— В честь благополучного разрешения печального недоразумения, — пояснил Герлиак. — Господа, я уполномочен от имени руководства гестапо и лично рейхсфюрера СС принести вам официальные извинения по поводу вашего необоснованного ареста. Хочу заметить, что существовали серьезные подозрения в том, что вы умышленно перелетели на территорию нейтральной страны с целью дезертировать и перейти на сторону врага. Не скрою: об этом имелись сигналы в гестапо. Но проведенное расследование показало, что все это были клеветнические доносы недоброжелателей, а ваше поведение в Швейцарии и вся ваша боевая практика не дали ни малейшего повода усомниться в вашей верности фюреру и рейху. Итак, вы полностью оправданы! Все ваши родственники освобождены из-под ареста и вернулись в свои дома.
Герлиак откупорил бутылку дорогого шампанского и разлил его по бокалам.
— С благополучным завершением ваших злоключений! — провозгласил тост Герлиак и осушил свой бокал.
Реттберг и его люди переглянулись, Реттберг решительно произнес:
— Господин оберштурмбаннфюрер! Прежде чем выпить за ваш тост, мы хотели бы узнать: когда мы покинем концлагерь? Раз мы ни в чем не виноваты, то нас должны освободить, — не так ли?
— Абсолютно с вами согласен! — с добродушной улыбкой ответил Герлиак. — Вы уже свободны, поскольку с сегодняшнего дня более не являетесь заключенными концентрационного лагеря Дахау. Но должен вам сказать, что я здесь не только для того, чтобы сообщить вам то, что уже сообщил. Дело в том, что я уполномочен предложить вам участвовать в абсолютно секретной операции. Об этой операции знают только фюрер, рейхсфюрер СС и еще несколько человек из высшего руководства, ну и, естественно, те, кто принимает непосредственное участие в данной операции. Вы будете служить в специальном летном подразделении СС, существование которого является секретом государственной важности, поскольку находящиеся на вооружении подразделения самолеты, а также выполняемые задания является высшей государственной тайной. Чтобы изложить подробности, я должен получить ваше принципиальное согласие.
Реттберг и его люди озадаченно уставились друг на Друга.
— А если мы не согласимся? — прямо спросил Реттберг.
— В таком случае вы должны отдать себе отчет в том, что до конца войны вы останетесь в этом коттедже, — невозмутимо пояснил Герлиак, — поскольку вы знаете о существовании засекреченного подразделения СС, сам факт существования которого является государственной тайной. Разумеется, вы останетесь здесь не в качестве заключенных, будете питаться блюдами из офицерской столовой, но…
Герлиак многозначительно замолчал, наливая себе в бокал коньяк.
— Это бред какой-то! — с возмущением высказал общее мнение Реттберг.
— Это не бред, господин оберлейтенант! — возразил Герлиак, с наслаждением вдыхая аромат выдержанного коньяка. — Это самая реальная реальность. Официально вы объявлены погибшими и даже награждены посмертно: оберлейтенант Реттберг — Железным крестом 1-го класса, а члены его экипажа — Железными крестами 2-го класса.
Летчики обескураженно переглянулись. В них явно нарастало возмущение, но Герлиак не дал ему выплеснуться наружу, ловко удержав на своей стороне инициативу. В его руках внезапно появилась кожаная папка, из которой он извлек два голубых бумажных конверта с крупными черными готическими надписями 'Eisernes Kreuz 2nd Klasse'[20], а затем маленькую коробочку, обтянутую черной колеей с изображением креста на крышке. Герлиак положил конверты на стол, открыл коробочку и продемонстрировал взволнованным летчикам лежащий в обтянутом бархатом углублении крест.
— Оберлейтенант Реттберг! — торжественно объявил Герлиак. — От имени фюрера вручаю вам эту высокую награду за сбитый вами в ночных условиях вражеский бомбардировщик. Хайль Гитлер!
— Хайль Гитлер! — дружно отсалютовали летчики. Они снова ощутили себя солдатами фюрера.
