Фрол специально следил за Николаем после того, как старшина объявил привал. Когда Приходько расположился возле костра и начал заливать солдатам очередную байку, Смерклый устроился в противоположном конце лагеря, присев под тонкой березкой, неизвестно откуда взявшейся в этом лесу.
И всё-таки Приходько добрался до него! Фрол решил прибегнуть к простейшей тактике – не обращать внимания на выпады Николая. Но сделать это было нелегко.
– Сколько у тебя продуктов в этой коробочке! – воскликнул украинец, усаживаясь рядом, почти плечом к плечу. В руках он держал махорку и кусок газетной бумаги. – Не может один человек съесть столько!
– Я съем, – пробурчал Смерклый, делая вид, что перебирает продукты, а на самом деле тянул время. Он всё еще надеялся, что Приходько уйдет.
Николай некоторое время пристально смотрел на крестьянина. Пальцы его автоматически сворачивали самокрутку.
– Знаешь, что? – наконец сказал он, прищелкнув языком и вздохнув. – Я думаю, тебе орден дадут.
– Это за что? – подозрительно спросил Фрол.
– И в газете о тебе пропечатают, – продолжал Николай.
– За что это?
– А напечатают примерно следующее: «Рядовой Смерклый в смертельном бою беспощадно расправился с ненавистными продуктами немецко-фашистских захватчиков. Стоя насмерть, когда силы были неравны, Смерклый с ненавистью, достойной подражания, подмял рыбные консервы с нацистским орлом на банке, баварские сосиски с отвратительным ароматным запахом, уничтожил за один присест бутылку гнусного шнапса и…» Что еще там у тебя есть? – Слушая это, красноармейцы вокруг костра так дружно смеялись, что от их хохота, казалось, раскачивались деревья-великаны.
– «Мужественный солдат, – не унимался Приходько, – с острой болью в животе, рвотой и поносом был доставлен в госпиталь. Героя ждет промывание желудка и глубокая-глубокая клизма».
Солдаты надрывались от хохота. Кто-то даже опрокинулся на спину, держась за живот. Фрол не знал, куда деваться от стыда.
– Блудни вы! – воскликнул он с обидой, снова начиная сильно окать. – Вам бы только поржать, как лошадям! Но я знаю, почему вы так надо мной глумитесь!
– Интересно, почему? – спросил Николай. – Дозволь нашей серости ваши благородные мысли прослушать.
– Завидно вам до смерти! – изрек Смерклый. – Зависть свою вы за смехом прячете.
– Ни в жизнь не стану жмоту завидовать! – внезапно посерьезнев, произнес Приходько. – Пусть у тебя целый грузовик немецких продуктов будет – ни за что не позавидую!
– Был бы у тебя такой грузовик – глянул бы я на тебя! – сказал Смерклый.
Николай сделался еще серьезнее. Его глаза пристально смотрели на крестьянина. Солдаты вокруг затихли.
– Был бы у меня грузовик с продуктами, – сказал Приходько, – я бы раздал его солдатам.
– Врешь ты!
– И знаешь почему? Потому что радоваться будут ребята, когда получат продукты, а от радости ихней и у меня на душе станет светлей!
– Врешь! – зло произнес Смерклый.
Строгость исчезла с лица Приходько, сменившись хитрым лисьим выражением.
– Да плевал я на твои продукты. Ешь-давись. Я по другому поводу пришел. Сказочник-то, лейтенант наш, то ли от незнания, то ли по доброте душевной всем желающим спирт раздает! Я сходил, взял. – В подтверждение своих слов Приходько потряс в воздухе флягой, в которой что-то булькнуло. – Но скорее всего он не знает, что этот спирт командирам взводов раздавать нужно. Так подходят все кому не лень. Видать, скоро закончится, спиртик-то!
Смерклый вскочил, позабыв о своем вещмешке с немецким пайком. Николай, отведя глаза и пытаясь не засмеяться, закинул голову и хлебнул воду, что была во фляжке. Оторвавшись от горлышка, он сморщился, демонстрируя, что «спирт» крепковат, и занюхал выпитое рукавом шинели.
– А где сейчас лейтенант? – словно невзначай спросил Смерклый.
– Там… – неопределенно махнул рукой Приходько. У него на глазах выступили слезы, словно вода, выдаваемая за спирт, пробрала его хорошенько.
Даже не вспомнив о своем вещмешке, Фрол припустил в темноту. Отложив флягу, Приходько немедленно встал. Поднял вещмешок Смерклого, запихнул поглубже в него жестяную коробочку и крепко- накрепко завязал лямками. Затем посмотрел на березку, под которой только что сидел Фрол, и достал из кармана бечевку. Привязав один ее конец к вещмешку, а второй к пустой гильзе от крупнокалиберного пулемета, в которой обычно держал махорку, Приходько поинтересовался:
– Кто, братцы, кидать хорошо умеет?
Брести по темному лесу, освещая дорогу тусклым светом керосинового фонаря, было жутко. Стволы деревьев неожиданно проступали из тьмы, пугая молодого лейтенанта. Ноги в сапогах проваливались в сыпучий снег.
– В первый раз было светлее, – сказал разведчик. – Хотя, кажется, пришли.
Он остановился и опустил лампу. Золотистый свет выхватил из темноты угловатую стальную конструкцию, втоптанную в перепаханный следами снег.
– «Шмайсер», – пробормотал Зайнулов.
– Точно! – откликнулся разведчик.
