– Забыл, – буркнул Дгиз, чувствуя некоторое смущение. Устраивать спор на заседании ему казалось глупым.
– Жаль, – вздохнул Батук. – А то бы мы наконец узнали сию тайну.
На лицах сидевших появились легкие улыбки. Старик непрост, ловко срезал оппонента.
– Не будем вдаваться в технические подробности, – прервал пикировку Апиян. – Профессор, какой вывод вы делаете из всего произошедшего?
– Вывод? Вывод такой – не знаем мы, что это за напасть! Неподвластно это пока нашему разуму. Не доросли. Мы открыли новые измерения, научились ходить по ним, построили аппаратуру, но до конца не понимаем, как и что там происходит. И раньше «контур», бывало, шалил. Но до такого… – Батук ткнул пальцем в экран, – еще не доходило. И уж коль наши уважаемые коллеги из разведки утверждают, что это не происки противника, то…
– То?
– Тогда мы удостоились милости увидеть работу Создателя.
– Вы имеете в виду бога? – осторожно спросил Штос.
– Я имею в виду истинного хозяина пространства. Бог это или нет – не мне знать. – Батук скрестил пальцы на животе. – Я, молодой человек, старого воспитания. В наше время ударяться в религию было дурным тоном. Это сейчас стало модно вспоминать бога к месту и не к месту. Что же до катавасии с проявлением нового «контура»… есть только один человек, который мог бы ответить на этот вопрос.
– Кто же он?
– Профессор Битрая. Создатель ПСД. Единственный, кто знал о «контуре» если и не все, то очень многое.
Апиян внимательно посмотрел на Батука, вежливо склонил голову в знак согласия и негромко сказал:
– Но вы, дорогой профессор, являетесь учеником Битраи. Первым учеником. И после его внезапного исчезновения в глубине пространств – лучший специалист по «контурам».
– Рунген Битрая, которого вы довели до побега, имел много учеников. Лучшие ушли с ним, когда им надоело ваше дыхание за спиной. Я из тех, у кого не хватило ума, чтобы уйти с ними. Ума или смелости.
Штос кашлянул, глянул на директора контрразведки. Тот пожал плечами, скорчил гримасу: мол, не обращай внимания, старческие причуды. Батук взгляд перехватил, угрюмо вставил:
– Молодой человек, вы устали или услышали что-то смешное? Надеюсь, это не относится ко мне? В противном случае я вынужден просить вас оказать мне честь в небольшой прогулке…
С лица Дгиза мгновенно сошла улыбка. Услышав форменный вызов на дуэль, он выпрямился и ровным голосом ответил:
– Профессор, моя мимика не имеет к вам никакого отношения. Прошу извинить меня, если вам показалось, что я вас как-то задел.
– Господа! – Голос Апияна был подобен далекому грому. – Господа, прошу вас быть учтивыми и вежливыми. Мы решаем слишком серьезные вопросы, чтобы отвлекаться на недостойные нашего положения и возраста мелочи. Господин Батук, господин Дгиз, прошу вас примириться и впредь быть поосторожнее в выражениях и… взглядах.
Он проследил за обменом любезными кивками потенциальных дуэлянтов и облегченно вздохнул. Вопреки общей уверенности в несомненном превосходстве Дгиза Апиян был абсолютно уверен в победе профессора. Ибо точно знал, что тот один из немногих мастеров рукопашного боя и фехтования. Так как когда-то Батук был его учителем в обоих дисциплинах. Как ни странно, профессор имел столь неподобающее для ученого хобби. И когда-то достиг огромных успехов. Карьере спортсмена или сотрудника помешала травма ноги, иначе бы сейчас Батук мог сидеть в кресле главы ГТП вместо него.
– Подведем некоторые итоги. Мы имеем дело с ярко выраженной аномалией, природы которой пока не знаем. И имеем факт проникновения в мир Земли одного или нескольких объектов. Кто они? Зачем пришли и что намереваются делать? Чем это грозит нам? И чем это грозит всему проекту перемещения в пространствах? На все вопросы предстоит найти ответы, и здесь нужна согласованная работа
…Уже выходя из зала, Батук шепнул приват-доценту Агреде, которому слова на совещании так и не дали.
