показались крайние строения городища Радикарет, кони были в полном порядке.
Городище – местное название населенного пункта, переросшего обычное село или деревню, но не получившее титула города. Около трехсот домов, два трактира, постоялый двор, мельница, храм здешнего бога или богов. И большая площадь почти в центре городища, отведенная под торг.
Внешняя ограда Радикарета – чисто символический тын из неотесанных бревен высотой метра полтора. За тыном узкий и неглубокий ров. Абсолютно сухой. Никаких башен, вышек, бойниц. Ни одной боевой машины. Даже охрана чисто символическая – два невооруженных парня, собиратели дорожного оброка.
Радикарет расположен в центре провинции. Внешних врагов нет, опасаться набегов нечего. А разбойники и бандиты сюда не полезут. Им дорог и лесов хватает. Впрочем, кое-кто за порядком здесь следит. В этом мы убедились, когда въехали в город. У коновязи при входе в трактир стояли три воина. Доспехи, шлемы, вооружение точь-в-точь как у тех, кого мы посшибали в овраге.
– Интересно, они из одного отряда? – тихо проговорил Антон. – Или здесь доспехи сделаны под один стандарт?
– Понятия не имею. Возможно, из одного. Тогда у нас будут проблемы. Из-за коней.
– Думаешь, опознают?
– Могут. Хорошо хоть рыцарского коня отпустили. Того уж точно узнают.
– Может, не стоит заезжать? – спросил Харким. – Как бы не влипнуть. Весь городок не перестреляешь...
– Это верно. Но заехать надо. Нужна информация. А также продовольствие, корм лошадям и... местные деньги. Так что вперед. Но ворон не ловим.
И мы поехали дальше.
Волнения были напрасны. Никто на нас подозрительно не смотрел. На коней не косился. И с вопросами не приставал. И все потому, что в Радикарете в самом разгаре был торг.
Центральная площадь городища – почти правильный квадрат сто на сто метров – застроена рядами палаток, шатров, ларьков. От разноцветья тканей и тряпок рябило в глазах. Торговали решительно всем. Мясом, рыбой, дичью, овощами и фруктами, водой, железом, посудой, тканями, оружием и доспехами, седлами, обувью, одеждой...
Над торгом стоял сплошной гул сотен глоток, сдабриваемый пиликаньем струнных инструментов и свистом дудок заезжих трубадуров.
Для нас с Антоном, видевших подобные мероприятия, все было вполне привычно, обыденно. А вот Невед вертел головой, моршась от шума.
Я первым разглядел широкий проход между торговыми рядами, специально сделанный для конных и пеших, и направил туда коня.
– Проезжаем!
– А закупки? – крикнул Невед.
– Потом.
Тот не понял, но я махнул рукой, и инженер послушно повернул коня.
– Найдем постоялый двор, снимем номер, перенесем вещи. А уж потом на базар, – объяснял ему Антон. – Нечего с таким грузом по улицам шастать.
Мы проезжали мимо рядов, бросая взгляды по сторонам. Ярко раскрашенная посуда, сапоги разных фасонов, блестящие на солнце клинки ножей и кинжалов, целые горы фруктов, отделанные шитьем кафтаны...
Спорили торговцы, ругались из-за товара покупатели, нудно ныл калека, прося милостыню, орал обворованный мужик, визжала затисканная в толчее молодка.
Ближе к выходу палатки и столики поредели. И мы увидели впереди разноцветный купол и высокий помост под ним. На помосте выделывал сальто ловкий парень, затянутый в черное трико. Он прыгал через голову вперед-назад, садился на шпагат, стоял на голове, не прекращая жонглировать тремя кинжалами. Потом вдруг замер, присел и с разворота кинул кинжалы один за другим в деревянный прямоугольник, стоящий метрах в пяти от него. Клинки вошли в дерево точно один под другим. Последний перерубил тонкую веревку, что удерживала бумажного воздушного змея. Змей взлетел над площадью и повис на высоте десяти метров. К нему была привязана еще одна веревка.
