замерзнуть.
– Извините, а господин… Карл здесь проживает?
– Здесь…
Мне показалось, что человек едва слышно вздохнул. А может, я ошиблась… Может, ему тоже зябко на промозглом альпийском ветру…
Мы поднялись по узкой тропинке и через небольшую дверь попали в замок. Судя по мини-фургону «БМВ» во дворе, где-то должны быть и ворота.
Меня поразили статуи и орнаменты, украшавшие двор. Перед домом обнаружился засыпанный прошлогодними кленовыми листьями пустой фонтан. Могучее дерево с широким кряжистым стволом распростерло ветви над большей частью дворика, создавая холодный полумрак. Вроде и солнышко светит, а возле дома с черепичной крышей, кажется, не хватает только могильных плит. Жутковато…
Мы шли по просторным залам. Красивым, древним и опустевшим. Колонны, гобелены, картины и камины – вроде ни пылинки нигде, но кажется, что ты в египетской гробнице.
После библиотеки мы попали в комнату с низкими потолками. Ее украшали только кожаный диван и камин.
– Подождите здесь, – произнес мой провожатый. – Господин Вайденхоф сейчас появится.
Он удалился. А я осталась стоять, словно к полу приросшая.
Вайденхоф! Ну конечно, Карл – отпрыск дворянского рода!
Направляясь в Германию, я ожидала встретить в каком-нибудь Шонгау ученого-старикашку, а вместо этого попала в гости к барону… А может быть, графу?
На каминной полке имелась надпись, высеченная в граните. Лингвист взыграл во мне. Я уставилась на знаки, пытаясь определить язык. Явно не древненемецкий и не латынь.
– Человек в мире… мир в человеке! – наконец одолела я головоломку.
– Это кельтское изречение, – раздался за моей спиной старческий голос. Я обернулась.
Мой недавний спутник в свитере и тапочках вкатил в комнату кресло-каталку с Карлом Вайденхофом.
Еще одна неожиданность. Человек, сидевший в кресле, не был стариком, как я думала, слушая в трубке его голос. Бледное лицо, бритая лысина, морщины – и все-таки он не был стариком. Я бы дала ему лет сорок. Карл Вайденхоф был серьезно болен.
– Удивлены моим видом? – спросил он, внимательно оглядывая меня. Слуга тихо вышел из комнаты.
– Как вам сказать… – Я нерешительно пожала плечами.
– А я удивлен вами. Приятно удивлен. Давненько хорошенькие молодые женщины не посещали стены этого замка.
Он думал, что сказал комплимент. Я же посчитала его слова завуалированным оскорблением.
– Что, любили развлечься в молодости?
Не удержалась-таки! Как тебе не стыдно, Алена, «поддевать» больного человека?
Сам виноват. Не нужно было меня «хорошенькими женщинами» доставать!
Вайденхоф усмехнулся:
– Любил ли я развлечься? Очень любил. Развлекался раскопками неандертальцев и кроманьонцев в Африке. – Он протянул руку. – Я – доктор антропологии!
Красная от стыда, пожимала его руку. Надо же! Перепутать ученого с богатым повесой… Едва не вообразила, что у него сифилис. Боже, какая ты идиотка, Алена Овчинникова!
– А чем вы занимаетесь?
– Лингвист.
– У лингвистов бывают имена?
– Бывают. Меня зовут Алена. Я из России.
– Мой дед воевал на Восточном фронте, м-да… Как говорится, вот и познакомились!
Повисла неловкая пауза.
– Хотите кофе? – спросил Карл. А мой язык опять не удержался от бестактности:
– Что за болезнь настигла вас в столь молодом возрасте?
Вайденхоф закашлялся, затем вытащил откуда-то кислородную маску, сделал несколько вдохов.
– Четыре года назад мы вскрыли могильник пещерных людей в Чили. Мне тогда жутко не понравился запах свежих луговых цветов. Это в каменной гробнице! Хм-м… Врачи не смогли определить болезнь. До сих пор выясняют, что за штамм, но безуспешно. Здоровье быстро тает. Видите, во что я превратился за четыре года? Они пытаются замедлить развитие болезни, но… Все же давайте попьем кофе, Алена из России?
Я с трудом проглотила комок в горле, представляя себя на его месте.
– Извините, но на кофе у меня нет времени. Жизнь человека… близкого мне человека зависит от перстня, о котором я спрашивала.
– Что ж… – сказал он. – Перстень при вас?
