– Помилуйте, Алексей Витальевич! – произнес Зайнулов. – Посмотрите, что вокруг делается! Темнота непроглядная.
– Если мы останемся здесь до рассвета, то потеряем часов двенадцать, а это непозволительная роскошь! – сказал Алексей и повторил который раз за сегодняшний день: – Послезавтра мы должны выйти к высоте Черноскальная!
– А тебя не беспокоят пропавшие немцы? – спросил старшина. – Мы можем повторить их судьбу.
– Сейчас еще только шесть вечера! Мы можем идти и идти!
– Куда идти? – воскликнул старшина. – Куда ты пойдешь в этой темноте? Хватит на сегодня переходов. И так оказались черт знает где.
– Да вы что! – впервые повысил голос Калинин. – Знайте свое место!! Вы – старшина! А командир роты здесь я!! Сейчас же начнем движение. Командуйте строиться.
– Как же мы пойдем в темноте? – рассудительно спросил Зайнулов. По всей видимости, на этот раз он принял сторону старшины. Ну и ладно. Алексей чувствовал в себе силу противостоять обоим.
– У нас есть керосиновые лампы!
– Их недостаточно, – возразил политрук. – Сделаем факелы!
– Чуть помедленнее, кони-и, – с хрипотцой пропел старшина.
Калинин с изумлением посмотрел на него. Он не понимал, что его больше удивило в этой фразе – бесцеремонность или неожиданная музыкальность Семена Владимировича.
– Мы останемся здесь, лейтенант, – произнес старшина. – И тронемся в путь только с рассветом.
– Я согласен со старшиной, – кивнул Зайнулов. – Останемся на дороге до утра. Выставим посты и спокойно переночуем.
Алексей поджал губы и, повернувшись спиной к политруку и старшине, отправился прочь. Злость переполняла его. Проклятые старики! Не хотят выполнять приказ. А приказы нужно выполнять любой ценой, и брести в темноте по дремучему лесу – самая меньшая цена. Как они этого не понимают?
– Товарищ лейтенант! – Алексей обернулся.
– Товарищ лейтенант, погодите! – донеслась до Алексея окающая речь.
Из леса выбежал солдат, которого Калинин пока не знал. На вид ему было лет сорок. Близко посаженные глаза, нос картошкой, короткая шея, неуклюжая фигура. Шинель от воротника до самого низа облеплена снегом.
– Что вам? – спросил Алексей. Гнев по-прежнему бурлил в нем, однако не переливался через край.
– Товарищ лейтенант, я хочу получить свою долю! – Красноармеец окал так, что резало слух. Калинин скривился:
– Вы о чем?
– О спирте!
– Я не понимаю.
– Мне бы спирту мою долю… – жалостливо протянул красноармеец.
И тут Алексей, сам того не осознавая, выместил накопившуюся злость на этом солдате:
– Да вы что-о!! Вы в Красной Армии служите или в банде Махно! – С каждым выкриком гнев Калинина только разрастался. – Выпить захотелось? Опьянеть? Как вам не стыдно! Советскому человеку! Спирт не для пьянки, спирт только для боя! Слышите меня?! Не для веселья… Вон отсюда! Чтобы я больше не слышал, как вы клянчите! Вон, раковая опухоль на здоровом теле советского общества!
Смерклому показалось, что он попал под град камней, настолько неожиданно и больно обрушились на него обвинения молодого лейтенанта. Втянув голову в плечи, он припустил от командира прочь.
«Боже мой, боже! – на ходу проносилось у него в голове. – Не досталось спиртику-то!»
Он пробежал десяток метров, когда на пути выросла темная высокая фигура. Смерклый не заметил, откуда появился красноармеец.
– Куда бежишь? – спросил солдат, словно невзначай.
Фрол остановился.
– Не бегу я, – растерянно стал оправдываться крестьянин. – Так, иду быстро…
Блики костра упали на лицо высокого солдата, и Смерклый увидел тонкий нос с горбинкой и безжизненные бесцветные глаза. Солдат улыбнулся.
– Я видел, как тебя прогнал лейтенант. Чем ты его рассердил?
– Ничем, – быстро ответил Фрол.
– Ты попросил немного спирта, чтобы согреться на ночь, а он накричал на тебя?
Фрол, насупившись, молчал.
– Вот они, командиры, – произнес солдат, посмотрев в направлении Калинина, который задумчиво ковырял снег носком сапога. – Не понимают, что нужно солдатской душе.
– Они за нас думают, – возразил Смерклый. – Раз нельзя, значит, нельзя. Спирт для атаки будет надобен.
– Брось, – сказал солдат раздраженно. – Знал бы ты, сколько у него спирту. Несколько фляг!