Зрители – человек тридцать – закричали, захлопали. В стоящем на краю помоста маленьком блюдце зазвенела медь.
– Еще и балаган есть, – хмыкнул Антон. – Богато живут.
– Вон еще, гляди.
Я кивнул в сторону, где стоял другой помост. Чуть ниже первого. На нем была натянута ширма. Из-за ширмы торчали две куклы. Одна явно женская. Облаченная в набедренную повязку, с непомерно большой грудью. В руках молния в виде зигзагообразной стрелы. Вторая фигура – здоровенный мужик. Он то и дело падал на колени. А кукла-женщина потрясала молнией.
– Очень актуальная постановка, – сказал я.
– В смысле?
– В смысле – сценка из реальной жизни. Баба с молнией, несомненно, гарпия. А мужик...
– А мужик и есть мужик. Захват пленного? Будущего осеменителя?
– Вроде того. Интересно, как здесь изображают оружие гарпии.
– Ничего особенного, – буркнул подъехавший Невед, – примитивный уровень...
– Не скажи. Это шоу – отражение реальности, каковой ее понимают аборигены. Молния – образ. Видение. В представлении людей гарпии бросают во врагов молнии. То есть что-то блестящее и смертельно опасное.
– Ну?
– А что может быть блестящим и опасным в десятом-одиннадцатом веках?
– Стрела. Болт арбалетный. Какая-нибудь огненная смесь. Их уже умеют делать.
– Да. У нас это был «греческий огонь». Но подобная, с позволения сказать, техника – вещь громоздкая и тяжелая. В руке не удержать. Тем более в женской. А тут ясно передано – молния в руке.
Невед пожал плечами, с сомнением посмотрел на куклы и сказал:
– Насчет балагана не знаю. А вот что на нас пялятся некие типы, это да. По-моему, это воришки.
– Вполне может быть. В таких местах их полно. Внимательно следи за вещами и не зевай.
Мы подъехали ближе к помосту и расслышали слова незамысловатой песенки. Исполнял ее актер, державший куклы. Музыкальное сопровождение обеспечивала молоденькая девчонка лет пятнадцати. Она сидела рядом с помостом и перебирала струны некоего инструмента, напоминавшего гусли, балалайку и арфу одновременно. Доска с дырой, четыре струны, дека... Струны, конечно, из жил, а не из металла. Но звук выходил вполне приличный. Правда, простенький. Не тянул и на три аккорда.
Меня больше интересовали слова. И хотя за гомоном голос певца был не очень слышен, но разобрать можно.
Что-то о рыбаке, вытащившем сетями вместе с рыбой некую рыбку... которая обернулась грозной гарпией... Та требует подчинения и исполнения долга. А рыбак не хочет, боится. Да и не знает, как с рыбой поступить, чтобы долг исполнить...
Эти слова у слушателей вызывают громкий хохот. А актер на куклах еще и демонстрирует процесс...
Потом о наказании, о том, что гарпия забирает рыбака с собой, чтобы тот ублажил еще и подружек гарпии... Обещает осыпать золотом, а за неповиновение сожжет молнией. Ну вот, опять молния!
Рыбаки так и сяк, но спорить опасается. В результате... целый выводок гарпий в следующий раз... и что-то там еще... Антон кривит губы, тоже слышит слова. Невед крутит настройки линготранса (мы ему успели записать словарный минимум).
– Да-а... Неплохо сложено... В самый раз для местных...
– Едем дальше, – сказал я, поворачивая коня.
Метрах в семидесяти от балагана стоял трактир. Небольшое заведение с двумя залами. Один внутри дома, второй на улице под навесом. Здесь было полно посетителей, почти все места заняты.
Тут же, неподалеку, расположились торговцы амулетами, талисманами, любовными зельями. Рядом
