подрасти, — засмеялся дядя Дима. — Вот подрастёт, тогда и приходите учиться.
Какие наряды раздавал дядя Дима
— А почему школа растёт? Разве она живая?
— Кто это тут почемукает? — спросил тоненький голос за спиной у ребят. — Уж не мой ли сын? Ну, конечно! Мишука, что ты здесь делаешь?
Почемукина мать, тётя Люба, остановилась в воротах. Маленькая, сын ей по плечо. Брови сдвинулись в одну стрелку. Из-под стрелки строго смотрят глаза, синие, как лёд на речке.
Очень серьёзная мать у Мишуки.
— Ничего не делаю, — виновато пробормотал он, — просто разговариваю с дяденькой сторожем.
— Это почему же ты меня в сторожа определил? — спросил дядя Дима.
— Потому что сторожа всегда у ворот или у дверей стоят и никого без пропуска не пропускают.
В это время где-то на стройке зазвенел колокольчик, и к воротам потянулись люди. Одни уходили, а другие садились в тени у забора, развёртывали узелки с едой, неторопливо закусывали. Подошёл к воротам и дядя Коля, отец Ирихи, в комбинезоне, в рубашке с засученными рукавами.
— Что это ты хозяев в дом не пускаешь?
Приободрились ребята — выходит, они хозяева!
— Тут им не место. Упадёт что на голову, тогда уже поздно жалеть.