Затем Герлиак достал из конвертов Железные кресты 2-го класса и вручил их радисту и стрелку. Не давая остыть пробудившемуся патриотическому духу, Герлиак взял быка за рога:
— Господа! Должен вам сказать прямо: я командир противодиверсионного подразделения СД, а не какой-нибудь гестаповец, охотящийся на имевших неосторожность посудачить об очередной радиопередаче Би-Би-Си обывателей. Я воюю с забрасываемыми в наш тыл диверсантами, наносящими исподтишка удары в уязвимые места. Я не раз смотрел смерти в глаза, мне нечего бояться, лгать и лицемерить, поэтому хочу откровенно поговорить с вами как боевой офицер с боевыми офицерами.
Тут Герлиак встал из-за стола, давая возможность лицезреть его боевые награды. Они впечатляли: Железный крест 1-го класса, нагрудные знаки «За участие в общих штурмовых атаках» и «За участие в рукопашном бою», а также черный знак «За ранение».
— Господин оберштурмбаннфюрер, — сказал радист. — Осмелюсь заметить, что я и наш стрелок… мы имеем звания оберфельдфебелей и не являемся офицерами.
— Если вы примете предложение, то получите офицерское звание СС-унтерштурмфюрер, — сообщил Герлиак. — А вашему командиру будет присвоено звание СС-гауптштурмфюрер. Я даю вам время на размышление до 8 часов утра завтрашнего дня. У меня все. Вопросы?
Реттберг взглянул на стрелка и радиста, затем решительно заявил:
— Господин оберштурмбаннфюрер, мы согласны! Мы обязаны служить Отечеству там, где укажет нам фюрер и готовы исполнить любой приказ фюрера и рейхсфюрера СС.
— Я не ожидал иного ответа от вас, господа! — с чувством произнес Герлиак. — Я хочу поднять бокал за ваши новые подвиги во имя Отечества и фюрера!
Они выпили коньяка, и Герлиак извлек из папки три листка бумаги, заполненных убористым машинописным текстом.
— Одна небольшая формальность. Ваша подпись под этим документом и будет означать ваше официальное согласие. Прошу!
Реттберг прочитал текст на листке. Там говорилось, что он обязуется вплоть до окончания войны не сообщать родственникам, знакомым и не связанным с выполнением заданий третьим лицам о своем существовании, а также ни под каким видом не разглашать вышеуказанным лицам как места службы, так и места, характера и деталей выполняемых заданий. Нарушение соглашения карается смертью виновного и заключением в концлагерь его ближайших родственников, а также третьих лиц, которым стала известна вышеуказанная информация. Реттберг и его люди подписали соглашения. Герлиак спрятал бумаги в папку, и компания приступила к застолью.
Утром, когда летчики еще спали, Герлиак из кабинета коменданта концлагеря позвонил в Берлин Гиммлеру:
— Рейхсфюрер! У аппарата оберштурмбаннфюрер Герлиак. Они согласны. Я немедленно убываю к вам в Берлин. Будут ли дополнительные указания?
Дополнительных указаний не было, и Герлиак отправился на вокзал Мюнхена. А летчики после пробуждения обнаружили, что за ними уже явился некий СС-штандартенфюрер Эккерт. Эккерт был начальником штаба того самого сверхсекретного летного подразделения СС «Фальке», в котором согласился служить экипаж Реттберга.
Командиром летного подразделения (фигурировавшего в документах штаба рейхсфюрера СС как «Подразделение воздушного наблюдения СС №500 'Фальке'») официально являлся СС-бригадефюрер доктор Каммлер. Однако поскольку у него был и без того широкий круг обязанностей (Каммлер не только возглавлял отдел строительства в Главном штабе СС, но также от имени рейхсфюрера СС осуществлял контроль за секретными разработками), то повседневное руководство подразделением «Фальке» осуществлял Эккерт.
Эккерт был боевым летчиком в Первую мировую войну, в 1919 году уехал в Америку, где работал на авиационных перевозках почты. Когда Гиммлер начал поиск опытного летчика-командира для руководства летным подразделением СС, он столкнулся с большими трудностями, главная из которых заключалась в следующем: было совершенно невозможно в обход Геринга взять опытного летчика не только из люфтваффе или Национал-Социалистского летного корпуса, но даже из числа лиц, уже вышедших в отставку. Выход подсказал Борман: надо поискать такого человека за рубежом, — тогда Геринг ничего не узнает. Гауляйтер зарубежной организации НСДАП Боле подобрал десяток кандидатур, из которых Гиммлер
