Спецхранилище

приоткрыта.

Я осторожно потянул ее на себя.

– Морозов! – позвал я в проем.

Из темноты никто не откликнулся.

Только у Морозова была возможность стянуть ключ. Только у него. Когда НЛО начал артподготовку, я обронил связку возле двери и на время забыл о ней. Потом, кажется, выползал наружу, чтобы оценить последствия плазменной бомбардировки… Неужели именно в этот момент оставшийся возле гермодвери Морозов стащил ключ? Зачем? Любопытство разобрало? Стало интересно, что хранится в бункере? Если причина в этом, то он натуральная паскуда!

Я вспомнил про рацию и попытался вызвать мальчишку через нее. Результат остался прежним – он не отвечал. Позади с неба раздался нарастающий вой, напомнив мне, зачем я отправился в бункер. Я вошел в проем, спустился по полутемному тоннелю до второй гермодвери, открыл ее и вошел на первый ярус.

В коридоре горел свет, все двери были закрыты. Посторонних шагов не слышалось.

– Морозов?

Холодильная установка почему-то молчала. Вроде постоянно работала, гудела под полом, а сейчас заткнулась с какой-то стати. Вообще, во всем бункере стояла неестественная замогильная тишина. Не нравилась она мне. Но еще больше мне не нравилась эта головоломка с пропавшим ключом и распечатанным бункером. Стало неуютно от мысли, что я не прихватил с собой чего-нибудь колюще-режущего.

Рация на поясе вдруг ожила, заполнив пустоту треском эфира, сквозь который прорезался спокойный баритон:

– Командир!.. Командир, прием!

Это был дядя Саня! Как же я рад слышать его невозмутимый голос.

Я поднес рацию к губам:

– Поблагодари от меня свою двустволку, товарищ сержант! Два отличных попадания!

– Ты тоже не лыком шит. Такого зверя завалил голыми руками.

– Как у тебя оказалась рация Мороза?

– Меня вытеснили к вышке. – Дядя Саня сделал паузу. – Там я на него и наткнулся. Мороз мертв, командир. Думаю, уже не меньше получаса.

Первоначальная радость мгновенно растаяла.

Не меньше получаса? Неужели, еще до прихода тарелки?!

– Он был без шапочки, раздолбай. Я нашел ее сложенной у него в кармане.

Выходит, все это время рядом со мной находился не Морозов. Мне казалось, что я вижу мальчишку; вижу его лоб, защищенный фольгой, хотя на самом деле скрывающееся под обликом Морозова существо просто внушило мне, что я это вижу. Оно меня дурачило с легкостью, поскольку на тот момент защиты на моем лбу уже не было.

С лестницы, ведущей вниз на второй ярус, раздались негромкие шаги. У меня похолодела спина – от поясницы до основания черепа. Шаги становились громче, отчетливее, и на какой-то миг я подумал, что сюда из морозильной камеры поднимаются мертвецы. Их двое: один двадцатилетней давности, другой свеженький, прихлопнутый две недели назад.

– Алло, командир! – кричал из динамика дядя Саня. – Слышишь меня?

Над верхней ступенькой показался серый череп. Потом возникли большие злобные глаза, светящиеся местью. Потом плечи. Мне не составило труда опознать тварь, на лице и туловище которой до сих пор темнели оставленные мной синяки.

Из глубины бункера поднимался беглый пленник. Ублюдок, каких еще поискать, пришелец из космоса и сильнейший телепат.

Шапочки от телепатии на моей голове, разумеется, не было.

На его – тем более.

– Командир! – продолжала вещать рация голосом бывшего десантника. – Командир! Он же говорил тебе, что лучше всего будет сдаться! Он предупреждал! А теперь тебе хана!! Сдохнешь, командир, как покрытый мухами кусок говядины!

Я с омерзением отбросил от себя рацию.

Глава 13 Один на один под землей

Это было странное состояние, напоминающее те моменты пробуждения, когда не разбираешь, где сон, а где явь. Пришелец, шагающий мне навстречу, казался сном. Раздававшийся из рации голос тоже казался сном. Неведомым образом они вторглись в гранитные рамки реальности и решили остаться.

В голове все перемешалось.

– Не ожидал нашей встречи? – спросил пришелец голосом тракториста Семена. – Твой подчиненный оказался растяпой и трусом. Он снял шапочку, потому что она ему надоела. Я с легкостью внушил, что он меня не видит.

– Как… – Губы ворочались с трудом. – Как ты освободился?

Пришелец шагнул ко мне. От близости его уродливой фигуры похолодело в груди.

– Я пообещал грязному человеку, собиравшему белый металл, что, если он развяжет меня, я покажу ему место, где белого металла очень много. И он, – чебурашка всего секунду подбирал подходящее слово, – …купился. Грязный человек купился за горстку металла! Вы все на него похожи как две капли воды. Вам мало того, что уже имеете. Вам всегда хочется больше. Больше еды. Больше денег. Больше счастья!

Мне нестерпимо захотелось залепить кулаком в центр физиономии этого говоруна, чтобы заткнуть ее. Но рука осталась на месте – чужая воля не позволила ей сдвинуться даже на сантиметр.

– У вас нет шансов, земляк! – насмешливо продолжал пришелец, конечно же заметив мою попытку. – Мы сильнее. Мы более развиты технологически. У нас лучше устроен мозг. Мы лучше во всем.

– Расскажи это мертвым ублюдкам, которые лежат в морозилке.

Он рассвирепел. Лоб прорезала уже знакомая вертикальная морщина. Безволосые брови яростно сошлись над переносицей.

В мою голову вторглось нечто вне мысли и сознания. Я только почувствовал тяжесть в мозгах, и в тот же миг свет под потолком начал меркнуть, словно кто-то выкручивал его реохордом.

Вместо бетонного пола под ногами очутился чернозем, я сразу утонул в нем по щиколотки. Стены коридора и потолок остались на месте, а вот вместо пола откуда-то появилась рыхлая земля. Среди редких сорняков из нее торчали кости, поломанные ребра, разбитые черепа с остатками кожи и волос. Неподалеку лежал полуразложившийся костяк, облаченный в выгоревшие тряпки. В глазницах и распахнутом рту копошились черви.

Я потряс головой, пытаясь избавиться от наваждения, но оно не собиралось меня покидать. Это было как кошмарный сон. От каждого предмета, каждой тени, каждого шороха на меня веяло глубочайшим страхом. Хотелось вырваться из тесных давящих стен, но это было невозможно – невидимая сила не давала пошевелить ни рукой, ни ногой.

К тому же я уже находился по колено в земле.

Покрытый гематомами и синяками пришелец теперь возвышался надо мной. В его огромных глазах не было ни капли жалости.

– Ненавижу людей, – признался он.