который наблюдал за происходящим.
– Умеешь ты обращаться с людьми, Алена, – сказал он.
– Нечего было хватать меня!
– Боже мой! – с притворным ужасом воскликнул он. – А я это делал в течение четырех лет! Если б только знал, что каждый день рискую своими… своим здоровьем!
– Последний год ты предпочитал бутылку, а не меня. Так что помолчал бы о здоровье! Печень…
Меня оборвал тычок другого турка. Точь-в-точь похожего на предыдущих. Бейкер клонирует их, что ли? В следующий раз поинтересуюсь
Разрушенная лестница привела нас в каменную комнату. Мрак рассеивал поток света, падающий из окна в потолке. Наверное, сюда я и провалилась, когда несколько часов назад обнаружила луг.
Вдруг у окна появилась голова Бейкера.
– Знаешь, Скалолазка, на самом деле я – волшебник, – сказал он.
– В смысле, умеете вытащить из человека душу вместе с кишками? Волшебник пытки?
– Нет. Добрый волшебник. Я могу исполнить твое самое заветное желание.
– Господи, спасибо! Неужели добровольно усядетесь на электрический стул!
– Я говорю о заветном… Ты же мечтаешь, чтобы я отстал от тебя, верно? Пожалуйста.
Он бросил что-то вниз. Какое-то колечко мелькнуло в лучах и упало на каменный пол, зазвенев.
Я подалась вперед, собираясь выяснить, что это. Но Леха вдруг оттолкнул меня к стене, а в следующий миг полуразрушенную лестницу, по которой мы спускались, потряс взрыв.
Как молотком ударило по барабанным перепонкам, и я закричала от боли. Воняло взрывчаткой, пыль кружилась вокруг, медленно оседая. Обломки плит намертво перегородили единственный выход.
Боль в ушах постепенно слабела. Наглотавшись пыли, я надрывно кашляла. Леха, прищурившись, смотрел вверх.
– Твой друг бросил гранату на лестницу, – сказал он. – Теперь мы в могиле.
Я задрала голову. Лица Бейкера не разглядеть, но не сомневаюсь, что он улыбается своей самой гнусной улыбочкой.
– Ты хотела, чтобы я отвязался от тебя, – произнес Бейкер. – Я это сделал… Мы тут некоторое время будем копошиться, пока не отыщем летательный аппарат прелюдий… Попрошу громко не кричать, иначе закроем вас плитой и оставим без света. Так что советую умирать без стонов и проклятий. Профессор Гродин просил передать, что очень сожалеет. То же самое он говорил, стоя над трупом своего коллеги Чарльза… Ну не буду вам докучать. Всего доброго! Будьте счастливы. На том свете, разумеется.
И Бейкер исчез, как будто его и не было.
Я вскочила и бросилась к выходу. Руки по-прежнему связаны за спиной.
Тяжелые обломки каменных плит перегораживали выход надежнее, чем дверь банковского сейфа. Промежутки между ними заполняли мелкие камни и вязкий песок.
Я без сил опустилась на пол.
Вот и допрыгалась, Скалолазка!
Никогда не думала о том, как встречу смерть, но почему-то полагала, что будет тусклый свет, мягкая постель, страдальческие лица детей и внуков.
Похоже, умирать придется, лежа на жестких камнях, стуча зубами от холода и голода, разглядывая физиономию бывшего мужа.
А Бейкер и Гродин тем временем отыщут гробницу Эндельвара!
Если она вообще существует…
Минут двадцать мы с Овчинниковым сидели молча. Я прислонилась к стене возле входа, мой бывший – к противоположной. Сверху доносились шум и далекие голоса.
Первым молчание нарушил Овчинников.
– Чего он сказал? – спросил Леха.
– Кто? – не поняла я.
– Ну… твой друг, который выход завалил.
Вот это тормоз! Или он спал, пока Бейкер произносил надгробную речь?
Я решила, что Леха издевается надо мной.
– Ты что, не понял? Он оставил нас здесь подыхать!
– А-а, – кивнул Леха и, удовлетворившись ответом, замолчал.
– Это все? – спросила я.
– Ты о чем?
– Это вся твоя реакция на сообщение о том, что через пару-трое суток мы испустим последнее дыхание?
– А какой должна быть реакция?
