– Не помню, – ответил немец, вытирая слезы тыльной стороной ладони. – Но, по-видимому, булочка всё время была у меня.
Калинин перевел политруку последнюю часть разговора и затем добавил:
– Похоже, он и его друг – единственные, кто остался в живых. Нужно проверить, но, по всей видимости, у Карла, застреленного нашим часовым, тоже должна находиться булочка.
– Ничего не понимаю. – Зайнулов помотал головой. – Вы о чем?
– У древних славян считалось, что мак защищает от нечистой силы. Рассыпанный по полу, он лишает нечистую силу способности двигаться, а брошенный в глаза – ослепляет.
– Вы о чем, товарищ лейтенант? – строго спросил Зайнулов. – Какая нечистая сила? Вы – командир Красной Армии, советский гражданин, а несете всякую ерунду!
– Но вы должны признать, Михаил Ахметович, – с живостью заговорил Калинин, – что выжили только те, у кого в руках была маковая булочка. Скажем, Штолль дотронулся до существа той поверхностью, на которой был мак. Испугавшись, существо бросило немца, поэтому он остался жив. Как и его друг. А вот остальные…
– Рассказ пленного не проясняет картину, а только всё запутывает, – рассерженно ответил Зайнулов. – Надо ложиться спать. Утро вечера мудренее. Но у меня остался последний вопрос.
– Какой?
– Какова цель их похода? – спросил политрук.
Калинин перевел. Немец начал отвечать. По мере ответа лицо молодого лейтенанта становилось всё более озадаченным.
– Что? – нетерпеливо спросил Зайнулов.
– Он точно не знает. Но, по слухам, командир роты обер-лейтенант Гельмут Дитрих получил приказ занять оборону на высоте под названием Черноскальная… Они должны были не допустить захвата высоты частями Красной Армии.
Политрук серьезно посмотрел на Калинина.
– Вот это и есть самое главное в его рассказе! – произнес он. – Нужно поторапливаться. С утра прибавим шагу, чтобы поскорее добраться до высоты. Доброй ночи!
С этими словами Зайнулов покинул Калинина и Штолля.
– Можете отдыхать, – сказал молодой лейтенант пленному. Тот устало кивнул и опустил голову на скатанную шинель. Секунду Алексей размышлял, стоит ли поставить возле него часового, а затем махнул рукой. Никуда он не убежит. Кругом лес с глубокими сугробами и проклятая тьма. Немец уже столько натерпелся, что вряд ли рискнет вернуться в темноту и холод.
Алексей отошел от костра, думая о том, что ложиться спать ему пока рано. У него есть дела, с которыми нужно покончить сегодня.
Дерево, из которого вывалился топорик, ожило. Кора на стволе задвигалась. На ее поверхности начало появляться какое-то изображение. Остолбеневший Вирский наблюдал за этими превращениями.
Он смотрел, как кора на стволе закручивалась, менялась, собиралась складками. Глаза не выдержали напряжения, и Сергей моргнул. Когда он снова взглянул на дерево, складки коры превратились в черты лица.
– Я слежу за тобой, – тихо произнесло дерево. Солдат подскочил от неожиданности. Он видел, как на стволе открылось отверстие, похожее на рот, откуда и раздались эти слова. Стоять рядом с говорящим деревом было жутко. Вирский подумал, что когда тебе видится такое – это верх сумасшествия.
Впрочем, он и так уже сходил с ума. От говорящего дерева хуже не станет.
Вирский тревожно поглядел в сторону костра, вокруг которого расположились Калинин, политрук и немец. Командиры увлеклись рассказом пленного и, казалось, не замечали ожившего ствола.
– Я наблюдаю за тобой очень внимательно, – повторило дерево. Сергей не сразу расслышал, потому что это был не громкий голос, а завораживающий шепот.
– Почему вы наблюдаете именно за мной? – испуганно спросил он.
– Твоя душша свободна… Я чувствую в тебе потенциал.
– Кто вы?
– Ш-ш-ш! – предостерегающе зашипело дерево. – Не спеши… Ты мне подходишшь!
– Для чего? – со стоном спросил солдат.
– Ш-ш-ш! – ответил говорящий ствол. Вирского это разозлило.
– Послушай, дерево… или кто ты там! Мне некогда тут стоять! Я должен убивать немцев!
– Прямо руки чешутся, да?
Сергей с удивлением понял, что это как нельзя лучше описывало его состояние.
– Подумай хорошшо!
– О чем?
– Ты жаждешь убивать немцев, но это предрассудок, навеянный обществом, в котором ты существуешшь.
– Не понимаю.
– На самом деле тебе всё равно, кого убивать. Это может быть и немец, и твой лейтенант.