– Боюсь, мы заранее обречены на поражение, коллега.
– Почему?
– Потому что бороться с природой это все равно что… – на лице профессора возникла улыбка, – ссать против ветра. Ветер можно использовать себе на благо, но его не победить. Что за ветер мы потревожили, не знаю. Но как бы это не оказался ветер Вселенной…
Ветер бил в лицо, вышибая слезу, заставляя опускать голову, смаргивать пыль, летевшую навстречу. Я достал черные очки, водрузил их на нос и вновь поднял голову. Надо смотреть за дорогой и окрестностями, дабы не попасть в новую переделку. Хотя здесь, на подъезде к Валдану, бандиты предпочитали не шуметь.
Мы вновь шли на двух машинах, Валеир вел наш «мустанг», а Вячеслав и я ехали в трофейном джипе. Пока я беседовал с Глебом, мои спутники успели подобрать бесхозный «мустанг», предварительно выкинув из него труп боевика, уложить туда тела Мечислава и Аверьяна, которого отыскали у забора.
Я сидел на удобном кресле возле турели с НСВ, положив руку на приклад пулемета. Смотрел по сторонам, изредка переводя взгляд под ноги. На полу, завернутые в брезент, лежали убитые. Край ткани немного сполз с головы Мечислава, и моему взору предстало посиневшее лицо и открытые глаза товарища. Брезент скрывал страшную рану на шее, издалека могло показаться, что Мечислав отдыхает.
«У нас дома я, бывало, по выходным брал своих и уезжал на озеро. Солнце, ветерок по воде барашки гонит…»
Я вспомнил слова Мечислава и мягкую мечтательную улыбку на лице. Тогда он думал о скорой встрече с семьей, а через час был убит в нелепой перестрелке, практически на пороге дома.
То-то мне не понравилось его настроение. Слишком мирное, благодушное… И тоскливое. Словно Мечислав жалел о невозможности вернуть былое счастье. Словно предчувствовал близкую смерть.
Я не особо верю во все эти сверхъестественные угадывания, но факта отрицать нельзя. Бывает, человек предвидит гибель. И у него меняется настроение.
Хреново было на душе. Паскудно. Не уберег близкого человека, не успел прикрыть другого, малознакомого, но своего парня. Ни в одном, ни в другом случае я не виноват, но кошки на душе гадят, и давит в груди тупая тяжесть…
Растерял я хватку за время скитаний по мирам. Пропало чувство ситуации, умение интуитивно распознать опасность и предотвратить ее. А когда-то именно оно выручало нас в разных переделках.
Все можно было сделать, будь я прежним. Видимо, месяцы забытья, пережитые в образе Нэда, ослабили какую-то пружину внутри. И дело не в физической силе и реакции, с ними все в норме. Я отвык контролировать процесс и безапелляционно вмешиваться, когда надо. Чего мне стоило просто столкнуть Аверьяна в траву? Или запретить Мечиславу вылезать из укрытия?
Слишком привык Нэд быть в тени, не лезть вперед, полагаться на способности и силы других, считая, что они и сами все смогут. В принципе правильно, но только когда уверен в них. Как я всегда был уверен в своих друзьях дома. Там рядом со мной был монолит, титановая стена. Даже представить невозможно, что кто-то даст слабину, промедлит, не просчитает ситуацию.
Сдавленный потоком воспоминаний, нахлынувшим осознанием себя как личности, внутренним смятением, я упустил то чувство момента, которое имел всегда, даже в чертовом Аберене. И как результат – два трупа…
Нет, винить себя я не винил. Но паскудно было до жути. До слез, которые из меня могли выдавить только три вещи – ветер, смех и свежий лук.
…Мы успели отмахать километров десять по лесной узкой и неровной дороге, когда вдалеке за спиной
